Секретная миссия в Париже. Граф Игнатьев против немецкой разведки в 1915–1917 гг. - Валерий Авдеев

Для организации разведывательной работы в Европе Павел Алексеевич запросил первоначально у Ставки ассигнования в сумме 12 тысяч рублей, а также на отправку шифрованных телеграмм по международному телеграфу в размере одной тысячи рублей в месяц, и, кроме того, десять тысяч рублей на организацию диверсий на вбенных заводах в Австрии.

Ставка приняла эти предложения П. Игнатьева, однако перевела эти деньги не ему, а начальнику ее Военной миссии при французском Главнокомандовании генералу Ф.Ф. Палицыну: в Могилеве опасались, что эти деньги, пересылаемые в Париж через нейтральные страны, до Павла Алексеевича Игнатьева, чье имя, несомненно, известно вражеской контрразведке, могут не дойти.

Помимо того, что в 1915–1916 годах П. Игнатьев руководил разведкой Юго-Западного фронта, ему на сей раз было поручено руководить и разведкой Западного фронта в Европе. В конце 1916 года ему на помощь в Париж был направлен поручик Быхо-вец, который должен был возглавить все агентурные организации Западного фронта в нейтральных странах «под непосредственным руководством» полковника П. Игнатьева. До этого А. Бы-ховец, являвшийся до войны присяжным поверенным, руководил агентурной работой непосредственно на Западном фронте и имел некоторое отношение к зарубежной агентуре.

Из характеристики, данной ему штабом фронта, следует, что «поручик Быховец: “Несколько ленив, но может работать хорошо. По профессии присяжный поверенный. По свойствам характера — ловкий, пытливый, быстро сходится с людьми… Воспитанный человек, с начальством дисциплинирован. Несколько хвастлив и болтлив;…хотя болтливость его безобидная. Происходит из дворянской польской семьи, помещик Гродненской губернии, жена проживает в России”»[74].

А. Быховцу положили 800 рублей ежемесячного жалованья, 1200 рублей на путевые расходы. В случае успешной работы его ждало повышение жалованья до одной тысячи рублей в месяц. Кроме того, его офицерское жалованье полностью выплачивалось жене, оставшейся в России. Все расходы по работе с агентурой ему возмещались при предоставлении оправдательных документов и железнодорожных билетов.

Однако, прибыв в Париж в подчинение к Павлу Игнатьеву, Быховец не оправдал возложенных на него надежд, поскольку его агентурная работа не дала никаких результатов. Более того, он как-то устроил в Париже публичный скандал. В середине августа 1917 года он на офицерской пирушке назвал Михаила Брейтмана «германским агентом». Петр Елисеев, управляющим которого в прошлом являлся Брейтман, подал рапорт на имя полковника В.В. Кривенко, требуя от А. Быховца публичных извинений. Поскольку П. Елисеев являлся секретарем полковника Ознобишина, сдавшего дела по разведке П. Игнатьеву, проигнорировать его рапорт генерал М. Занкевич, которому он был доложен, не смел и наложил на него следующую резолюцию:

«Считаю дальнейшее пребывание в разведывательном отделении вредным. Предлагаю откомандировать его в Петроград. Со своей стороны имел неоднократно сведения о чрезмерной болтливости поручика Быховца. Вчера узнал о сделанной им попытке получить копии некоторых документов через писаря из моей канцелярии. На основании вышеизложенного ходатайствую о немедленном откомандировании поручика Быховца в Петроград, ибо его пребывание во Франции считаю недопустимым, никакого ущерба разведке от его откомандирования не будет»[75].

Петр Елисеев, сын богатого купца, торговца нефтепродуктами в России, был близко связан с братьями Игнатьевыми. В Париж прибыл в июне 1914 года. Являлся секретарем заместителя начальника русской миссии полковника Ознобишина и внештатным секретарем посольства России. С началом войны поступил добровольцем на военную службу и был придан посольству России в качестве автомобилиста. Неоднократно выезжал в Швейцарию для выполнения разведывательных заданий П. Игнатьева. О нем мы еще расскажем в главе, посвященной связям и агентуре П. Игнатьева.

А пока отметим, что семья Елисеевых благодаря А. Быховцу постоянно находилась в поле зрения французской контрразведки, даже после окончания войны. В архивах 2-го бюро сохранился любопытный документ на этот счет:

Париж, 20 сентября 1920 г.

Елисеев, Николай, 30 лет, родился в Петрограде, является двоюродным братом по отцу Петра Елисеева, родившегося 22 июля 1884 года в Петрограде, высланного из Франции постановлением от 20 сентября 1918 года.

