Тривиа. История жизни Иоанна Крестителя - Ян Горский

Перед ними открылась западная стена Храмовой горы. Но за невероятно высокими стенами был виден лишь столп дыма, поднимающийся в небо от жертвенника.

– Если честно, то я бы хотела переехать на окраину города. Наш дом слишком близко к рынку и Храму… Но не мне решать, – с грустью промолвила она.

– Сегодня я не хотела бы идти внутрь. Все равно в Шаббат сходим. Давай лучше поднимемся вон на ту башню и оттуда посмотрим на город.

Иоанну оставалось лишь согласиться и последовать за самоуверенной дочкой священника.

Пройдя около двух стадий на юго-запад, они поднялись на башню в сорок локтей высотой. Лестница была крута, и запыхавшийся Иоанн едва поспевал за своей проводницей.

С высоты вид был куда красивей, чем внизу. Вдалеке виднелись тысячи людей, работающих с камнями. Краны, канаты, суета. Но больше всего завораживали здания. От Храма исходил мистический дух, дыхание перехватывало от величия столь масштабной конструкции. Издалека Храм выглядел еще более монументальным, чем вблизи, когда ты окружен толпою. Казалось, на всем белом свете нет ничего более потрясающего и прекрасного. К северному крылу горы прилегала крепость Антония с ее четырьмя башнями и смотровыми площадками. Илана, видя, что внимание ее спутника приковано к крепости, пояснила:

– Антонию Ирод построил для себя, одновременно с Храмом, – это был его протест против того, что сам он не мог войти в Храм, который возвел, он ведь не был иудеем.

– Протест? – удивился Иоанн.

– Может быть, но его можно понять. Он не хотел, чтобы его авторитет подавлялся священниками.

– Слышал, он был не особо набожным?

– О, это да, – легко согласилась девушка, вертя головой, – Храм-то он начал строить не из-за набожности, в принципе, как и все языческие храмы.

– Оно-то и ясно. Он же половину синедриона6 за ночь перерезал, только бы уничтожить власть священства, – добавил Иоанн, однако Илана, ценящая заслуги Ирода, и желая уйти от неудобной темы, указала на север:

– Еще красивый вид вон с того холма, но мы туда сегодня не пойдем. А еще за верхним городом, вон там, к востоку, – Елеонская гора. С нее хорошо виден город. Так что как будет возможность, прогуляйся, не пожалеешь.

– Хорошо, конечно.

Девушка присела на каменную скамейку.

– Значит, ты из Хеврона?

– Да.

– Расскажи, какой он.

– А ты вообще бывала за пределами Иерусалима? – не то чтобы это было ему интересно, скорее, он решил осадить самоуверенную девушку своим вопросом. Пусть она из Иерусалима, но и он не из деревни. К тому же он как-никак мужчина. Чувство досады от того, что девушка годом младше поучала его, готово было вылиться в детскую обиду.

– Да, но недалеко, – ничуть не стесняясь этого, живо ответила Илана. – Ты ведь из Хеврона и наверняка видел Иродион7, вот и я там бывала. Увидела и поразилась, как человек способен это сотворить. Люди ведь сами гору создали! А со стороны и не скажешь. Думаешь – природа, а вот и нет! Не знаю, что там египтяне понастроили, но Иродион не хуже. А вообще, я часто мечтаю о путешествиях. Мне очень нравится наблюдать за караванами. Купцы приезжают с товаром, заходят на рынок… Я им всегда завидовала. Вот подрасту и обязательно поеду в Египет!

– Ну ты даешь! – ухмыльнулся Иоанн.

– А что? Я и в Грецию поплыть хочу. И вообще, я люблю море!

– Ты же не видела его никогда!

– Ну и что? Мне Ровоам – муж Агиль рассказывал. У него дядя – морской купец, и он брал его с собой в Грецию. Ровоам говорил о греческих банях и о римских дворцах, об их искусстве и архитектуре. Я с тех пор по вечерам мечтаю, как мы с будущим мужем садимся на корабль и плывем с ним по морю в Грецию, и гуляем там, и гуляем… – девушка мечтательно взглянула в небо, на котором в этот день не было ни единого облака.

– Я знаю, что найду такого и смогу сделать его счастливым… – Девушка взялась за края платка, которым была покрыта голова. – Счастье ведь в том, чтобы найти человека, для которого постоянно хотелось бы что-то сделать, о котором бесконечно хотелось заботиться, так ведь? Главное – чтобы искренность была, верно? Я слышала, что даже Бог бессилен там, где нет полной искренности.

Иоанн совершенно не понимал, о чем она, а последние слова показались ему просто какой-то тарабарщиной, отчего он смутился и ощутил неловкость.

– А ты слышал, какая у них канализация? А медицина?

