Испытание любви - Андрей Рихтер

Интерес Галины, несмотря на скрытность его проявления, тем не менее был замечен. Сосед закрыл книгу и протянул ей:

– Интересуетесь? Хорошо написано. Бернсон[14] – непревзойденный знаток итальянского Ренессанса.

Пришлось взять книгу, раскрыть ее, пробежать глазами по содержанию (знать бы еще, кто такой Бернсон!) покивать и похвалить:

– Да, хорошая книга.

– Читать – это что, видеть надо! – оживился сосед. – Это же не просто искусство, это же настоящее волшебство! Джотто, Мазаччо, Уччелло… Какие имена!

Не желая попасть в неловкое положение, Галина честно призналась, что в живописи разбирается плохо, сугубо на любительском уровне. Сосед сказал, что он тоже не знаток, а любитель и представился.

– Мыкола Андриович, можно просто Мыкола…

Оказалось, что никакой он не художник, тут Галина ошиблась. И даже не ученый, хотя в некотором смысле – коллега, работник сферы образования, заместитель директора авиационного техникума по воспитательной работе.

Любитель буженины домашнего приготовления задержался у кардиолога ненадолго. Галина успела только сказать, где она работает, и услышать в ответ уважительное «О!». По правде говоря, ей даже стало немного обидно. Пока сидеть было скучно, очередь почти не двигалась, предыдущая пациентка просидела у доктора около часа, а как только появился собеседник, так на тебе… Видимо, кто-то там, наверху, услышал Галину. Когда она вышла, Мыкола с улыбкой кивнул ей и вошел в кабинет, забыв на диване свою сумку. Галина заметила сумку уже после того, как дверь закрылась. Ломиться в кабинет было неловко. К тому же кардиолог Алиса Васильевна – дама весьма суровая, на всех, входящих без приглашения смотрит горгоной Медузой, не любит, когда ей мешают вести прием.

Немного поколебавшись, Галина решила подождать Мыколу. Времени у нее было вдоволь – суббота, выходной день, а ведомственная принадлежность к Академии наук еще не является гарантией того, что здесь не сопрут оставленную без присмотра сумку. Родной университет тоже не базар-вокзал, а стоит кабинет незапертым оставить, так чего-нибудь непременно лишишься. Только в этом году у доцента Федоровича из кармана висевшего на стуле пиджака бумажник украли (отлучился на минуточку в туалет, называется), у доцента Петикян две бонбоньерки из шкафа умыкнули, а у доцента Полянского – едва начатую бутылку виски (на святое посягнули, негодяи).

Самой резонансной была кража у Полянского. Оставшись без «успокоительного», запас которого срочно восполнить оказалось невозможным (шла «страда» – прием зачетов), Полянский озверел и «завалил» две трети явившихся к нему студентов. Те рассчитывали на снисходительность экзаменатора, поскольку в обычном своем состоянии (то есть немного выпивши) Полянский был добряк из добряков и неисправимый либерал, оттого и готовились кое-как, спустя рукава. И нарвались. Стон в коридоре стоял, словно над полем только что отшумевшей брани, а из-за закрытых дверей кабинета то и дело раздавалось пронзительное: «Ганьба!» Студенты нынче пошли неумные. Нет бы сообразить, скинуться по двадцатке и срочно отправить гонца за бутылкой…

От мыслей о кафедре Галину отвлекло появление Мыколы. Тот провел у врача не более полутора минут. Вышел с какими-то бумагами в руках, деловито убрал их в сумку и объяснил:

– Тетина выписка и данные последних анализов. По электронной почте отправить нельзя, вот и приходится бегать.

– А почему нельзя? – поинтересовалась Галина.

– Потому что сканер не работает и вообще неохота, – усмехнулся Мыкола. – А вы что тут стоите? Забыли чего? Так идите, пока нет никого.

– Я вашу сумку стерегла, – объяснила Галина. – Вижу, оставили, думаю, дай подожду…

– Спасибо вам! – Мыкола расплылся в улыбке. – Но не стоило так беспокоиться. Там все равно нет ничего ценного, ну разве что книги. Ценное я таскаю на себе…

Он похлопал ладонью по правой половине живота, где под свитером угадывалось нечто выпуклое, не иначе как поясная сумка, и спохватился:

– Прошу прощения! Вместо того чтобы поблагодарить… Вы же не знали, есть там что-то ценное или нет. Позвольте мне смыть мою ошибку добрым козацким способом!

– Кровью? – пошутила Галина.

– Бог с вами! – притворно ужаснулся Мыкола. – Разве ж мы комары или вампиры? Горилкой или что еще там пьют такие гарные дивчины?

«Гарной дивчиной» Галину не называли лет этак надцать. А если и называли когда, то как-то без воодушевления и совершенно неискренне. Мыкола же говорил искренне (во всяком случае, так показалось Галине) и смотрел, что называется, «с интересом». «Дожила, – констатировала Галина, – знакомлюсь в поликлиниках». Констатировала, однако, не с грустью, а с какой-то веселой бесшабашностью: такая я вот, даже здесь могу мужика подцепить.

