Броня Балтики - Илья Дроканов

Непенин развернулся и первым направился к столу, у которого вестовой матрос разливал по тарелкам горячие щи.

На столе, покрытом скатертью, уже красовалась глубокая тарелка с квашеной капустой, благоухающей ароматным постным маслом. Красивая селедочница была полна порезанной аккуратными кусками балтийской селедкой, а завершала натюрморт серебряная хлебница с горкой свежего хлеба.

– Водочки под селедку, увы, не имеется: по указу государя Императора блюдем сухой закон на Балтике, как и по всей стране. Впереди – каша гречневая с гуляшом по-венгерски. Может, не патриотично такое блюдо потреблять, воюя с австрияками, зато вкусно. Господа, компот, кофе, чай – на выбор.

Офицеры без промедления расселись за столом и убедились в правоте слов контр-адмирала. Действительно, закуски, первое и второе блюда оказались выше всяких похвал и были съедены довольно быстро. Утолив голод, Непенин со Стрельцовым, выбравшие кофе, получили на двоих дымящийся кофейник и чашки, а Ренгартен заказал консервированный ананасовый компот. Илья Иванович обратил внимание, что обеденные приборы, чашки, блюдца и сахарница представляли собой фарфоровый сервиз бело-голубого цвета с золотыми буквами «Рюрикъ» на каждом предмете. Белая скатерть под ними тремя широкими полосами синего цвета с каждой стороны напоминала матросский воротник. В каждом углу скатерти блестело вышитое шелковыми нитками название крейсера.

После обеда балтийцы закурили, а некурящий Стрельцов стал с интересом ожидать обязательных в таких случаях вопросов в свой адрес. Однако вопросов на сей раз не последовало, видимо, присутствовавшие знали о новом начальнике разведывательного отделения все, что требовалось. Непенин взял инициативу в свои руки и повел рассказ о работе своего детища – радиоперехвата.

– Первые радиопеленгаторные посты мы развернули в самом начале войны в трех местах в Финском заливе: в южной части на островах Эзель и Даго, в северной части – на полуострове Гангэ. Конструкцию разведывательного радиопеленгатора разработал лично наш флотский гений, скромно сидящий за этим столом, Ван-Ваныч Ренгартен. Позже заработали еще несколько постов. Наибольшие успехи пришли после захвата германского крейсера «Магдебург».

Он в августе прошлого года на полном ходу выскочил на камни у входа в Финский залив. Наблюдатели с моего поста связи немедленно доложили о происшествии в штаб, оттуда выслали корабли, которые и окружили немцев. Те бросились врассыпную, но нам удалось захватить в плен двух офицеров и полсотни матросов. А когда водолазы обшарили дно вокруг погибшего крейсера, в наши руки попали сигнальные книги германского флота, в которых содержались кодовые таблицы, секретные карты квадратов Балтийского моря, радиотелеграфные журналы крейсера и другие документы. Я тоже там был, все трофеи лично руками перещупал. С того момента наши радиоперехватчики несколько месяцев свободно читали всю немецкую шифрованную переписку. В начале пятнадцатого года противник опомнился и сменил коды, но мы уже развернули радиостанцию особого назначения, в штат которой зачислены опытные дешифровщики, завершающие сейчас работу над разгадкой новых кодов. Николай Оттович Эссен высоко ценит работу службы радиоперехвата, часто требует для разбора расшифрованные телеграммы. Помню, в ноябре прошлого года, когда появились первые сведения о подрыве на наших минах броненосного крейсера «Фридрих Карл», адмирал тут же потребовал представить ему данные радиоперехвата переговоров германских кораблей для подтверждения гибели крейсера. Мы быстро нашли такие телеграммы и доставили в штаб, заслужив полное удовлетворение адмирала. Таким образом, Илья Иванович, хозяйство здесь большое и беспокойное, вам придется им командовать. У меня помимо разведки других дел с каждым днем прибавляется. Помогать вам буду, но не больше.

Стрельцов кивнул и ответил:

– Учитываю сложность обстановки и полагаюсь на помощь Ивана Ивановича Ренгартена во всем, что касается направления радиоперехвата. Николай Оттович ориентировал меня и на то, что надо использовать для сбора разведывательных сведений боевые корабли и авиацию флота.

– Верно, – продолжил Непенин. – На миноносцах, которые постоянно выходят в Центральную и Южную Балтику в походы, офицеры-штурманы составляют краткие разведывательные справки для доклада командованию. Эта же обязанность вменена и командирам подводных лодок. Немного погодя я свяжу вас с нашими авиаторами, пилоты гидросамолетов тоже много знают о противнике, правда, работают не очень активно по линии разведки. Вам нужно будет строже с них спрашивать. У меня, увы, руки до этого так и не дошли.