– Конечно, – живо ответил Иоанн, – я вообще раньше увлекался греческой культурой. Много греческих врачей и ученых переехали в Рим, чтобы обучать их там медицине.

– Хорошо, что римляне пришли сюда, да? – перебила его Илана. – Ведь мы у них можем многому научиться.

– Нет, это плохо, Илана! – пылко возразил Иоанн. – Они язычники и верят во всякий вздор. Илия показал, насколько наш Бог сильнее языческих. Это они у нас должны учиться!

– Глупый ты еще, Иоанн!

– Что?

– Да ничего! Не обижайся, но всегда есть чему поучиться у других, а римляне точно не глупее нас.

– Мы настрадались, поэтому слабы, но погоди, окрепнем – и выкажем им!

Илана засмеялась:

– Что? Что ты им выкажешь? Ты говоришь, как заклятый фарисей8. Что плохого в том, что цивилизация развивается? Ты только посмотри, что сделал Ирод для Палестины! Заставил уважать нас, выстроил один из самых красивых городов мира – одна гавань в Кесарии чего стоит! Говорят, люди плывут через море, чтобы увидеть ее. Я очень хочу увидеть Кесарию и Сепфорис Галилейский. Жаль только, что Ирод бани не построил, как в Риме.

– Он не иудей! – отреагировал Иоанн. – Душа у римлян грязная, Илана, ни в какой бане не отмоешь!

– А Бог разве только душу нам дал? – возмутилась девушка. – Ведь тело тоже нам дано Богом, и о нем мы также должны заботиться.

– Но Богу это не нужно!

– Откуда ты знаешь, глупыш?! Как быть счастливым и чувствовать Бога, если ты умираешь от болезни или от жажды?! Мы должны учиться и искать, как придумать комфорт для тела – оно просит этого!

– Не смей меня так называть!!!

– Ладно, прости. Просто я чувствую любовь Бога, когда, например, принимаю ванну, когда Эмма делает мне массаж. Тело расслабляется и радуется.

От этой темы Иоанн совсем смутился и даже покраснел.

– Ты вообще знаешь, как выглядят римские термы? Говорят, что они публичные и любой может приходить туда. Ты представляешь, что они значат для бедняков, которые живут непонятно где, то на чердаках, то в подвалах без свежего воздуха и света? Что может быть важнее для них? Причем это не просто место для купания, люди там читают, делают массаж, знакомятся, общаются. Ты только представь, если бы такая баня появилась в Иерусалиме! Люди отдыхали бы там и душевно, и физически и уходили бы полные сил. По мне, так лучше бы несколько бань отстроили, чем столько денег в эту святыню вкладывать.

– Как ты смеешь, Илана?! Твой отец – коэн9!

– Вот поэтому и смею! Знаю как они доходы от Храма используют.

– Богу надо служить, а не телу! – настаивал на своем Иоанн. При этом нельзя сказать, чтобы в глубине души он был совсем уж не согласен с Иланой, нет, но поддаваться не желал, будто сам обязал себя во всем противостоять ей и со всем спорить.

– Хмм, – с сарказмом ухмыльнулась она, – и как же делать это, если не заботиться о здоровье тела? Как ты будешь служить Богу, если твое тело будет слабым?

– Если душа сильна, то и тело будет сильным! Оно должно следовать за душой, а не навязывать свои нужды. Тело лишь о себе и думает, а душа – она всегда мыслит о других, о том, как Богу служить, как людям помогать!

– А мне все равно нравятся сильные римские солдаты, – неожиданно заявила дочь священника. – Ты посмотри на их торсы! У них все такие, не то что наши!

– Да как ты вообще смеешь, Илана?! Как тебя сердце не осуждает за такие глупости?!

– Ладно, тебя не переспоришь. Но все равно ты совсем глупыш еще, – и она, хохоча, помчалась по ступенькам вниз и уже оттуда закричала: – Идем к дворцу Ирода!

Спустившись вниз, Иоанн увидел, как она, подбежав к фонтану, плеснула воду вверх и резко закружилась, вытянув руки. Поведение Иланы насторожило юношу. Как ему казалось, вела она себя чрезмерно вольно, даже опасно вольно, до того раскованны были ее движения, а вместе с ними независимы и суждения. Свобода, что по природе своей свойственна лишь детям, удивительно совмещалась в Илане с ее острым умом и немалыми знаниями. Невероятное сочетание инфантильности и мудрости. И, что главное, – никаких предрассудков. Обычных, ничем не выдающихся людей жизнь с каждым днем все больше и больше засасывает в пучину суеверий и предубеждений, разум их утопает в страхах, и мысли о свободе быть собой пугают больше всего. Ей же страхи были совершенно чужды, они словно обходили ее стороной, побежденные ее стремлением к независимости и отвагой, с которой Илана об этом заявляла всем своим существом.