Секретная миссия в Париже. Граф Игнатьев против немецкой разведки в 1915–1917 гг. - Валерий Авдеев

Кроме того, немцы хорошо знали, что русские армии, которые во время отступления потеряли громадное количество боеприпасов, не могут предпринять крупные операции с решительными целями. Поэтому в начале Верденской операции обстановка на русском фронте отнюдь не благоприятствовала наступлению, поскольку он располагал недостаточным числом солдат, чтобы сорвать планы германцев. Противник прекрасно понимал, что любое русское предприятие может иметь только чисто локальный характер, которое никогда не выльется в решительную операцию.

Но угроза для Союзников была весьма велика. Сражение за Верден, а также донесения их разведывательных служб со всего фронта позволили достаточно четко установить исключительное значение, которое немцы придавали новой операции. Концентрация германских войск в полосе наступления, ожесточенные атаки его компактных масс подтверждали показания военнопленных и данные разведывательных служб.

Представители союзных армий в Ставке неустанно настаивали на необходимости скорейшего наступления русских войск. Генерал Алексеев, учитывая все вышеизложенное, хорошо понимал, что ни одна из частей русского фронта не в состоянии предпринять серьезное наступление, способное оказать эффективную поддержку усилиям Союзников.

Понятно, что этот вопрос эфемерной помощи почти полностью зависел от Алексеева, но нельзя сбрасывать со счетов, что та или иная позиция царя по этому вопросу могла также оказать на него свое влияние.

Большой интерес, который царь проявлял к развитию операции под Верденом, мало что говорил о глубине его чувств к союзникам. Будучи военным, царь не мог игнорировать техническую сторону операции; однако следует констатировать, что в подобных обстоятельствах интерес царя к самой операции во многом превосходил вопрос о том, что думал царь об оказании немедленной помощи союзникам.

В этот период оценок и сомнений Алексеев часто навещал генерала Борисова либо для того, чтобы обсудить стратегические планы, либо чтобы просто узнать его мысли.

Во время одного из таких визитов (середина марта 1916 года) они обсудили вопрос о том, какое наиболее удачное направление следует придать одной демонстрации. В тот же вечер в разговоре с генерал-квартирмейстером подчеркнув, что подобные предприятия являются сомнительными, он добавил:

— Император, однако, считает, что необходимо оказать помощь Союзникам.

В конце марта месяца более или менее серьезные демонстративные мероприятия были предприняты на многих участках широкого фронта от Риги до Барановичей. Одна из наиболее крупных операций была предпринята на правом крыле Западного фронта, где значительные силы атаковали германские позиции в районе озера Нарочь (к востоку от Вильно).

Направление удара полностью соответствовало идее и цели демонстративной операции. В случае успеха наступающая группировка выходила во фланг и тыл германского фронта по реке Западная Двина. Развитие наступления на Ковно ставило германцев в трудное положение, вынуждая их отступить на фронте вдоль Западной Двины и под Ригой, которую они считали столь важным удерживать.

Все действительно тяжелые детали этого предприятия все еще свежи в моей памяти… В начале операции (конец марта) сильно подморозило. После короткой артиллерийской подготовки русские войска устремились вперед. Встреченные внезапно плотным огнем, но не понеся значительных потерь, они тем не менее сошлись с противником и прорвали его фронт… Именно в этот момент вдруг наступила оттепель, превратившая этот край в громадное болото: ни клочка сухой земли, чтобы обсушиться; никакой возможности подвезти боеприпасы и выдвинуть вперед артиллерию. Неважно! Промокшие до костей, лишенные в течение двух суток горячей пищи, русские войска до конца исполнили свой долг. Германцы, пришедшие в себя после первоначального замешательства, сумели перебросить подкрепления, а их артиллерия нанесла крупные потери наступающим. Скольких раненых, в том числе легко, не смогли мы вывезти с поля боя!

Спустя два или три дня после оттепели вдруг ударил мороз. Снова подул сильный ледяной ветер. Многие раненые из-за отсутствия транспорта погибли от холода. Пока еще здоровые солдаты из последних сил держали винтовки в окоченевших руках… Ни о каком наступлении не приходилось и думать. Оставалось только восхищаться отвагой и терпением этих несчастных!

