Стальная память - Евгений Евгеньевич Сухов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сказано это было с вызовом, отчего Зинаида Борисовна стала злиться на себя еще больше. Несмотря на молодость, парень держался уверенно и прекрасно представлял, что следует говорить следователю. А самое скверное, он совершенно ничего не боялся! В его молодых и красивых глазах просматривалось презрение; ощущалась лютая ненависть, хотя свое отношение он не выказал даже словом. Кац понимала, что он ей явно не по зубам. Про таких говорят: молодой, да ранний.
Словом, первое общение с «бандой разведчика» к положительным результатам не привело, и предстояла большая и кропотливая работа как с доказательной базой, так и с каждым преступником в отдельности. После помещения их в камеру предварительного заключения майоры Фризин и Щелкунов и младший лейтенант Кац обменялись мнениями.
– Мне ничего не удалось от него добиться, – уныло призналась Зинаида Борисовна и виновато посмотрела на старших офицеров. – Этот Жихарев очень дерзкий, а еще сволочь, каких свет не видывал, – добавила она. – Работать с ним очень непросто будет.
– С ними со всеми непросто будет работать, – констатировал начальник уголовного розыска города. – С такой бандой рассчитывать сразу на успех – глупо. Преступники очень долго оставались безнаказанными. Ощущали себя всесильными, – обвел взором коллег Абрам Борисович. – Я и не рассчитывал, что с первого раза что-то получится. Пусть занервничают, это нам будет на руку… И свидетелей у нас – раз-два и обчелся. А потом никто из них не может сказать наверняка, то ли видели они бандитов, то ли не видели… У тебя что? – посмотрел Фризин на майора Щелкунова.
– Да то же самое… И еще… У меня сложилось впечатление, что Шматов у них не главный.
– А кто тогда?
– Думаю, тот, кого ты допрашивал, – ответил Щелкунов. – Или тот, четвертый, что ехал с остальными ночью на подводе, когда убили двух милиционеров из конного патруля у реки, а потом еще выкололи им глаза. Ведь свидетель, как его…
– Иван Воронков, – подсказал Щелкунову Абрам Борисович.
– Да, Воронков, что видел, как Жихарев выкалывал милиционерам глаза, заметил на подводе именно четверых.
– Может быть… Нам надо будет подумать над тактикой допроса.
* * *
На следующий день в городское Управление милиции пришел следователь отдела по борьбе с бандитизмом и дезертирством из республиканского Управления МВД. У него было предписание забрать дело «банды разведчика» в собственное производство. Майор Фризин, сдерживая раздражение, спросил:
– Почему вы забираете дело?
Пришедший капитан выглядел слегка смущенным:
– Мне поручил это сделать мой непосредственный начальник – руководитель отдела по борьбе с бандитизмом республиканского Управления милиции майор Григорий Богданович Остапчук, а тому, в свою очередь, приказал его начальник.
– Мы работаем над этим делом без малого полтора года! Наконец преступники найдены, арестованы, сейчас сидят по камерам. Мы на пути к тому, чтобы припереть их неоспоримыми фактами, и у нас вдруг забирают дело! – возмущенно произнес начальник уголовного розыска города.
– Я выполняю приказ, – последовал короткий ответ посыльного. Посмотрев на часы, добавил: – Через полчаса я должен быть в Управлении с материалами дела.
– Постойте, мне нужно сделать один звонок.
– Хорошо, только недолго.
Секунду поколебавшись, майор Фризин набрал номер телефона заместителя начальника Управления милиции МВД республики полковника Захарченко:
– Здравия желаю, товарищ полковник. Я хотел прояснить один вопрос.
– Слушаю тебя, Абрам Борисович, – прозвучал глухой доброжелательный голос Захарченко.
– Товарищ полковник, дело «банды разведчика» у нас забирают в отдел по борьбе с бандитизмом и дезертирством в республиканское Управление, а ведь мы полтора года…
– Абрам Борисович, – сухим тоном перебил майора Фризина полковник Захарченко, – передача дела «банды разведчика» в Управление республики уже согласована на самом верху. Так что ничем не могу помочь. Надеюсь, что папки в указанный час будут в Управлении. Вы хорошо меня услышали?
– Так точно, товарищ полковник. – Майор Фризин положил трубку. Открыв дверцу сейфа, он вытащил из него две объемные папки дела и положил на стол. – Забирайте. Под расписку, разумеется…
– У вас найдется бумага и ручка?
Вытащив из стола лист бумаги и ручку, он передал их следователю. Присев за стол, капитан быстро написал расписку:
– Возьмите, товарищ майор.
Взяв расписку, майор Фризин внимательно ее прочитал, а потом положил в сейф, после чего закрыл его на ключ. С делом «банды разведчика» покончено.
Вызвав в кабинет группу, принимавшую участие в поисках «банды разведчика», Абрам Борисович вкратце сообщил ей о распоряжении руководства передачи дела в Управление республики, а потом, выждав некоторую паузу, уныло сообщил:
– Группа по поимке «банды разведчика» расформирована. Младший лейтенант Зинаида Кац и оперуполномоченный Валентин Рожнов остаются при Щелкунове в отделе по борьбе с бандитизмом Средневолжского управления милиции. Все свободны!
Глава 23
Когда случай решает все
Вести дело «банды разведчика» было поручено тому самому следователю, что приезжал в городское Управление забирать наработанные по делу материалы. Звали его Камиль Фаттахович Зырянов. Следаком он был неторопливым, донельзя основательным и дотошным. То есть для подследственных являлся наихудшим вариантом.
Работал он с подследственными поодиночке. Раз за разом задавал одни и те же вопросы, сверял их с предыдущими ответами и, если находил расхождения, цеплялся к ним и уже не отставал.
– Фамилия, имя, отчество, – такими словами Камиль Фаттахович начинал всякий раз свои допросы. Потом спрашивал год рождения, адрес проживания и задавал прочие установочные вопросы, причем за один допрос такие вопросы задавались неожиданно и в самых различных местах беседы. Допрашиваемый сбивался с темы и темпа разговора, начинал путаться, и вся его защита (то есть подготовленные ответы на возможные вопросы следователя), выстроенная во время сидения в камере, летела в тартарары. На чем, собственно, и строился расчет Зырянова.
Как и ожидал Камиль Фаттахович, первым сорвался Долгих. Шмату все было безразлично, а Костик столь был переполнен животной злобой, что практически являлся самым крепким из троих.
На одиннадцатом по счету допросе Долгих «запел», то есть начал давать показания. При очередном вопросе, который за все время допросов следак повторил раз тридцать пять, Жорка не вытерпел и сорвался:
– Достал ты меня, начальник, своим занудством!
Потом как-то неожиданно сник, как если бы в нем задули огонек, поддерживающий его упрямство. Было видно, что сил сопротивляться у него не осталось, и он стал сдавать себя и подельников. Показания давал в подробностях и даже с каким-то настроением, описывал места преступлений и потерпевших, не забывая рассказывать о похищенных ценностях и прочем имуществе.
