Стальная память - Евгений Евгеньевич Сухов

– Как вы, говорите, зовут вашего соседа? – воспользовавшись паузой, спросил своего гостя Михаил Ильич.

– Камиль Зырянов, – ответил Дмитрий Скорик. – Он работает следователем в отделе по борьбе с бандитизмом в республиканском Управлении. А вот кто его начальник – я не знаю…

– Зато я знаю, – нахмурившись, произнес исполняющий обязанности прокурора республики Березин. – И заверяю вас, что во всем разберусь и сделаю верные выводы. Вам же спасибо за сигнал, – поблагодарил он Скорика и добавил: – И, конечно, о нашем с вами разговоре – никому ни слова!

– Понимаю, – округлил глаза Скорик и с почтением пожал руку прокурора.

Глава 24

Век воли не видать

– Куда это вы меня? – Вопрос Долгих прозвучал в пустоту. – Меня скоро выпустить должны…

– Ага, – ядовито ухмыльнулся один из конвойных и сильно толкнул Жорку в спину: – Пошел!

По распоряжению исполняющего обязанности прокурора республики Березина всех троих перевели во внутренний изолятор Министерства государственной безопасности. Надежды на освобождение у преступников рухнули вовсе, когда уголовное дело «банды разведчика» было изъято из республиканского Управления МВД и передано для дальнейшего расследования в прокуратуру республики. Сам Березин передал его в производство двум старшим следователям прокуратуры, один из которых, еще в середине двадцатых годов будучи молодым прокурорским работником, участвовал в расследовании преступлений банды конокрадов легендарного Шакур-карака и видел его простреленную тюбетейку после исполнения высшей меры уголовного наказания.

Естественно, наибольшее внимание было уделено Долгих, главному из всей троицы (так считали следователи), уже дававшему признательные показания. Ведь по узкой тропинке легче идти тому, кто ее протоптал.

Бились с Долгих следователи поочередно и ежедневно, начиная последующий допрос таким образом, чтобы он не успел прийти в себя после предыдущего. Наконец, уже зимой, Жорка сдался окончательно и начал давать признательные показания. Это были те же самые свидетельства, что были получены на допросах Долгих следователем Зыряновым и записанные им в протокол, который позже уничтожил начальник отдела майор Остапчук.

Обыск, проведенный немедленно после дачи показаний Жоркой Долгих (чего не соизволил сделать майор Остапчук), привел к обнаружению парабеллума, из которого было совершено несколько убийств. Долгих, помимо своих подельников, сдал и Григория Богдановича, и тот был немедленно арестован и обвинен по статье 111 главы 3-й Уголовного кодекса РСФСР[102]. Вследствие чего майору Остапчуку грозило не только позорное увольнение с должности и из органов милиции, но и светил тюремный срок до трех лет. Дело же невинно (как оказалось) осужденного Зеленова было передано для пересмотра с перспективой его прекращения и освобождения гражданина Федора Игнатьевича Зеленова ввиду непричастности его к совершению преступлений.

Когда подельники Долгих Шмат и Костян узнали, что Жорка их сдал, они тоже «запели» на разные голоса. Шмат в отместку за предательство Жорки рассказал о том, что последнее время Долгих вынашивал план покушении на начальника отдела по борьбе с бандитизмом городского милицейского управления майора Щелкунова. Узнав откуда-то, что расследованием дел их банды и поимкой занимается целая специальная группа и руководит ею майор Виталий Викторович Щелкунов, Долгих собирался подкараулить его и убить, чтобы, как он сам как-то выразился, «другим неповадно было». Жорка Долгих даже начал составлять схему передвижения майора Щелкунова по городу, чтобы улучить подходящий момент для совершения мокрухи, от которой должен был содрогнуться весь город. В планах Долгих было также какое-то крупное дело, в результате которого они должны были сорвать очень большой куш.

– Этого нам хватит до конца жизни, – заявил однажды Долгих, не вдаваясь до поры до времени в подробности предполагаемого дела. Однако приобретение им бикфордова шнура и детонаторов говорило само за себя…

Константин Жихарев, разобидевшись, принялся сдавать всех, включая родителей. По его показаниям, они не только знали о деяниях своего сына и поддерживали его, так еще и помогали сбывать краденые продукты и вещи соседям и знакомым. Своей маме заботливый сын подарил золотые сережки с камушками и женские часики, снятые с заколотой женщины, а папе – радиоприемник и патефон, принадлежавшие обеспеченному вдовцу, который был ограблен и убит.

Именно Жихарев рассказал о том, что Долгих собирался купить автомобиль, чтобы банда была более мобильной и могла «расширить сферу своей деятельности» (слова самого Жихарева), включив в нее близлежащие к Средневолжску городки и даже села.

Константин Жихарев много чего рассказал про четвертого, самого старшего по годам подельника – Севу. Несмотря на юный возраст, Костян то ли интуитивно, то ли по каким-то ему одному видимым причинам не доверял Севе и подозревал, что он отнюдь не тот человек, за кого себя выдает. И один из следователей, что был старше по возрасту, склонен был прислушаться к его словам… Именно Жихарев предложил Долгих и Шмату проверить Севу на мокром деле, то есть повязать его кровью, поскольку прежде он не участвовал в убийствах и лишь разрабатывал планы ограблений.

Еще Жихарев рассказал немало интересного о взаимоотношениях Жорки со своим бывшим тестем-фронтовиком по фамилии Левашов. Оказывается, Георгий Долгих был когда-то женат, после пяти лет брака он развелся, и у него есть дочь. С женой отношения Долгих не поддерживал, но вот тесть захаживал к нему по старой памяти, нередко с бутылкой водки. На закуску Жора не скупился, всегда хорошо принимал Левашова, который не прочь был крепко выпить и вкусно закусить, да и поговорить с бывшим тестем было о чем.

И вот однажды, крепко подпив, Левашов заявил:

– А я ведь знаю, кто ты таков!

– И кто? – недобро посмотрел на бывшего родственника Долгих, уже догадываясь, о чем пойдет речь дальше.

– Бандит первостатейный! – изрек Левашов. – Не знаю, как ты от фронта отмазался, но тебе бы в окопах посидеть. Если бы убили, так хоть слезу можно было пролить. А так, – махнул он рукой, – стыдно будет говорить, как ты сгинул. Или где-то в притоне тебя зарежут, или милиция застрелит. Тюрьма по тебе плачет!

– Бывал я там, – усмехнулся Георгий. – Не напугаешь.

– Знаю, что бывал. А вот есть тюрьмы, откуда и не выходят. И я больше молчать о твоих делах не стану.

– Хорошо, не молчи, – легко согласился с Левашовым Жорка. – Может, еще по одной? Чего же мы собачимся?

– Давай прикончим горькую, чего уж там!

Улучив момент, Георгий Долгих оглушил фронтовика табуреткой, после чего задушил его бельевой веревкой; тело прикопал в огороде неподалеку от яблони. В один из карманов повседневной одежды Левашова Долгих положил паспорт, а в другой – недопитую бутылку водки, снес одежду к реке и бросил ее