Кристина (СИ) - Светлова Грушенька

Кристина закрыла глаза. Ноги ее подкашивались и дрожали, будто сам дьявол околдовал ее и утаскивал в ад. Она часто дышала и пыталась сосредоточиться на постыдной мысли о том, что она в который раз унижается перед Лукой, сначала препираясь с ним и отстаивая свою неприступность, а потом тут же без малейшего сопротивления позволяет ему все, что угодно, при первом же его требовании. Только мысль эта потонула в захлестнувшей ее волне ощущений, вызываемых движениями его языка, губ и головы. Кончики его пальцев едва заметно начали поглаживать ее разгоряченную текущую щелку, слегка проникая внутрь, пока девушка сама не начала бесстыдно покачиваться им навстречу, готовая обессиленно осесть на колени от охватившей ее тело неги. Лука в молчаливом упоении наслаждался своей властью над ней, слушая ее прерываемое частыми стонами дыхание, пока не почувствовал, что внутри она стала особенно упругой, а ее вкус вдруг стал более острым и дурманящим. Тогда Лука последний раз неистово всосал в себя ее набухший и раскрасневшийся от его ласк бутончик, почти доводя ее до безумства, и отстранился, оставив ее киску растревоженной и пульсирующей, но неудовлетворенной. Он медленно поднялся, тыльной стороной ладони отер рот и лизнул свои влажные пальцы, глядя на нее с издевательской усмешкой на чувственно пылающих, как кораллы, губах. Во всем его облике было что-то дьявольское и цинично высокомерное. Кристина непонимающе хлопала на него ресницами, нетерпеливо ожидая его действий — каких угодно, лишь бы утолить распаленный в ней голод. Ощущение опасности больше ее не волновало.

— Что? Хочется продолжения? — ехидно ухмыльнулся Лука, коснувшись ее губ теми же влажными пальцами и чувственно их погладив. — Пройдешь по центральной лестнице на второй этаж, — изрек он приказным тоном, словно не допускал и мысли, что Кристина посмела бы ему отказать или возразить. — Там повернешь направо, выйдешь через холл к лифтам, поднимешься на четвертый этаж. Номер 412. Выжди минут пять, чтобы прийти в себя, а то по тебе любой поймет, чем ты только что занималась.

Он склонился на миг к ее отрывисто дышащему на все готовому ротику, но не поцеловал, а придвинул губы к ушку, едва уловимо тревожа его своим дыханием:

— А будешь послушной девочкой, я так тебя выебу, что умолять меня будешь делать это снова и снова.

Кристина неистово запылала, сама не веря, что услышала такое из его уст и чувствуя, как по спине у нее пробегает томительный озноб. Скажи ей кто-нибудь всего с месяц назад, что она потерпела бы подобную пошлость, ни за что бы не поверила… Сейчас от его слов, от его голоса, от его ласк, от его присутствия, ее била лихорадка… Она находилась в полной прострации, когда Лука несколько небрежно отстранил ее в сторону, чтобы открыть дверь и исчезнуть за нею. Девушка сделала прерывистый вдох и тут же прижала ладони к горячим щекам. Что она творит?! Почему эти дикие желания рвутся наружу, снося на своем пути остатки ее разума?! Все еще тяжело дыша, она в раздумье прикусила кончик большого пальца, бессознательно поглаживая губы. Неужели она пойдет туда, к нему, как какая-нибудь падшая женщина, зная, как рискует, зная, что это пошло, низко и унизительно, зная, что он ничуть ей не дорожит, зная, что она уже завтра покинет этот город так надолго, что вероятность их встречи будет ровняться нулю?

Кристина вышла в коридор и с досадой вспомнила навязчивую мадам из дамской комнаты, с которой ей совсем не хотелось общаться вновь, поэтому идею вернуться туда, чтобы взглянуть на себя в зеркало, она отсекла. Впрочем, сейчас ей никого не хотелось видеть, ни с кем не хотелось встречаться взглядом. Ей хотелось превратиться в тень, в привидение, в невидимку, что, конечно, было мечтой совершенно недостижимой, учитывая несомненную привлекательность и роскошь ее сегодняшнего туалета. Вернувшись в общую залу и почти ничего не воспринимающим взглядом окинув пеструю блистающую великолепием толпу, она, сама того не желая, повернула голову в сторону центральной лестницы. Все ее тело пылало, сердце пульсировало почти у самого горла, так и не придя в себя спустя десять минут после сцены в бильярдной.

— Кристин! — вдруг окликнул ее кто-то.

