Год совы (СИ) - Ахмелюк Федор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- И не снимаешь? Совсем?
- Никогда. Только в баню. Что ты так прицепилась к этой фенечке? Сама мне говоришь, что мне имеет смысл оставаться «немужиком», и уже пошла на попятный? У меня вообще на память от Насти ничего не осталось, даже фотографий совместных, только эта штуковина, и я ее буду носить не снимая даже в дому из шести досок, ясно? Закопают меня тоже с ней, я специально в завещании напишу.
- Я вообще-то не прицепилась, просто хотела узнать, что это, может, это что-то для тебя значит… - немного огорченно произнесла Ирина.
- Ну, положим, значит.
- Ты любил ее? – еще более севшим голосом спросила она.
Букарев остановился.
- Тебе это так важно?
- Мне интересно. Если это слишком твое личное, то ты вполне можешь и не отвечать. Просто такие вещи многое о тебе говорят.
- Мы не встречались, даже и не собирались. Просто дружили. В хорошем смысле, а не в том, какой обычно вкладывают в это слово женщины. В некотором роде, конечно, да, я ее любил, и меня несколько огорчало, что вместе мы быть не можем, но при этом и она мне никаких ложных надежд не давала, поэтому френдзоной я это назвать при всем желании не смог бы, а желания даже и нет.
Тем временем прямо посреди нагромождения почти черных кучевых облаков появился небольшой просвет, а ветер неожиданно стих. Прозрачные, но из-за большой глубины казавшиеся черными воды Укмети были иссечены крупной рябью, вода билась о серый камень с неприятным чавкающим звуком. Набережная – короткая, метров сто – была абсолютно пуста, никаких следов пребывания людей, впрочем, для приречного района днем это было свойственно – организаций здесь было мало, и в середине дня улицы словно вымирали. Букарев с Камелиной подошли к ближайшей скамейке.
- Посидим? Добежим до твоего кафе, если все-таки соберется дождь?
- Да добежим, конечно, - улыбнулась Камелина. – Только вот…
«Денег у меня с собой нет, купи мне все, что я захочу» - закончил фразу за нее Букарев, но продолжение оказалось иным:
- …заговориться мы с тобой можем так, что даже и не заметим, как этот дождь начнет собираться.
- Ты так уверена? Закурю? – спросил Букарев, доставая сигареты.
- Кури, только отойди немного, чтобы на меня ветер не дул… Хотя, не знаю, я же встречалась уже раньше с курящими парнями – самое позднее на второй день привыкала.
- Но со мной-то ты не встречаешься, - напомнил Букарев.
- Все может быть, может, у меня и следующий будет курящий?
- А ты разве одна сейчас?
- А ты не видишь?
- Ну, мы же не встречаемся и даже предпосылок к этому нет, этого не может быть никогда, просто дружим, философствуем тут по-всякому. Учишь меня быть немужиком, надо бы выяснить, почему ты в этом заинтересована, но всему свое время, конечно.
- И этот человек еще говорит мне что-то про френдзону? – Ирина подозрительно покосилась на него. – Зачем ты так?
- Как?
- Вот так. Может быть, я сюда совсем с другими мыслями шла, а ты взял и скинул меня с небес на землю. Кури уже, не отходи, я не закончила еще с тобой разговор.
Букарев щелкнул зажигалкой.
- И, позволь же спросить, о чем ты там в небесах мечтала?
- Твой вопрос бестактен. Есть вопросы, которые нельзя задавать женщине.
- Просто твои намеки наводят меня на предельно странные мысли, и я собираюсь быть хозяином ситуации, потому что не могу понять, что сейчас вообще происходит, как мне на это реагировать, что предпринимать.
- Ну а я не хочу отвечать тебе на этот вопрос. – Ирина выразительно посмотрела на него. – Есть вопросы, которые я хочу сама тебе задать, но никогда не задам. Потому что неприлично и бестактно задавать такие вопросы.
- Неприлично, Ирина Батьковна… как вас, кстати, по батюшке?
- Романовна так-то, но ты продолжай.
