Обещай мне эту ночь - Сара Линдсей

— Я не обманываю тебя, клянусь. — Генри прижал ладонь к сердцу. — Морган даже предложил продать мне своих серых, если я познакомлю его с Иззи! Представляешь? Он божился, что никогда не расстанется с ними. А Стимпсон? Он обещал мне отдать все свое время на ринге с Джексоном, если я впишу его имя в бальную карточку Иззи! Постой-ка, я могу отдать ему твой танец и поделиться временем на ринге с тобой.

У Джеймса комок подступил к горлу, и он глотнул бренди. Что произошло с Генри? Где его инстинкт защитника? Это просто смешно. Не то чтобы Джеймс ревновал, просто он ощутил потребность стать на защиту девушки. Доброе дело, поскольку Генри, кажется, готов продать сестру тому, кто больше предложит!

Это было несправедливо. Генри еще не принял эти предложения. А если бы даже и принял, знакомство с Морганом или танец со Стимпсоном никак не могли повлиять на будущее Изабеллы.

И все же Джеймс решил перекинуться парой слов с каждым из джентльменов — так, просто легкая дружеская беседа, в которой он собирался сообщить, что если кто-нибудь хотя бы пальцем тронет Изабеллу Уэстон, будет иметь дело с ним. Предпочтительно с пистолетами на рассвете.

— Послушай, Хэл, я не для того проделал такой длинный путь, чтобы нарушить свое обещание. Я дал Изабелле слово, что буду с ней танцевать, и сдержу сбое слово.

— Но…

— Нет. — И затем, прежде, чем Генри успел возобновить разговор о поклонниках Изабеллы и их всевозможных предложениях подкупа, Джеймс стал расспрашивать его об остальных членах семьи.

— У всех все в порядке, все прекрасно, — сообщил Генри. — Не понимаю, почему ты беспокоишься. Ведь мама наверняка написала тебе то же самое в своем последнем письме.

— Верно, — признал Джеймс с усмешкой, — но я не вполне уверен, что она сообщила обо всех важных событиях. Думаю, твоя мать способна на пятнадцати страницах изложить содержание «Отелло», но при этом забыть упомянуть в письме, что ваш дом сгорел или что ваш дворецкий подхватил чуму.

Генри расхохотался:

— Насколько мне известно, ничего подобного не случалось. Уэстон-Мэнор стоит невредим, и Колдуэлл пребывает в добром здравии. Что касается «Отелло» — это тот хам, верно?

— Мавр, — поправил Джеймс. — Впрочем, мужчину, который задушил свою жену, иначе как негодяем не назовешь.

— Э-э-э?

Джеймс открыл рот, чтобы объяснить, но Генри затряс головой и поднял руки:

— Не трудись.

Джеймс все еще улыбался, когда они оба вышли из клуба и неспешно направились в сторону его городского фамильного особняка. Деда скорее всего не было дома, поскольку он редко покидал Шеффилд-Парк. Да это и к лучшему, если учесть, что, как показали несколько последних лет, проведенных в Ирландии, Джеймс не имел ни малейшего желания находиться в одной стране с графом, не говоря уже о том, чтобы жить с ним в одном доме.

Когда они подошли к особняку, Джеймс повернулся к Генри, продолжавшему путь в свое холостяцкое жилище, и вдруг обнаружил, что ему очень не хочется расставаться с лучшим другом.

— Значит, увидимся завтра на балу?

Генри с воодушевлением кивнул:

— В связи с этим балом и твоим возвращением домой мама будет в таком смятении, что у нее не останется времени читать мне нотации. — Генри, к удивлению Джеймса, крепко обнял его, едва не сломав ему ребра. — Хорошо, что ты опять дома, — добавил он.

— Хорошо, что я опять дома, — машинально ответил Джеймс. И только глядя вслед лучшему другу, удалявшемуся по улице, он по-настоящему осознал, до чего же это верно. — Хорошо, что я опять дома, — повторил он еле слышно.

Городской особняк Уэстонов, Лондон

Вечер следующего дня

Изабелла взволнованно мерила шагами свою спальню, время от времени останавливаясь, чтобы посмотреть в высокое, в полный рост, свое отражение в зеркале и убедиться, что она выглядит наилучшим образом. На ней было свободное легкое платье из белого батиста, стянутое под грудью лентой из аквамаринового шелка в тон ее глазам. Лента была завязана позади двойным бантом, концы которого свисали до самого шлейфа. Вырез платья и обшлага коротких рукавов с буфами были отделаны изысканными алансонскими кружевами.

Волосы ее, уложенные свободными локонами назад, удерживал белый атласный обруч, украшенный жемчужинами и атласными розочками. Ансамбль завершали две нити жемчужного ожерелья — подарок родителей ко дню ее рождения. В общем, Иззи осталась довольна.

Правда, ей хотелось бы, чтобы вырез платья был слегка глубже, но мать категорически возражала. Девушке не хотелось скрывать свои прелести, ей это казалось несправедливым. Пощипывать щеки не было необходимости. Стоило ей подумать о том, что она наконец-то увидится с Джеймсом, как на щеках у нее появлялся румянец.

Пять лет! Она не виделась с ним пять долгих лет. Целую вечность. Сначала европейский тур, рассчитанный на год, растянулся на два. Затем Джеймс уехал в Ирландию, чтобы заняться собственностью, унаследованной от матери. Изабелла узнала от Генри, что Джеймс превращает свое поместье в приют для обездоленных детей. Благородное дело, без сомнения, заставившее ее полюбить его еще сильнее. Какой же он добрый и щедрый! Однако Изабелле не хотелось, чтобы он задерживался вдалеке так долго.

Но теперь он вернулся домой — и все благодаря тому, что она предусмотрительно позаботилась взять с него то обещание. Настало время познакомить Джеймса Шеффилда с новой, улучшенной и повзрослевшей Изабеллой Уэстон, чтобы осуществились ее надежды и дело, сдвинувшись с мертвой точки, завершилось тем, что остаток своей жизни они проведут вместе. И чем скорее, тем лучше. Вот почему она собиралась заставить Джеймса Шеффилда влюбиться в нее на балу без памяти. И если ей придется воспользоваться некоторыми сомнительными тактическими приемами убеждения…

Ну, к примеру, она не прочь была затащить его в какой-нибудь альков и поцелуем свести с ума. Правда, она понятия не имела, как нужно целовать, чтобы мужчина потерял разум, но в романах это всегда срабатывало. Никто не сможет осудить ее за то, что она бросится ему в объятия, стремясь завоевать его благосклонность. Он всегда был слишком красив — себе на беду. Стоило Изабелле взглянуть на него, и сердце ее начинало бешено колотиться.

О, как ей хотелось незаметно выскользнуть из комнаты и отправиться на его поиски! Но ее строго предупредили — не под страхом смерти, конечно, но под страхом чего-то, как обещала мама, в высшей степени неприятного — не покидать комнату до тех пор, пока не подготовят ее так называемый торжественный выход. Иззи подозревала, что эта «торжественность» обернется для нее разочарованием и досадой.