Она обернулась. К ней спешил немного обеспокоенный Игорь.

— Куда это ты пропала? Я везде тебя обыскался.

— Извини… Я неважно себя чувствую, — слабо выдавила она из себя, почему-то с ужасом заново осознавая, что на ней нет трусиков.

— Что с тобой? — немного смутился он, видя ее усилившуюся замкнутость и рассеянность.

— Я… не знаю… Может, слишком много шампанского… Ты же помнишь — я плохо переношу алкоголь… Вообще, я, наверное, пойду отдохну в одном из снятых номеров…

— Может, проводить тебя?

— Да ты что? — Кристина заставила себя изобразить ироничную улыбочку. — Я еще способна передвигаться без посторонней помощи.

У направившейся к лестнице девушки в голове почему-то крутилась навязчивая мысль, что ее тон при разговоре с другом звучал как-то вызывающе кокетливо и даже пошло. А еще ей казалось, что он смотрит ей вслед и все видит насквозь.

Не может быть, чтобы она так опустилась, но через пару минут она обнаружила себя на четвертом этаже элитного дома отдыха, отведенном под гостиничные номера, перед комнатой 412. Она знала, что не должна здесь находиться, и она понятия не имела, зачем сюда явилась, ведь не могло быть, что она пришла сюда только ради того, чтобы… Ее щеки неистово вспыхнули, когда в голове у нее снова прозвучали последние слова Луки. Она взялась за ручку двери, стиснув зубы от злости на себя, потянула ее и, так как та вдруг оказалась запертой, с облегчением отступила назад, собираясь убраться отсюда, как можно скорее. Только дверь вдруг раскрылась, и все ее надежды на какое-то самооправдание растаяли.

— Куда это ты собралась? — нахально сузив глаза, поинтересовался Лука, заметив, как девушка отступает от него назад.

— Лука… я… — начала она дрожащим голосом, обеими руками вцепившись в клатч и прижимая его к коленям. — Я просто хотела поговорить… Мы ведь можем поговорить?

Лука окинул настороженным взглядом пустой коридор.

— Только не снаружи. Заходи.

Лука пропустил ее мимо себя в просторный уютный номер, обставленный в духе осовремененного классицизма, смягченного нежным пастельно-голубым текстилем, и остановился, развернувшись спиной к двери, перекрывая ей доступ к выходу.

— Ну и? — несколько нетерпеливо поторопил он Кристину, держа руки в карманах и слегка склонив на бок голову. Его темные глаза блестели тем же нездоровым блеском возбуждения, что и у нее.

— Я завтра уезжаю вообще-то…

— Я в курсе.

— И… тебе все равно?

Проклиная себя за этот вопрос, который, безусловно, уличал ее в слабости, Кристина раздраженно покачала головой и закусила губу, чувствуя, как глаза защипало от непрошеных слез. Она не видела, как лицо Луки расплылось в мягкой улыбке, возможно, впервые за последнее время лишенной и тени насмешки. Лука медленно к ней приблизился, пальцами провел по шее, подбородку, щеке.

— Мне вовсе не все равно, девочка, — почти шепотом произнес он, приподнял за подбородок ее лицо и сладко поцеловал ее в губки. — В сентябре я смогу приехать в Москву, как только разберусь с делами.

— Меня не будет в сентябре в Москве. Я уезжаю в Вену в конце августа.

— И… когда вернешься?

Кристина натянуто усмехнулась краем губ, пытаясь увернуться от его очередного поцелуя.

— Не знаю… Не раньше чем через пять лет точно. Я в Венский Университет поступила.

— Ах вот как, — замер он в раздумье и после некоторой паузы добавил: — Я подумаю, что тут можно сделать… Но… Кристина… Я хочу, чтобы ты поняла… Между людьми бывают разные отношения… и тебе не стоит зацикливаться на каких-то стереотипных моделях и изводить себя муками совести… Что у нас есть, так это «здесь» и «сейчас», поэтому…

— Поэтому я просто ни на что не должна рассчитывать? — немного срывающимся голосом пробормотала она, пряча от него взгляд.

— Поэтому ты должна сто раз подумать, прежде чем серьезно связываться с таким, как я. Я только не хочу, чтобы ты о чем-нибудь сожалела и страдала из-за всяких глупостей… или из-за неправильно принятого решения. — Он обхватил ее за талию, снова поднял к себе ее лицо и заскользил требовательным поцелуем по ее измученным неутоленной страстью губам. — Ты поняла?