- Так вот, неприлично, пардон муа, на мостовых дефекацию осуществлять. Все остальное – прилично. Когда ты идешь по улице и видишь чей-то голый зад в процессе, ты уже не можешь никому сказать «сделайте меня развидеть это», ты не можешь стереть это гнусное зрелище из памяти нажатием кнопки. А на неприличный, как ты выразилась, вопрос можно просто не ответить или сказать, что это твое личное и ты не хочешь об этом говорить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})- Ой, давай без эзопова языка, ладно? – Камелина слегка скривилась. – У меня сестра по-другому разговаривать не умеет, а теперь еще и ты…
- Которая из?
- Юлька. Кстати, может, сходим к ней как-нибудь?
- Зачем? Ты иди, я не стану, меня туда не звали.
- Она будет рада, ты ей будешь интересен.
- Я примерно знаю от сэра Сотовкина, чем занимается эта ваша Юлька. Не-е, пусть себе другого кролика для препарирования ищет.
- Почему же сразу препарирования? – спросила Ирина. – Просто ты сам по себе человек нетипичный и интересный, ей это понравится.
- То есть какие-то вопросы задавать женщинам нельзя, а мужчинам любые можно? Я, так-то, и про фенечку тебе рассказывать не хотел, это мое личное, не знаю, зачем рассказал, - фыркнул Букарев. – Что за сексизм? Я вот не хочу, чтобы Юлька потрошила мою голову, и не пойду к ней. Или пойду, но только в компании друзей. Потому что так ее внимание будет распределено между несколькими, а если я буду один, то меня непременно положат на разделочный стол.
- Почему вы все так предвзято относитесь к ней? Она замечательная.
- Может быть, но не для нашего брата. Опять пардон муа, но человеку, с которым был там, где бывать не надо, я по определению верю больше, чем пусть и няшной, но девушке, которую вижу второй раз.
- Что ж, - Ирина потерла руки. – Тебе тогда нужно побывать у нее даже еще больше, чем раньше!
- Зачем?
- Во-первых, так ты можешь проверить своего друга, не солгал ли он тебе…
- Так, - Букарев поднял палец, - не покушайся на святое.
- Во вторых, ты можешь потренироваться закрываться от людей, с которыми не хочешь обсуждать какие-то вещи, вот ты даже от своего отца толком закрыться не можешь, а Юлька может тебе в этом помочь. И да, сообщу сразу: в этом споре она поддержала бы тебя, а не его.
- Я и сам себя поддерживать способен. Не нужны мне никакие Юльки. Ты вообще меня слышишь?
- И в-третьих, она может объяснить тебе расклад ситуации так, что ты сам легко сообразишь, какие от тебя действия требуются. Юлька в этом вопросе – знаток. Я не знаю, как именно она так расцапалась с почтальоном, но наслышана, что сам этот почтальон вообще никого видеть не хочет, и тем не менее даже он к ней какое-то время регулярно ходил и они вели там какие-то подробные разговоры о всяких вещах. Это так?
Крыть на этот раз было нечем, и Букарев неохотно кивнул.
- Так что, пойдем? Заодно и другу поможешь, - Камелина поднялась со скамейки.
- Что, прямо так, сразу, с бухты-барахты?
- Ну, не прямо так сразу, я ей позвоню, конечно, скажу, что зайду.
- Пойдем, - неохотно согласился Букарев. Желания идти к этой странной женщине не было, но здоровое любопытство начинало перевешивать разумную осторожность. В конце концов, не маньячка же она, эта Юлька.
Букарев сам не заметил, как продолжавшая щебетать о каких-то глупостях Ирина взяла его за руку и повела к ближайшей остановке сорок пятого автобуса.
- А это что за зеленая фигня? – ткнул пальцем Леонид в левую часть окна видеопроигрывателя. – И кто, кстати, конкретно к этому прогнозу, со второго канала, писал музыку? Я про ночной вариант, а не тот, что был в «Вестях», хотя, конечно, и тот бы узнать не лишним было…
- Не знаю, - покачал головой Ахмелюк, - самому всегда интересно было.
- Я вот так вообще буквально пару раз это видел. Их же ночью показывали. Мне, сам знаешь, позже десяти вечера не спать было практически нереально, - ввернул Кореец.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})«Здравствуйте, «Метео-ТВ» о погоде, в студии Екатерина Решетилова, с информацией Гидрометцентра России…»
На столе что-то пискнуло. Ахмелюк взял телефон и открыл пришедшее сообщение, содержавшее текст:
«Кажется, меня ведут на заклание».