В 1914 году он якобы женился на немке и имеет от нее троих детей.

Николай Елисеев никогда не был во Франции. Проживал в Берлине, где его тесть владеет крупными нефтеперерабатывающими заводами.

Его родители, отношения с которыми он якобы прервал сразу после женитьбы, в январе с.г. прибыли из Лондона и проживают по адресу: Нёйи-на-Сене, ул. Шово, 65, где они занимают частный особняк, приобретенный ими еще в 1900 году.

В настоящее время они проводят летний отпуск в сельской местности под Руаном.

Его отец Григорий Елисеев, примерно 60 лет, был якобы директором самого крупного магазина колониальных товаров в Петрограде.

Николай Елисеев имеет якобы четырех братьев и одну сестру; все они родились в Петрограде:

Григорий Этьенн, 40 лет, женат, проживает в России;

Сергей, 38 лет, женат, детей не имеет, обосновался на Востоке;

Александр, 36 лет, женат, офицер армии генерала Врангеля;

Петр, 24 лет, женат, имеет одного ребенка, в настоящее время находится в Лондоне;

Маруся, 21 год, вдова недавно убитого офицера генерала Врангеля.

Сведения, собранные в Нёйи-на-Сене о семье Елисеева, характеризуют его с положительной стороны.

Никто из членов этой семьи не проходит по учетам Службы контроля за иностранцами, удостоверений личности и паспортов[76].

После рапорта Занкевича П. Игнатьев 2 сентября 1917 года направил в Огенквар телеграмму с изложением проступка А. Бы-ховца. В результате командование Западного фронта предписало Быховцу возвратиться в Россию, где его могли отправить на фронт. Однако беззаботная жизнь в Париже явно пришлась по душе «дворянину Гродненской губернии», и некоторое время ему удавалось симулировать болезнь. Когда это не помогло, Быховец обратился с ходатайством к французским властям о зачислении в формируемые ими польские легионы. Позднее было установлено, что А. Быховец, являясь близким помощником Павла Игнатьева, одновременно был агентом 2-го бюро. Этим, вероятно, объясняются его попытки получить какие-то русские документы через писаря генерала Занкевича. После своего отстранения от разведывательной работы А. Быховец в конце 1917 — начале 1918 года предложил французской контрразведке свои услуги по наблюдению за братьями Игнатьевыми. Возможно, что сведения и на П. Елисеева французская контрразведка получила в том числе и от него. За что Петр Елисеев был выслан из Франции, мы не знаем. Не исключено, что А. Быховец отомстил ему за рапорт на имя генерала Занкевича и сообщил французской контрразведке, что Елисеев якобы работает на германскую разведку. Правда, это только наши предположения.

О дальнейших похождениях А. Быховца мы расскажем более подробно в другой главе.

В своем первом докладе генерал-квартирмейстеру Ставки Павел Алексеевич предложил ему ряд заманчивых комбинаций.

Он указывал, что Ватикан хорошо осведомлен о делах Австрии и католической части Германии. П. Игнатьев нашел в Париже одного русского офицера в отставке, принявшего католичество и ранее имевшего тесные связи с кардиналом Рамполло. Он направил этого бывшего офицера в Испанию с заданием войти в католические круги этой страны. Комбинация была успешной, и отставной офицер сумел создать три вербовочных центра для набора агентов. Кроме того, ему удалось как будто сговориться с испанским офицером, посылаемым королем Альфонсом XIII для наведения справок о военнопленных в Германии, о его работе на русскую военную разведку. Эта организация получила название «Католической» (она же — «Испанская»). На ее содержание до конца 1917 года П. Игнатьев запросил 7 тысяч рублей.

Поясним читателю, что в Испании активно работала германская разведка, создавшая в этой стране ряд резидентур. Помимо «обычной» разведывательной работы против Англии и Франции, германская разведка вела активную работу по разложению армии и тыла этих стран, особенно Франции. В некоторых испанских портах немцы устроили тайные базы для своих подводных лодок. В этой деятельности они получали сильную поддержку со стороны короля Альфонса XIII и особенно испанской королевы, которые симпатизировали Берлину. Когда германские подводные лодки пускали ко дну испанские пароходы со всем их личным составом, испанская пресса не имела права даже упоминать об этом. Но когда Англия не смогла из-за нехватки судов закупить в Испании обычное количество цитрусовых, во всех испанских газетах были опубликованы статьи под заголовком «Как Англия хочет вызвать голод на нашем побережье».