Еда и патроны - Артем Мичурин

– Да не сказать, чтоб очень сильно. Раза в два всего, – успокоила она. – Надолго снял-то?

– Два дня, – выдавил Стас, щелкая клапаном кобуры.

– Повезло. Считай – сэкономил, – вставил возница и громко заржал над своей же блистательной шуткой.

Экипаж тем временем как раз миновал гостиницу и покатил дальше по улице, скупо освещенной фонарями.

– Взгляни налево, – дернула Катерина Стаса за рукав, кивая в сторону двухэтажного серого здания с наполовину заложенными кирпичом окнами. – Это УСБ.

– Что?

– Управление Службы Безопасности, – расшифровала она непривычную слуху аббревиатуру. – Исторический, между прочим, объект. Здесь и до войны было… Как его?

– УВД, – подсказал возница. – Милиция то бишь. Здание, кстати, чудом уцелело. Мне дед мой еще рассказывал, что как только пиз… пардон, ебнуло, так милиционеры эти… – Извозчик задумался и замолчал на секунду. – Менты, да, ментами их звали. Они при волынах были все и решили, значит, власть-то в городе к рукам прибрать. Мэра тутошнего шлепнули, еще шушеру всякую по мелочи и, значит, порядки новые стали наводить жестко. Только что-то у них с этим делом не заладилось, не пошел народ новой власти навстречу. То ли перегнули они там с порядками своими, то ли патронов мало оказалось, но возмущение народное за края вышло и выплеснулось прямо им на дурные бошки. Организовали возмущенные муромчане делегацию к воинской части. Она вон там, – возница махнул рукой назад влево, – за воротами западными раньше стояла, по Владимирскому шоссе. Солдатики на приглашение откликнулись, заперли ментов в управе ихней, закидали гранатами и сожгли. Здание крепкое оказалось, выдержало, а вот менты – нет.

– А армейцы, стало быть, так и остались городом заправлять? – выдвинул гипотезу Стас.

– Ну, – пожал возница плечами, – вроде того. А что, плохо разве? Из Владимира вон обе части вывели, перебросили куда-то, да так и не видел их больше никто. И чего с Владимиром стало? Бардак. А наши армейцы решили на приказы посрать с горкой, и слава богу. Если б не они, так вообще неизвестно, как бы тут все обернулось.

– Прямо по курсу мэрия, – прервала Катерина изложение извозчицких воззрений на организацию действующей административно-политической структуры. – А справа от нее рыночная площадь.

– Ага, – подтвердил возница. – Тут отец города наш заседает.

– Грицук? – блеснул познаниями Стас.

– Он. Голова мужик. Столько всего для Мурома сделал.

– Например?

– Ну, стену достроил… почти. Монастырских наших объединил наконец-то.

– А что за монастырские? – заинтересовался Стас.

– Есть тут монастырь мужской, – подключилась к экскурсионной программе Катерина в тот момент, когда экипаж свернул вправо, – имени Святого Ильи Муромца. Его отсюда не видно, он сейчас как раз позади остался.

– Да, краси-и-ивейший монастырь, – протянул возница. – Древний.

– Ну вот, – продолжила Катерина, – а у монахов там до недавних пор два настоятеля было – отец Филарет и отец Пантелеймон. И никак они сойтись не могли во взглядах религиозных.

– Сколькими перстами креститься, что ли? – предположил Стас.

– Нет, – помотала головой Катерина и откинула свои великолепные каштановые локоны. – Тут проблема в другом. Понимаешь, Илья Муромец – святой-воин, ну и монахи здешние тоже исповедуют веру в добро через силу и культ оружия блюдут. Им даже разрешено по городу ходить с любыми стволами. Это с тех пор повелось, как они в войне с навашинскими участие активное принимали, что-то вроде привилегии церковной.

– Это да, – опять вставил свое веское слово извозчик. – Бились они как черти.

– Ну так вот, не знаю уж, с чего разлад начался, я в делах религиозных не большая специалистка, но Пантелеймон был ярым приверженцем автоматического оружия, считал, что оно является самым эффективным, а самый эффективный способ умерщвления врага и есть самый богоугодный.

– Логично, – кивнул Стас.

– Филарет же, напротив, считал автоматы и пулеметы орудием сатаны, так как пули их неточны и управляет ими хаос. Орудием же Бога, говорил он, могут служить лишь стволы, позволяющие вести исключительно одиночный огонь. – Катерина взяла паузу и воздела к небу указующий перст, с серьезным видом имитируя напыщенную мимику святош. – Ибо только они способны войти в контакт с бессмертной душою монаха-воина, и только их пуля может быть направлена рукою Господа.

