Пропавшая глава - Роберт Голдсборо

— Да, спасибо за приглашение, я сяду, — жизнерадостно осклабился я, проскальзывая в кресло перед его столом, на котором торчал также персональный компьютер, окруженный взводом пустых чашечек из-под кофе. — Случайно мимо проходил и решил заглянуть, ты ведь тут как всегда от безделья маешься…

Лон изрыгнул непечатное слово, затем натянуто улыбнулся.

— Ты никогда и нигде не проходишь случайно, мерзавец! Я прекрасно понимаю, что Вульфу нужна информация по очередному делу. Спрашивай, но быстро: нам только что подсказали, что полиция накрыла субчика, который обчистил несколько банков в Бруклине и Куинсе.

— Того самого, в клоунской маске?

— Да, попался, шут гороховый, — кивнул Лон, мгновенно принимая серьезный вид. — Выкладывай живее, потому что я все равно не поверю, что ты зашел лясы точить.

— Ладно. Чарльз Чайлдресс.

На худощавой физиономии Лона отразился умеренный интерес.

— Автор детективных романов, который жил в Гринвич-Виллидже и застрелился на прошлой неделе. Что в нем такого?

— Не знаешь, враги у него были?

— Ага, — многозначительно протянул Лон. — Значит некий видный и не в меру упитанный частный сыщик полагает, что самоубийство может на поверку таковым и не оказаться?

— Не исключено. Так что скажешь?

Лон откинулся на спинку кресла и потянул за узел галстука, и без того полуразвязанного.

— Конечно, всякое возможно, но наш лучший репортер, Дж. Д. Грайменкамп, откопал, что Чайлдресс был, мягко говоря, душевно неуравновешенным. По меньшей мере, однажды он уже пытался свести счеты с жизнью, года четыре назад. Газом травился. Однако, кто-то его спас в последнюю минуту, если верить слухам. Кроме того, его пользовали аж трое психиатров, хотя по нью-йоркским меркам, это уже почти норма. Говорят, он отличался такими перепадами настроения, по сравнению с которыми «американская горка» детской каруселью покажется.

— Он не был подавлен в последнее время?

— Похоже, что был. Из-за контракта на новый роман про сержанта Барнстейбла. Знаешь эти его творения?

— Не особенно. Кроме того, что это продолжение какой-то старой серии.

Лон кивнул и снова потянул узел галстука.

— Да, Дариуса Сойера. Я читал пару-тройку его романов. Довольно недурственно. Главный герой Барнстейбл — полицейский сыщик средних лет, не то холостяк, не то вдовец из захолустного пенсильванского городка типа Скрэнтона или Аллентауна. Убежденный домосед, обожает занудливо рассуждать. Немного медлительный, но удивительно дотошный, ну и, ясное дело, в последней главе неизменно ловит убийцу. Вполне добротное чтиво, да и сюжеты занимательные. После смерти Сойера издательство «Монарх-Пресс» обратилось к Чайлдрессу с предложением продолжить барнстейбловскую серию. Сам я его книг не читал, но думаю, что громкого успеха они не имели.

— Откуда у тебя такие сведения?

Лон прищурился.

— От одного из наших рецензентов. А что?

— Его зовут не Уилбур Хоббс?

— Точно, — с удивлением промолвил Лон. — А, я понимаю, куда ты клонишь… Намекаешь на вражду между Хоббсом и Чайлдрессом из-за трепки, которую Хоббс задал его книжкам. Если Вульф рассчитывает нагреть на этом руки, то напрасно. Уилбур Хоббс — личность весьма въедливая и порой даже невыносимая, но на убийство он не способен. Если он ваш главный подозреваемый, то я искренно сочувствую вашему клиенту. Кстати, кто он?

Я улыбнулся и помотал головой.

— Неплохо сработано, но — увы. Насколько я знаю, Чайлдресс недавно в пух и прах разнес вашего рецензента в печати?

Лон окинул взглядом заваленный бумагами стол, потом облокотился на него и потер лоб.

— Слушай, Арчи, я не люблю полоскать грязное белье на людях, хотя тебя к категории homo sapiens можно отнести лишь с оговорками. То, что я тебе скажу, предназначается только для твоих ушей — ну и Вульфа, разумеется. Так вот, если есть в нашем уважаемом издании человек, которого я бы с удовольствием выставил под зад коленкой, то это Хоббс. И не из-за того, что он въедливый и невыносимый, а потому, что я ему не доверяю.

— Почему?

Ответить Лону помешал телефонный звонок. Он снял трубку.

— Да?.. Да… О'кей… Хорошо, можете задержать выпуск на пять минут, но ни секундой больше, ясно? — Положив трубку, он посмотрел на меня. Полиция и впрямь арестовала этого клоуна. Балбес выбросил свою маску буквально в паре шагов от своего бунгало на Ямайке… Да, так вот, Хоббсу я значит ни на грош не верю. Уже давно ползут слухи, что он тут и там вымогает сребреники за положительные отзывы. Однако Чайлдресс впервые обвинил его в этом открыто. В «Манхэттен Литерари Таймс».