Результат этого наступления оказался неопределенным, если не сказать ничтожным. Германцы тем не менее были вынуждены усилить этот фронт несколькими дивизиями, переброшенными из Франции в самые критические дни Вердена. Наши потери были очень большими и достигали 250 тысяч человек.

Таковы были кровь и страдания русского народа, которыми он заплатил за общую победу Союзников. Эти жертвы были принесены по личному настоянию императора Николая II».

Таким образом, Ставке было понятно, что еще не факт, будто весной 1917 года вся Русская армия станет дружно наступать, даже если этого потребует царь: неудача под Ригой окончательно скомпрометировала русского монарха в глазах армии. Впрочем, революция не стала ждать, пока все союзники подготовят свои армии к одновременному наступлению на всех фронтах и решительно покончат с противником. Она рванула неожиданно для всех, хотя ее ожидали все слои русского общества и представители союзников. Даже близкие родственники царя настаивали на изменении политического курса, чтобы избежать ее пришествия. Был убит Г. Распутин. Эта новость вызвала ликование в обществе и придворных сферах, но ничего уже не помогло. Последний царь из династии Романовых был упрям и продолжал гнуть откровенно реакционный внутриполитический курс. Делить власть с русской буржуазией он не хотел ни под каким видом. Революция все равно свершилась в феврале — марте 1917 года, и за восемь дней 300-летняя династия Романовых была сметена русским народом. Драма русской монархии, начавшаяся в Угличе убийством сына Ивана Грозного — царевича Дмитрия, продолжилась в революционном Петрограде, чтобы закончиться расстрелом всей царской семьи в доме Ипатьева в Екатеринбурге в июле 1918 года.

Все это будет потом, а пока что новоиспеченный полковник Павел Игнатьев выполняет разведывательные задания Ставки в Европе.

Глава десятая. РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ ПАВЛА ИГНАТЬЕВА В ЕВРОПЕ

Когда в конце 1916 года Павел Игнатьев, досрочно произведенный императором Николаем II в полковники, был во второй раз направлен в Париж в качестве руководителя русской военной разведки в Европе, в его распоряжении имелось восемь разведывательных организаций. Часть из них перешла от других разведывательных органов, в частности, штабов Западного и Юго-Западного фронтов, другая часть была создана им самостоятельно.

В начале 1917 года русский Генеральный штаб так определял задачи стратегической разведки:

«1. В современных условиях подготовка и ведение войны требуют от каждого государства точного и внимательного изучения всех сил своего противника. Изучение это не ограничивается областью одной и только одной военной деятельности враждебной страны, но направляется также на экономическую и политическую ее жизнь, изучается также как внутренняя, так и внешняя политика данного государства.

2. Опыт показал, что очень интенсивная агентурная деятельность осуществляется также в нейтральных странах. С одной стороны, они служат как бы посредниками между враждебными государствами, а с другой — в них сплошь и рядом исполняются громадные заказы, непосредственно связанные с обороной изучаемого государства. И то, и другое обстоятельство дают обильный материал для работы агентов.

3. Агенты должны интересоваться всем, что государство считает нужным держать в секрете. С этой точки зрения они должны проявлять особый интерес, во-первых, к степени совершенства вооруженных сил противника, аравно и его военно-материальных и военно-технических средств, и, во-вторых, к отношениям изучаемой страны с другими государствами.

Разумеется, для решения столь ответственных задач нужно иметь не менее обширный и хорошо подготовленный агентурный аппарат, способный решать их квалифицированно и в кратчайшие сроки».

Возглавив русское отделение Межсоюзнического, или как в ту пору говорилось Междусоюзнического, бюро, полковник П. Игнатьев по-прежнему оставался непосредственным руководителем зарубежной агентурной разведки Юго-Западного фронта, выполняя одновременно по совместительству функции начальника зарубежной разведки Ставки. Командование Северного фронта вело стратегическую разведку в Европе самостоятельно, а руководство Главного управления Генерального штаба (ГУГШ ГШ) также не передавало ему в подчинение свою агентурную сеть в Европе и не давало П. Игнатьеву никаких заданий. Агентурой Западного фронта П. Игнатьев руководил через прикомандированного к нему офицера штаба этого фронта, в то время как разведывательными организациями Ставки и Юго-Западного фронта он руководил непосредственно. Это, конечно, сказывалось на эффективности всей агентурной работы русской стратегической разведки в годы Первой мировой войны.