Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I - Гэв Торп

Скальф быстро собрал свои инструменты и вещи и опустился на колени перед телом учителя для последней клятвы, после чего кивнул стражам наковальни, давая понять, что закончил, и поспешил вслед за молотобойцами.

— С какой целью… э…

— Белград, — представился молотобоец. — И тебе предстоит отправиться с самим принцем Карак Азгала. Зверь, парень, вот твоя цель. Король решил, что он должен быть повержен.

Скальф сглотнул, попытавшись скрыть страх за притворным кашлем.

Белград оглянулся через плечо, нисколько не обманутый нехитрой уловкой молодого кователя.

— Не бойся, бородачёнок, это всего лишь тролль, я уверен. Ничто, для столь опытного кователя рун, как ты.

Кивнув, надеясь, что Белград был прав, Скальф последний раз оглянулся на наковальню и тело своего учителя, прежде чем они скрылись из виду. Стражи наковальни с благоговением поднимали его на плечи. За ними Скальф увидел другую наковальню и тускло сверкающий все-камень на ней. Он был нетронут, несломан.

— Угу, пустяк, — ответил Скальф, оставляя позади наковальню и своего учителя.

Во рту были грязь и песок. Они забили его бороду, и ему казалось, что он сейчас задохнётся. Он был поглощён тьмой, а на лбу появилась рана, он чувствовал длинную, тёплую струйку, стекающую вокруг глаз и дальше на щёку. Он потерял ботинок, и камни в носках ощущались, как лезвия клинка.

— Здесь! — раздался крик над головой. Он звучал приглушённо, нечётко, но Скальф смог разобрать слова. — Это бородачёнок… он жив.

Над ним появилось пятнышко света размером с булавочную головку. Оно всё увеличивалось, и Скальф понял, что едва не был заживо погребён под грудой обрушившейся земли и камней. Он также вспомнил, что случилось, и обрушившийся на них туннель.

Улыбающееся лицо Магнина смотрело на него, пока он вытаскивал Скальфа из-под завала. Страж врат лишился шлема, его доспех был изуродован, но кроме этого он выглядел лишь слегка потрёпанным. Раглан был неподалёку и, отбросив кусок скалы, который держал в руках, подошёл к ним. В отличие от стража врат, гном холмов был мрачен.

— Воргил мёртв, — сказал он. — Раздавлен вместе с телом принца Дарина. По крайней мере, это тоже своего рода погребение, — Раглан держал жарр-клод, сапоги Фендрила, в одной руке, а фонарь Воргила — в другой. — Я смог найти лишь это, выкинутое из-под завала.

— Он пытался спасти их, — сказал Скальф, принимая сапоги, когда Раглан предложил их вместо ботинок кователя. — Золотая чаша Валайи, они подходят, — добавил он, переобувшись. Они оказались тёплыми, и в них он почувствовал себя легче и куда смелее.

— Похоже, фонарю повезло меньше, — сказал Раглан. Фонарь бледно мерцал в другой руке гнома холмов, его магические угольки слабели. После каждой краткой вспышки окружающая их тьма словно бы становилась плотнее, сжимаясь вокруг подобно удавке. — Сможешь его починить, парень?

Скальф тщательно изучил артефакт. Его голова раскалывалась, и он, морщась, осторожно потрогал вспухшую шишку чуть повыше лба. Через несколько мгновений он покачал головой.

— Без знания специфичных заклятий, которые используются для извлечения из него света, я мало что могу сделать, — он пробормотал несколько известных ему слов силы, проводя по рунам почерневшими от грязи пальцами и разжигая их потускневшее пламя. Угольки стали ярче, но ненамного.

Раглан кивнул и пошёл искать выход из наполовину обрушившейся залы. Даже с фонарём окружающее можно было разобрать лишь едва-едва. Воздух задыхался от пыли, которая медленно-медленно уходила в ближайшие подземелья. Из-за обвала поверхность под ногами стала весьма коварна: пол испещряли трещины и заваливали обломки.

— Будь осторожен, — крикнул ему вслед Магнин. — Тут недалеко пропасть, я чуть не свалился в неё.

— Глубокая? — спросил Раглан.

— Достаточно. Дна я не видел, но вонь оттуда шла отвратная, сернистая и едкая.

Они обменялись мрачными взглядами, но промолчали.

Чем хуже становилось, тем лучше были взаимоотношения между двумя гномами из противоборствующих твердынь. Это было вполне в духе гномов — сплотиться через невзгоды. Скальф с воодушевлением воспринял перемены в своих товарищах, но кроме этого, с не меньшей ясностью осознал, что теперь их осталось лишь трое и им ещё только предстояло найти зверя. Он задумался о том, куда ведёт расщелина.

— Что ж, это дракк? — спросил Магнин, пока Скальф отряхивался и поправлял ремни.