Молчавший до этого Ренгартен вставил свою реплику:

– Я с пилотами в хороших отношениях, все они – храбрецы отменные. Им объяснять нужно доходчивее, что требуется. Поймут – сделают в лучшем виде.

Контр-адмирал поднялся со своего места и сказал:

– В общих чертах, это все. Сейчас мы вам покажем помещения разведотделения, а потом жилье, которое вам предлагается. Минутах в двадцати пешего хода отсюда расположен неприметный пансионат на два номера квартирного типа. Один номер занимает корабельный священник, который подолгу бывает на службе в море, а второй номер – ваш. Думаю, вам понравится. Хозяйку пансионата, пожилую женщину, мы проверили на благонадежность, она заслуживает доверия. Как все эстонки, опрятна, молчалива и нелюбопытна.

Возражать Илье Ивановичу времени не осталось, поскольку быстрый в движениях Непенин уже вел его по помещениям второго этажа, где находились кабинеты разведывательного отделения. Экскурсия продолжалась недолго, потому что кабинетов оказалось всего четыре.

Контр-адмирал вскоре попрощался и уехал, а Ренгартен доложил командиру (при этом он пояснил, что по-флотски к начальнику отдельного подразделения принято обращаться, как к командиру корабля) о деятельности разведотделения.

– Наш третий офицер, Владимир Константинович Тихонов, находится в командировке на радиопеленгаторных постах в Финском заливе. Вернется в четверг, то есть послезавтра, чтобы подготовить недельную разведывательную сводку о деятельности противника на Балтийском море и на приморских направлениях.

– Хорошо, Иван Иванович, я понял. Ознакомлюсь с бумагами и тоже отправлюсь на острова изучать работу постов радиоперехвата. Будьте добры, подготовьте мне такую командировку. Ну а сводку к пятнице отныне готовим все вместе: это – итог нашей работы за неделю, вот всем за него и отвечать. А теперь, пожалуй, проводите меня в пансионат, потом вернемся сюда, я возьмусь за документы.

До места Стрельцов с Ренгартеном шли неторопливым шагом ровно двадцать минут, пока не остановились перед входом в неприметный особняк в полтора этажа. Хозяйка приняла нового постояльца в маленькой комнатке под лестницей. От парадного входа лестничные пролеты расходилась в двух направлениях, каждое из которых приводило к двери в квартиру. Илье Ивановичу досталась та, что была слева, под первым номером. Соответственно, второй номер занимал сосед-священник. Квартира имела три отдельные комнаты и запасный выход на черную лестницу, откуда через двор можно пройти на соседнюю улицу. Расположение будущего жилья удовлетворило разведчика, и он сосредоточил свое внимание на карточке завтраков, которыми ограничивался пансион, предлагаемый хозяйкой. Обедов она не предлагала, а вечером у нее можно было заказать кофе в номер. «Ладно, с голода здесь не помрешь», – решил Стрельцов и сообщил своему провожатому и хозяйке, что его все устраивает.

На обратном пути Илья Иванович попросил Ренгартена рассказать в подробностях эпизод с захватом германских секретных документов на крейсере «Магдебург». Для старшего лейтенанта это была любимая военная история, поэтому дважды просить его не потребовалось.

Рассказ Ивана Ивановича Ренгартена.

«В ночь на 13 августа четырнадцатого года германский отряд кораблей в составе крейсеров “Магдебург” и “Аугсбург”, на котором держал флаг командир отряда контр-адмирал Беринг, а также миноносцев V-26 и Y-186, предпринял обычную для немцев в начальный период войны набеговую операцию к устью Финского залива. Видимость была очень скверной, и в половине второго ночи в густом тумане крейсер “Магдебург” на пятнадцатиузловом ходу выскочил на камни у северной оконечности острова Оденсхольм у входа в Финский залив. Видимо, главному германскому богу Одину, похороненному на острове, в ту ночь очень захотелось повеселиться в кампании моряков кайзера. Для “Магдебурга” вылазка контр-адмирала Беринга оказалась роковой. Не заметивший каменной гряды возле острова, корабль намертво застрял на мели, и, несмотря на все усилия экипажа, сняться с нее ему не удалось. Машинами моряки пробовали раскачать корабль, за борт улетели всевозможные тяжести вроде броневых дверей орудийных башен или якорных цепей, но улучшить ситуацию не смогли. Попытки подошедшего к месту аварии миноносца V-26 взять на буксир попавший в беду крейсер оказались безуспешными. Обнаружилось, что двойное дно “Магдебурга” пробито. Ранним утром рокового для “Магдебурга” дня, 13 августа, его командир, корветтен-капитан Хабенихт, принял решение оставить крейсер и подготовить к взрыву. Он осознавал, что серьезные повреждения и безнадежное состояние корабля при угрозе появления русских кораблей сводили на нет усилия по спасению крейсера.