Бабай - Борис Левандовский

– А черт его знает. Хотя, может быть, он говорит и правду, – но в голосе Левшица прозвучало сомнение, – Может быть.

– А эта реакция… Помнишь, как ты нашел у него в тумбочке те мерзкие фотографии?

Михаил прыснул, едва не подавившись куском отбивной.

– Еще бы! Собирался сделать ему сюрприз, подложить новые комиксы. А неожиданно выяснилось… – он захохотал, – Знаешь, я почувствовал себя таким ослом, когда увидел чуть ли не целую годовую подписку порно-журналов…

Валерия же оставалась совершенно серьезной.

– Но ведь даже тогда он не был таким… По-твоему, его действительно так могла напугать стрельнувшая лампочка? Он говорил, словно ему приходится… врать.

В этот момент появился Назар, чтобы присоединиться к ним. Выглядел он немного хмуро и оставался по-прежнему неразговорчив, но все же заметно лучше. И Левшицы негласно закрыли эту тему.

Правда, не на долго.

Глава 2

НОВОСЕЛЬЕ

1

На самом деле Назар оправился от шока куда быстрее, чем можно было бы ожидать от взрослого. У взрослого случившееся не желало бы умещаться в голове и сводило бы с ума, вступая в конфликт с устоявшимся мировоззрением. Но Назару было только восемь, а в этом возрасте многое кажется возможным. За весь остаток вечера ни единая мысль о собственном безумии у него даже не промелькнула – потому что логика детей проста (и кое в чем превосходит взрослую): если что-то происходит, значит это возможно.

Совсем другое дело – страх. Ложась спать, Назар минуты три колебался, прежде чем все же решился не включать настольную лампу. Он подумал, что родители начнут догадываться… Он и раньше слышал о всевозможных чудищах (правда, никогда от Михаила или Валерии – иногда они выдумывали кого-то вроде козявочника, но это было смешно, а не страшно), обитающих в комнатах детей под кроватью или в шкафу. Но то был абстрактный страх, навеваемый жуткими историями и темнотой. Теперь же это был страх знания. И это кое-что круто меняло, кое-что важное.

Потому что теперь Назар был уверен в существовании монстров. Пускай даже то, что он увидел, было только намеком.

Если он захочет кому-нибудь рассказать, бабаю это может сильно не понравиться (ему ведь все должно быть хорошо слышно из-под кровати, о чем говорится в квартире, и, может быть, даже за ее пределами). И он однажды вылезет ночью, когда Назар будет спать, чтобы наказать его, например, пооткусывать пальцы или сделать с ним что-нибудь еще более ужасное. Приходилось ли ему когда-либо слышать, чтобы какого-нибудь ребенка нашли утром зверски изуродованными, убитыми ночью в постели? – напряг память Назар. И никто бы при этом не знал виновников. Но не мог вспомнить. Хотя это еще ничего не означало. Такие случаи все равно могли происходить и не разглашаться. Взрослыми. И сваливаться на них же. Намеренно. Ведь буки, бабаи и прочие должны приходить только к плохим детям. Был ли он плохим? Или они сами решают, кого выбрать – по каким-то своим особенным признакам?

А вдруг… – сверкнула в голове Назара ошеломляющая мысль, – существует тайный сговор между взрослыми и этими монстрами: чудовище нападает на ребенка – и так взрослые узнают… Ведь не даром же его родители хотели, очень хотели, чтобы у него появилась своя комната, и даже торопились с переездом!

Однако, подумав, Назар с отвращением и стыдом отбросил эту мысль – хорошо еще, что Валерия с Михаилом не могли его слышать, используя телепатию. Ему все-таки было уже восемь, а не пять, и он куда скорее допускал, что во всей этой иерархии дети– взрослые– монстры плохими являются именно последние. Разве он сам не имел возможность убедиться в этом, когда видел одного из них на стене? К тому же, отец с матерью его любят и… разве они считают его плохим?

Несмотря на то, что рисунок был сделан Назаром самостоятельно – хотя внутренне он не стал бы отрицать присутствия некоего наваждения, водившего его рукой, – он нисколько не сомневался, что видел – в точности или приблизительно – того, кто ответил ему по трубам отопления. Бабая. Того, Кто Стучит По Трубам. Сталкиваясь с неизведанным, дети больше полагаются на интуицию, чем на разум.

Но вот зачем тот дал знать о себе? И что теперь может последовать дальше? Было ли это игрой случая и на том все закончится? Может, он просто сделал что-то не то – например, не следовало пытаться представлять его? Не даром же возникло то неприятное чувство… Просто не нужно было этого делать и все. Но теперь он знает и даже близко не подойдет к радиатору батареи.

Рассуждения в таком русле принесли некоторое облегчение – Назар понемногу начал успокаиваться, его маленькое тело, сжатое в комок под одеялом, стало расслабляться, подобно руке, собранной в тугой кулак, а затем отпущенной.

…И еще Назар тихо радовался тому, что никто не заметил, как он «подпустил лимонаду» – выражаясь словами отца Валерии дедушки Николая. И для справедливости стоит добавить, последний раз это было уже очень давно… ведь так? А сейчас кто бы не испугался от всего этого? И штаны намокли совсем немного, чуть-чуть. Да?

Думая об этом, Назар наконец перестал прислушиваться к шорохам в темной комнате и совершенно спокойно уснул в тот вечер.

2

Следующие пять дней прошли спокойно.

Семья заканчивала обустраиваться на новом месте, привыкая к изменениям в домашней обстановке, месторасположению магазинов, расписанию транспорта и сотням других мелочей, из которых складывается повседневный быт. Жизнь возвращалась в привычную колею. Михаил Левшиц после четырехнедельного отпуска приступил к своим обязанностям в фирме, занимавшейся оптовой продажей медикаментов, где последние полгода он руководил отделом маркетинга, поднявшись за неполные пять лет по карьере от рядового сотрудника. Валерия работала в той же фирме менеджером по закупкам, наводя мосты с производителями. «Ты покупаешь, я – продаю. Так на кой черт нам еще кто-то нужен?» – с явным подтекстом шутил Левшиц дома.

Назар за эти дни успел познакомиться с несколькими ребятами из его двора, но пока что ни с кем близко не сошелся; подготовка к занятиям в школе, которые начинались через десять дней, отбирала львиную долю свободного времени – разумеется, по инициативе родителей, а не самого Назара. К тому же, он сильно скучал по своим старым друзьям, хотя с некоторыми мог созваниваться почти ежедневно.

Назар сделал одно неожиданное и не очень радостное открытие: похоже, все его приятели отнеслись к его внезапному переезду гораздо менее болезненно, чем он сам. В конце концов, Назар пришел к выводу, что так происходит, наверное, потому, что, кроме его исчезновения, в их жизни не поменялось ничего, для него же – изменилось все.