— Да, — ответил Скальф. — Это Грауг, теперь я уверен в этом. С помощью этого обвала он намеревался прикончить нас. Возможно, он даже думает, что ему это удалось и чуть попозже вернётся, чтобы нами закусить.

— Тогда мы должны использовать это и напасть на чудовище в его логове. Оно вряд ли находится далеко — подобные ему твари не расположены к долгой ходьбе.

Скальф, менявший кожаную обмотку на рукояти молота, только было собрался согласиться с ним, когда ужасный вопль пронёсся сквозь густой от пыли воздух.

— Гроби, — прошипел Магнин, приготовив свой клевец. — Где же ты, дружок эльфов.

Вопль вырос до визгливого рёва, когда, спеша со всех ног, вернулся Раглан.

— И урки, — выпалил гном холмов.

Выбираясь из-под завалов, Раглан потерял арбалет: пусть и сделанный из крепкого вутрота он всё равно сломался под камнями. Впрочем, это было одной из причин, что он всё ещё был жив: висевший на спине арбалет стал своеобразной подпоркой для рухнувших каменных обломков. Вместо этого он взял в каждую руку по секире и уставился во тьму.

Свет фонаря постепенно становился всё слабее.

Трещины и разломы, невидимые до сих пор гномами, ожили теми же злобными рубинами, что и ранее. Блистая и мерцая в ожидании убийства, они становились всё больше и больше, пока, наконец, не превратились в глаза и зеленокожие не вышли в слабый полумрак, создаваемый светом воргилова фонаря.

Мелкие, но с написанной на лицах жестокостью, гоблины шли впереди орды более мощных орков, облачённых в шкуры скавенов. У многих на шеях болталось ожерелье из клыков, нанизанных на нитки из сухожилий. Громоздкие наплечники одного из самых мощных и тяжелобронированных зверюг украшали головы скавенских вожаков рабов. Несмотря на их успех в предыдущей битве, казалось, что в итоге крысолюды проиграли войну за территорию.

— Встань позади нас, парень, — сказал Магнин, отступая.

Скальф никогда не видел отступающего стража врат, это считалось почти анафемой, но зеленокожих было слишком много.

Ручная секира Раглана вонзилась в мерзкую харю первого, бросившегося в атаку гоблина. Сила удара была такова, что обёрнутые тряпьём ноги мелкого зеленокожего оторвало от земли, и он отлетел в наступающие ряды своих сородичей, где и был благополучно втоптан ими в пыль.

Они кишели повсюду, выползая изо всех щелей и вопящими ордами набрасываясь на гномов.

Взмахнув клевцом, Магнин проделал кровавую просеку в рядах зеленокожих, отшвырнув в стороны сломанные тела. Опуская свою последнюю секиру, Раглан, с небрежной лёгкостью лесоруба, рассекал тела и снимал с плеч головы. Ни на мгновение не останавливая сего дела, он зарычал кователю.

— Найди зверя, парень. В пропасти. Здесь осталась лишь гибель.

Скальф не успел ответить, прерванный рыкающим хрипом Магнина. Страж врат с хрустом обломал копьё, воткнувшееся между плит доспеха, и сокрушил его владельца ударом закованного в латную перчатку кулака.

— Назад! — сквозь зубы прорычал он, пытаясь не выказать боли.

Раглан сокрушил ещё одного гоблина, раскроив его грудь до кости.

— Там нет, назад, — ответил он, потроша другого.

Зеленокожие трупы, мерзкие и вонючие, окружили их, и груда тел становилась всё больше.

— Тогда стой, — сказал Магнин, — спина к спине со мной в последней славной обороне, — затем он повернулся к Скальфу и выплюнул. — Иди, парень, в пропасть.

Скальф кивнул и, спотыкаясь, углубился в окутанный мраком туннель, на ощупь находя дорогу. Конец туннеля был плотно завален обломками, но он отыскал дыру, про которую говорил Магнин. Она позволяла пролезть гному, но едва-едва. И вела в бездну, в почти бездонные глубины.

Последнее, что запомнил Скальф, прежде чем спуститься в расщелину, это Магнин и Раглан, спина к спине отражающие наскоки гоблинов, и надвигающихся на них орков. Свет фонаря умирал, вскоре он совсем погаснет. Скальф спустился в дыру, осторожно нащупывая опоры для ног и рук.

Он не слышал криков, или не позволил себе их услышать.

В этой узкой, с торчащими острыми выступами расщелине было жарко. Он чертыхнулся, когда один из выступов порвал его рубаху и до крови оцарапал кожу. И ещё вонь. Она была настолько мощной, что у него заслезились глаза. Пытаясь добраться до очередного выступа, он сорвался. Кроваво-красные звёзды мелькнули у него перед глазами, и он ощутил, как чёрная тьма окутывает его, засасывая все звуки в свои бесконечные, жаждущие глубины. Он упал.