– Тоже не лишено смысла, – опять покивал Стас. – Если подумать. В монастыре закрома-то от ящиков с патронами не ломятся, наверное, чтоб из пулеметов очередями шмалять. Ну и что дальше было?

– Дальше начал конфликт нарастать между настоятелями. Сначала так, по мелочи, а потом уже и до мордобоя дошло. Когда Грицук решил вмешаться в церковные дела, там все уже на волосок от стрельбы было. Он ввел в монастырь гвардейцев, пригласил в келью обоих настоятелей, поговорил там с ними о чем-то недолго, после чего Пантелеймона разжаловали и выгнали из города.

– А монахи как же?

– А что монахи? Большая часть сменила автоматы на винтовки и встала под крыло к Филарету. Но некоторые, правда, с Пантелеймоном ушли. Не много, человек шестьдесят вроде. Куда они отправились – не знает никто.

– Да, темная там история какая-то, – вклинился опять извозчик. – А Пантелеймона жалко, хороший мужик был, проповеди читал так, что заслушаешься. А с Филаретовых и заснуть можно.

– Я думаю, Грицуку просто надоело, что по городу ходят неподконтрольные ему люди с автоматами, – опять взяла слово Катерина. – Да и вообще, братья Пантелеймона всегда отличались высокой организованностью. Он почти армейскую дисциплину поддерживал, при этом к Грицуку особых симпатий не питал никогда, а Филарет больше чиновник, чем настоятель. Он теперь, после изгнания Пантелеймона, даже в горсовете заседает.

– Приехали, – объявил извозчик. – Прошу, значит, ссаживаться.

Знакомые очертания фортификационного чуда муромских инженеров возникли из сумерек, как только коляска свернула налево. Стас удивился, почему остановились так рано, и, глядя на невысокий силуэт стены, хотел уже возмутиться тем, что извозчик не доехал до ворот метров пятидесяти, но, присмотревшись, не стал. Ворота на самом деле были совсем рядом, а стена казалась низкой отнюдь не из-за своей удаленности. Да и не казалась вовсе. Она действительно была раза в два ниже, чем в южном и западном районах. Ворота и башни представляли собой уменьшенную копию уже виденных, правда, без соблюдения масштабов, так как уменьшена была лишь высота ворот, а ширина осталась прежней.

– Что это у вас тут стеночка такая низкая? – спросил Стас, подавая руку вылезающей из экипажа Катерине. – Материалов не хватило?

– Нет. – Катя спустилась на мостовую и одернула дубленку. – Незачем просто выше строить. Это же берег Оки, за стеной спуск крутой. Естественная, так сказать, преграда.

Зайдя в проходную и выполнив все необходимые процедуры ритуала, Стас вышел следом за Катериной и очутился на самом верху большой деревянной лестницы, ступени которой спускались по холму вдоль серпантинной грунтовой дороги. По сторонам теснились светящиеся квадратиками окон бараки, террасами уходя вниз и сливаясь там в сплошную мешанину из крыш, труб, мостков и заборов. В самом низу этой густо замешанной каши широкой темной лентой раскинулась Ока, разделяющая земли Мурома и враждебных ему навашинских бригад. Длинные коробки торговых складов распластались вдоль берега черными рубероидными прямоугольниками. Огромные портовые краны, будто скелеты невероятных демонических существ, возвышались на фоне сиреневого неба и, вытянув костлявые шеи, принюхивались, всасывали давно истлевшими ноздрями воздух с той стороны, наслаждаясь распыленными в нем миазмами смерти. Стас тоже невольно принюхался, но уловил лишь запах сырости, плесени и гниющего дерева.

– Неуютный здесь райончик, – констатировал он, оглядевшись.

– Зато свободный, – возразила Катерина и начала спускаться. – Осторожнее, тут скользко местами.

Одолев пять лестничных пролетов, они свернули влево и пошли путаными тропками между бараков, с каждым новым закоулком все чаще огибая подвыпивших прохожих и перешагивая через совсем уже невменяемых, коих, по мере приближения к искомому заведению, заметно прибавлялось.

– Уверена, что мы правильной дорогой идем? – поинтересовался Стас, отодвигая в сторону очередное тело, не контролируемое мозгом.

– Да! – почти радостно ответила Катерина и ускорила шаг.

Вскоре где-то совсем близко послышались звуки гармони, аккомпанирующей нескольким луженым глоткам, горланящим разухабистую застольную песню, текст которой изобиловал таким количеством мата, что изредка попадающиеся цензурные слова резали ухо своей неуместностью.

– Почти пришли, – весело сообщила Катерина, когда из-за бараков показалась затертая вывеска на двускатной крыше длинной бревенчатой избы. «Мирный атом» – гласили черные буквы на желтом фоне с большим знаком радиационной опасности по центру.