Английский союз - Доун Линдсей

Доун ЛИНДСЕЙ

АНГЛИЙСКИЙ СОЮЗ

ГЛАВА 1

19 августа 1814 года, Вашингтон

— Да будут прокляты эти трусливые негодяи! — проревел Магнус Маккензи, с негодованием отворачиваясь от окна. Когда он бывал взволнован, он выглядел истинным шотландцем, хотя покинул землю своих отцов больше тридцати лет назад. — Неужто у них нет ни капли гордости? Едва услышав об опасности, они мечутся в панике, поджав хвосты от страха. Ну их всех. Я умываю руки!

— Действительно, жалкое зрелище, — насмешливо блеснув глазами, согласилась с ним его единственная дочь. — Я уверена, что слухи о высадке британской армии всего в пятидесяти милях от Вашингтона заставили каждого, кто может выпросить, взять взаймы, а то и украсть экипаж или полудохлого мула, срочно собрать вещи и покинуть столицу. Боюсь, это внушит о нас британцам весьма невысокое мнение!

Магнуса ее замечание слегка позабавило.

— Такое мнение о нас они уже составили.

Но ты-то, по крайней мере, не особенно боишься?

— Нет. Уверена, ты, ни минуты не раздумывая, отрекся бы от дочери, которая бы вела себя столь недостойно! — откровенно ответила Сара. В глазах ее по-прежнему сияла усмешка.

Магнус тоже усмехнулся.

— Я так бы и поступил, девочка. Но у тебя больше здравого смысла, чем у всех остальных, вместе взятых. Включая президента и его капризную жену. Не бойся! Не поручусь, что так уж хорошо знаю британцев, дочка, но даже они не настолько глупы. Лишь идиоты станут тащиться пятьдесят миль по вражеской территории, и все для того, чтобы овладеть городом, не имеющим никакого стратегического значения, — неважно, столица это или нет. Будь уверена, им нужен Балтимор, ведь именно там базируются каперы, которые доставляют им массу хлопот. Представляю это грандиозное зрелище — могучий Королевский флот, не решающийся покинуть порт из страха перед этакой кусачей мошкарой!

Магнус Маккензи был крупным, могучего сложения мужчиной с рыжеватыми волосами. Неиссякаемая энергия била в нем ключом. Во времена американской революции, четырнадцати лет отроду, он «зайцем» уплыл из родной Северной Шотландии в Америку. Тогда его имущество составляли несколько фунтов да кипящая в крови ненависть ко всему британскому, вскормленная веками противостояния господству Англии.

Сейчас он мерил шагами столовую, будто ему было в ней тесно; его так и тянуло к окну — на улицах мельтешили объятые глупой паникой горожане.

— А что до болтунов, — с отвращением продолжил он, — которые бессмысленно мечутся, словно цыпленок с отрубленной головой, то никакого сочувствия я к ним не испытываю. Единственное, что меня утешает — мысль о том, как они, обезумев от страха, попытаются убежать от британской армии и выбегут ей прямо навстречу! Неужели ты думаешь, что мы никогда раньше не дрались с британцами? Дрались! Дрались и били их!

Сара во всем походила на отца. Высокая и при том очень стройная, она гордо держала голову, увенчанную волосами чуть более темными, чем отцовская песочного оттенка шевелюра. Ей досталась хорошая доля вспыльчивого характера Магнуса, но ей требовалось больше времени для того, чтобы выйти из себя, и еще Сара унаследовала от своей матери, которую она едва помнила, достаточно спокойствия, чтобы хранить безмятежность во время отцовских выходок, вроде частых вспышек презрения к согражданам.

— Возможно, тебе не понравятся мои слова, — произнесла она задумчиво, держа чашку обеими руками, — но, мне кажется, для паники достаточно оснований. Меры, предпринимаемые для защиты столицы, слишком слабы, а члены правительства спорят о военной тактике и ссорятся между собой, словно вздорные мальчишки. Однажды нам удалось победить британцев. Тогда мы завоевали нашу независимость. Зато сейчас мы показали себя не лучшим образом. Мне больно об этом говорить.

— Да, моя девочка, — нетерпеливо согласился Магнус, — однако англичане находятся вдали от дома, и до сих пор в упоении от славы, которую стяжали в европейской войне. Сюда прибыли два-три дивизиона во главе с этим глупцом адмиралом Кохрейном. Адмирал Кокберн еще хуже — самонадеянный, опрометчивый и чрезмерно усердный, — словом, типичный англичанин. И это не пустые слова — уж я-то англичан знаю, нам, шотландцам, пришлось иметь с ними дело в течение долгих столетий. Кокберн гораздо опасней, чем любой из наших каперов.

Затронув любимую тему, Магнус, несомненно, прочитал бы дочери очередную обстоятельную лекцию о войне, обрисовывая все тонкости сложившейся ситуации, но его прервали. Уже много дней к ним непрекращающимся потоком шли и шли объятые паникой горожане, желая узнать от Магнуса о действительном состоянии дел, слухам больше никто не верил; и хотя многие вскоре уходили, ища более приятных советчиков, некоторым нравились его упрямые заявления. В течение последнего года Королевский флот курсировал по Чесапикскому заливу, блокируя его и устраивая быстрые набеги на прибрежные поселения, не причиняя при этом серьезного вреда; за спиной уходящих солдат оставались несколько сожженных стогов сена и тому подобные знаки «освобождения». Сейчас, казалось, высадилась большая экспедиция, и в свете новой опасности люди хотели убедиться, что Вашингтону ничего не угрожает.

В дверь снова кто-то постучался. Услышав стук, Магнус болезненно поморщился. Но раздался знакомый голос, и через секунду мистер Джефри Уорбертон, давний друг семьи, появился в столовой.

Двадцатишестилетний молодой человек с открытым и приятным лицом, он знал Сару с пеленок и пользовался большой любовью ее отца.

— А, это ты, парень, — сказал Магнус, хлопнув его весело по плечу. — Надеюсь, ты не собираешься присоединиться к тем паникерам внизу, которые без всякого стыда бросают столицу?

Джеф выразил удивление.

— Сэр, я покидаю Вашингтон, но причиной тому вовсе не паника, хотя мне и пришлось защищать своего жеребца, его чуть было не украли прямо из-под седла. Вы не поверите, какой-то идиот попытался купить у меня Генерала, и когда я отказался его продать, наставил на меня пистолет! Клянусь вам!

Магнус взревел от смеха.

— И что же, удалось тебе спасти своего жеребца от этого опасного преступника?

Джеф усмехнулся.

— На мое счастье, я захватил с собой Кола, так что грабитель в конце концов был вынужден ретироваться. Но я с тех пор жалею, что не проявил должной прозорливости: следовало послать за остатками моего скота или купить любую клячу из тех, что попадались последние три дня. Если бы я это сделал, наверняка бы нажил целое состояние, и мне бы не пришлось больше зависеть от сердитых клиентов, готовых подать в суд жалобу на своих соседей. Напавший на меня идиот, прежде чем отправился грабить на проселочную дорогу, предложил мне ни много, ни мало тысячу долларов.