Бабай - Борис Левандовский

Ну да, букашки ведь точно не переносили солнца… Назар, больше не теряя ни секунды, перескочил через кровать и разбросал портьеры в разные стороны. Так, что во многих местах отлетели зажимы.

Электрический свет в комнате смешался с бледным предрассветным маревом. В последовавшие затем секунды, мучительно томительные для Назара, чудовище никак на это не отреагировало, даже не повело своим черным лысым хвостом, и он серьезно забеспокоился, что мальчик, оставивший послание, все-таки ошибся. Тогда это означало бы…

Однако монстр вдруг резко обернулся к окну, ощеривая длиннющие конические зубы. И Назар готов был поклясться, что в тот момент рассмотрел в его маленьких близко посаженых глазах настоящий страх.

И этот страх сам по себе был ужасен.

В то же время Назар заметил, как границы туннеля начали дрожать под воздействием света и сжиматься. Но не он один. Бука, забыв об измотанном Михаиле Левшице, побежал к спасительному отверстию в полу; шерсть на нем уже потихоньку тлела. Он прыгнул в стремительно затягивающийся овал вперед ногами, будто нырял в воду «солдатиком». Но на полпути застрял в широкой части груди. Оглушительно взревев, монстр задергался, завертелся застрявшим туловищем. И ему удалось, протиснуться до плеч. Назар в немом отчаянии наблюдал, как он уходит, исчезая в недосягаемом для губительного солнечного света месте. Еще чуть-чуть, еще…

– Не-е-ет!.. – закричал Назар, не в силах вынести такого исхода, подбежал к почти сжавшемуся туннелю и схватил бабая за уши. Потянул изо всей мочи, удерживая его голову выше уровня пола.

Сил хватило ровно на две секунды.

Но больше и не потребовалось. Отверстие туннеля окончательно сошлось, начисто срезав голову чудовищу. Голова завалилась на бок, из открывшейся пасти выпал длинный узкий язык, глаза вылезли из орбит и лопнули. Омерзительный натюрморт довершила расплывшаяся темно-карминовая, почти черная, вязкая лужа.

Назар обессилено опустился на пол перед тем местом, где навсегда исчез туннель.

И вздрогнул, когда вдруг сзади безудержно, гомерически расхохотался отец.

Через пять минут уверенно ярчающий дневной свет попросту растворил в себе голову Того, Кто Стучал По Трубам.

Она бесследно истлела.

Они сидели на восстановленной в законные географические координаты кровати, привалившись спинами к стене, побитые и измотанные. Яркое солнце заглядывало в окно, до краев наполняло комнату бодрыми утренними лучами, и ему улыбалось в ответ другое, миниатюрное, на груди Назара.

– Боюсь, мамиными напоминаниями про козявочника тебя уже не пронять, – усмехнулся Левшиц, кладя руку на плечо сына.

– Да плевать я на него хотел, – безмятежно рассмеялся мальчик и посмотрел на отца. – А нам… придется обо всем рассказать маме?

– Нам ангелочками уж точно не отвертеться, придется многое объяснить. – Левшиц критически оглядел ущерб в детской, себя, потом Назара, – Очень многое. Но, думаю… – он выразительно поднял брови. – Для всех будет лучше, если у нас с тобой появится один большой общий секрет.

– Угу, – согласно закивал Назар. – Ей ведь это совсем ни к чему. Но… тебе, наверное, хотелось бы узнать, как все произошло?

– Не против услышать. Если ты сам этого хочешь, конечно.

Он помолчал минуту, собираясь с мыслями и возвращаясь в то утро 15 августа…

– Вы с мамой тогда перевозили вещи. Я был один и смотрел в окно из вашей комнаты. А потом случайно ударил по трубе – начал Назар.

ЭПИЛОГ

Навестив в больнице Валерию, они ненадолго расстались.

Назар ожидал у центрального входа здания, пока отец беседовал с одним из врачей, с которым специально познакомился три дня назад, когда они впервые посетили Валерию. Завтра она возвращалась домой.

– Вышло? – едва отец шагнул за двери, нетерпеливо подбежал к нему Назар. Левшиц задумчиво глянул на проплывавшие высоко в небе облака, обстоятельно высморкался в носовой платок и только тогда, посмотрев на сына, изнывающего от неведения, положительно кивнул.

– Круто! Ты молодец, па! – Назар победно изобразил серию ударов по невидимому противнику.

Как бы в доказательство справедливости полученного комплимента, Левшиц гордо продемонстрировал зеленый прямоугольник бумаги с целой колонкой подписей в нижнем правом углу и сложным орнаментом многочисленных печатей и штампов – в левом.

Они свернули на аллею парка, окружавшего по периметру здание больницы, и зашагали совсем не в том направлении, откуда пришли. Зеленая бумажка, перекочевавшая из рук Левшица-старшего к Левшицу-младшему, означала, что у них намечается сегодня еще один важный визит.

– Думаешь, он узнает тебя?

Назар погладил приколотый к рубашке ярко-желтый значок.

– Узнает. Конечно, узнает.

Предлагаемая автором концепция довольно оригинальна, однако в отдельно взятых моментах чересчур страдает от максимализма и крайней субъективности, что, вероятно, вызвано какими-то неизгладимо сильными эпизодами из его собственного детства, которые здесь конкретно не указаны, но имеют очевидное влияние.

(Из рецензии на книгу Н. Левшица «Детство, билет в таинственное государство»)