– Дивчины пьют соки, – улыбнулась Галина. – Горилку им врачи категорически не советуют.

– Тогда приглашаю вас в честь знакомства выпить со мной по стаканчику виноградного сока, – церемонно, с небольшим поклоном, пригласил Мыкола.

А почему бы одинокой женщине, имеющей немного свободного времени, не выпить виноградного сока с приятным интеллигентным мужчиной? По тому как лукаво сверкнули глаза Мыколы, Галина догадалась, что «виноградный сок» будет не без градуса. Старая шутка. «Доча, что с тобой? Ты пьяная в зюзю! – Мамо, клянусь, только сок пила, чтоб меня разорвало на этом месте, если вру! Только сок! Виноградный, перебродивший…» А пусть…

Перед выпиской Галина получила от лечащего врача длиннющий список (два листа мелким шрифтом!) того, чего ей было нельзя есть, пить и делать. Алкогольные напитки шли первым номером, а всего номеров было сорок шесть. «Если вы не хотите вскоре вернуться к нам, то вам надлежит избегать…» – ужас! Чего избегать? Да всего на свете! Идеальный пациент во врачебном понимании – это тот, кто целыми днями лежит, ничего не делая, и, стало быть, не переутомляется, ни о чем не думает, не волнуется и ест какие-нибудь протертые овощи, приготовленные на пару. Сами так попробовали бы пожить хоть недельку, прежде чем советовать другим! Советовать легко…

Насчет «виноградного сока» Галина не ошиблась. Новый знакомый привел ее в ближайшее от поликлиники кафе, где, не заглядывая в меню, попросил официанта принести им «бутылочку красного и каких-нибудь фруктов».

– Дед мой говорил: «Согрешил в одном, так в другом исправь», – объяснил Мыкола свой выбор. – Если пить вино, полезность которого признают далеко не все, то надо закусывать чем-то, безусловно полезным.

– Это утверждение весьма спорно, – заметила Галина. – Как в отношении вина, так и в отношении фруктов…

– Честно говоря, в отношении фруктов я тоже сомневался, – поспешно согласился Мыкола. – Сыр с вином сочетается гораздо лучше…

Подозвав взмахом руки официанта (выглядело это не барственно, а совершенно естественно), он заказал сырное ассорти.

– Наслаждайтесь! – не столько пожелал, сколько приказал официант, принеся заказ.

Пожелание позабавило, но еще больше позабавило сырное ассорти: тончайшие лепестки сыра (назвать их кусочками было просто невозможно, поскольку кусочек претендует на какую-то толщину) были столь искусно разложены в тарелке, что покрывали ее полностью, ни разу не заходя друг на друга. Мастерство, достойное реставратора. Вино, впрочем, оказалось неплохим, терпким и совсем не кислым, несмотря на свою сухость, и фрукты принесли, любимые Галиной, – яблоки с апельсинами, без всяких там киви, ананасов и фейхоа.

Совместная трапеза сближает, а если еще и кое-какие интересы окажутся общими, то сближение получается таким, что кажется, будто ты знаешь нового знакомого добрую половину жизни. Галине и Мыколе удалось произвести впечатление друга на друга. Мыкола оказался таким знатоком украинской истории, что хоть присваивай ему доцента и бери на кафедру, а Галина, набравшись «винной» премудрости от бывшего мужа, дала вину исчерпывающую характеристику и даже рискнула предположить, что они пьют мерло. Невелика премудрость. «Что не каберне, то мерло, – говорил Константин. – Если чуточку вяжет во рту, значит – каберне. Не вяжет – мерло». Мыкола уважительно покачал головой и уточнил у официанта. Оказалось, что и в самом деле они пили мерло.

Из кафе вышли добрыми друзьями. Мыкола проводил Галину до дома. С Петровской до Льва Толстого идти каких-то полчаса, но они шли медленно, растягивая удовольствие, поэтому дорога заняла больше часа. Можно ли было не пригласить нового знакомого на чашечку кофе? Непременно нужно было пригласить, тем более что «первая чашечка кофе» служила у Галины своеобразным испытанием для мужчин. Если выпил, посидел еще немного и откланялся, то прошел испытание. Если же начинал намекать на нечто большее с явным намерением остаться на ночь или хотя бы с явным желанием «послекофейного» секса, то, увы, не прошел. Флаг в руки и всего хорошего. Проще говоря, проваливайте, сударь, знакомство закончилось. Торопливость и нахрапистость Галина в людях не уважала. Может, и зря (брат Степан считал, что определенно зря, в его представлении настоящий мужик именно таким и должен быть – нахрапистым, хватким), но сердцу ведь не прикажешь. И, вообще, отношения должны развиваться постепенно, всему свой черед.