— А что за этим стоит?

Лон потер виски.

— Черт побери, Арчи, я, конечно, не уверен, может, это все моя дурацкая подозрительная натура… но мне кажется, что у него рыльце в пушку. Правда, я здорово предубежден против него. Сам знаешь, как я влюблен в наше дело, но одна червоточинка целое яблоко портит, а в этом яблоке червей больше, чем в лавке, торгующей рыбной наживкой. В каждой крупной газете найдутся один или два репортера или критика, которые убеждены, что одарены свыше и, заковавшись в броню священной и всесильной Первой поправки к конституции, пишут что ни попадя, позабыв об ответственности за клевету и отринув любые каноны приличия.

— Вот это речь! — восхитился я. — Ты упомянул, что про Хобса ходят слухи…

— Да, нам даже на него жаловались. Хорэс Винсон, например, большой босс из «Монарх-пресс», лично позвонил и даже письмо прислал. Правда, убедительных доказательств не предоставил.

— А сам Винсон какой репутацией пользуется?

— Ты что шутишь? Да это малый просто олимпийский бог, особенно для авторов, которым скармливают овес в его конюшне. На него все молятся. Будь я проклят, если его с самим Максвеллом Перкинсом не сравнивают!

— С кем?

— Ах, извини, я увлекся и забыл, перед кем бисер мечу, — нагло ухмыльнулся Лон. — Ты у нас, конечно, много чего нахватался, но вопиющие пробелы в образовании дают о себе знать. К твоему сведению, Перкинс был знаменитым издателем и редактором, настоящий легендой двадцатых, тридцатых и сороковых годов. Он работал с Фицджеральдом, Хемингуэем и Вульфом Томасом, а не Ниро.

— Спасибо, постараюсь не забыть, — раскланялся я. — Но вернемся к Хоббсу: не отразились ли все эти слухи на его положении у вас?

— Боюсь, что нет, — вздохнул Лон. — Парень, что нам платит — страстный поклонник его таланта. — Он ткнул пальцем в сторону кабинета издателя. Ему нравится шумиха, которая сопровождает многие хоббсовские публикации. Он свято убежден, что тем самым ряды наших читателей растут. Кто знает, может он и прав, но я бы все равно с удовольствием видел Хоббса в рядах армии безработных, о чем, кстати, не раз твердил боссу.

— Надо быть добрее к людям, старина, — посоветовал я. — Да, чтобы покончить с Чайлдрессом — кто обнаружил его тело? В вашей статье об этом не было ни слова.

— Мне показалось, что с Чайлдрессом мы давно покончили, но лично для тебя отвечу: писательница по имени Патрисия Ройс. Она заглянула днем к Чайлдрессу и нашла его на полу в кабинете. По мнению врача, смерть наступила два часа назад. Так кто, говоришь, ваш клиент?

— Вправе ли я предположить, что мисс… или миссис Ройс была, э-ээ… близка с покойным?

— Для человека, столь беспардонно не отвечающего на чужие вопросы, ты задаешь их слишком много, — проворчал Лон и тут же повернулся к вновь зазвонившему телефону. После пары отрывистых «да» и одного «нет» он положил трубку и пронзил меня взглядом. — Ты, конечно, знаешь, почему я тебя до сих пор терплю, Арчи, — произнес он. — Во-первых, я ценю, когда Вульф приглашает меня преломить с ним кусок хлеба, а во-вторых, время от времени вы с ним подбрасываете мне лакомые куски. Пусть на сей раз игра и идет только в мои ворота, так и быть, уступлю тебе.

— Вы, сэр, прагматик до мозга костей, — ухмыльнулся я. — Да и соображать не разучились.

— Жалкий льстец! Ладно, слушай. Патрисия Ройс — это литературный псевдоним, её настоящая фамилия — Рейсер. Она пишет любовные романы на исторические темы. Не то, что я читал бы сон грядущий, но, судя по отзывам, вполне прилично. С Чайлдрессом была знакома лет десять. По её словам, их отношения можно было назвать платоническими. Должно быть, вдохновляли друг друга.

— Вполне логично. Quid рro quo.[4] А как она попала в его квартиру?

— С помощью своего ключа. Она часто пользовалась его персоналкой; её компьютер то и дело выходил из строя.

— Понятно. А что тебе известно про агента и про невесту Чайлдресса?

— Хочешь верь, а хочешь не верь, Арчи, но ни черта. А знаешь, почему? Потому что я не спрашивал. А почему не спрашивал? Да потому что никому, кроме тебя, не закралось подозрение, что тут дело нечисто.

Он откинулся в кресле и развел руками.