Леонид Кучма - К. Бондаренко

Сильных конкурентов у Кучмы не было – переживать за победу не приходилось. Всего на мандат в округе претендовали 8 человек. В первом туре за Кучму проголосовали 39,8 % при явке избирателей 76,2 %. По действующему в ту пору законодательству, депутат считался избранным, если за него отдали свои голоса более 50 % избирателей, явившихся на участок. Во втором туре Кучме противостоял некто Л. Р. Козак, 1941 года рождения, член КПСС, руководитель сектора КБ «Южное». Тогда за Кучму проголосовали 55 % избирателей, за его соперника – 36,5 %. Никто не удивился, когда Леонид Кучма получил депутатский мандат и в мае 1990 года принял присягу народного депутата. Одновременно он продолжал возглавлять «Южмаш», руководя предприятием прямо из сессионного зала, а чаще – посредством заместителей и помощников.

Иногда создается впечатление, что Кучма мыслил именно категориями завода, а не категориями государства. Суверенитет Украины был необходим ему как инструмент для борьбы с Уткиным. Имея множество друзей в ЦК КПУ и на киевском уровне, Кучма чувствовал: один Олег Бакланов в Москве ему тылы не обеспечит. А большая ориентация на Киев, нежели на Москву, давала оппонентам козыри для обвинений его в национализме…

В 1990 году Владимир Ивашко – первый секретарь ЦК КПУ и спикер Верховной Рады – вызвал Леонида Даниловича к себе. Рассматривался вопрос назначения нового премьер-министра вместо старого – В. А. Масола. Среди кандидатур фигурировали имена Кучмы, Александра Булянды, Валерия Черепа, Владимира Черняка и Витольда Фокина. Ивашко предложил: «Ну что, Леонид Данилович, есть возможность применить свой опыт и свободную инициативу в масштабах всей республики, а не одного завода. Хочу предложить парламенту вашу кандидатуру на пост премьер-министра». Кучма отказался. Интересна аргументация: «Спасибо за предложение, Владимир Антонович, но я вынужден от него отказаться. Ну зачем нам с вами обманывать друг друга и самих себя? Неужели вы думаете, что на посту республиканского премьера Москва даст мне больше свободы и инициативы, нежели я имею на "Южмаше"?» Как результат – Кучма остался директором.

А премьер-министром остался Виталий Андреевич Масол. Кстати, он по достоинству оценил поступок Кучмы и не забывал о том, что директор «Южмаша» отказался «подсидеть» последнего премьер-министра советской Украины.

Вскоре после этого разговора и Кучма, и Ивашко вылетели в Москву, на XXVIII съезд партии. Середина июля 1990 года ознаменовалась для Украины двумя потрясениями. Во-первых, во время съезда Владимир Ивашко принял предложение Михаила Горбачева и стал вторым секретарем ЦК КПУ, отказавшись от поста главы Верховной Рады Украины. Во-вторых, Верховная Рада, оскорбленная поступком Ивашко, смогла разработать и принять Декларацию о государственном суверенитете Украинской Советской Социалистической Республики. Леонид Кучма находился в это время в Москве, но позже его биографы пытались приписать ему и нахождение в сессионном зале, и голосование за Декларацию…

А у Кучмы к завершающей стадии подходила борьба за «Южмаш» с Владимиром Уткиным. «Война законов», разразившаяся летом 1990-го, сразу же после принятия Декларации о государственном суверенитете, привела к тому, что директорат оказался в состоянии буриданова осла. Работа зачастую останавливалась. Вводились непонятные схемы. Киев требовал одно, Москва – другое. В таких условиях было чрезвычайно трудно работать. Как результат – Владимир Уткин решил уйти с занимаемой должности и переехать в Москву.

Леонид Кучма мог праздновать победу. Он опять разделил полномочия завода и КБ, добившись назначения на пост генерального конструктора своего приятеля и соратника Станислава Конюхова, с которым подружился еще в начале 1960-х.

Кстати, сейчас Кучма вспоминает о своем бывшем сопернике и оппоненте Уткине с исключительной теплотой. Когда 15 февраля 2000 года Владимир Уткин на 77-м году жизни скончался в Москве, Леонид Кучма принял участие в его похоронах…

Между тем в Верховной Раде Леонид Данилович был наименее заметным депутатом. В то время как украинский парламент Первого демократического созыва напоминал митинг на площади, где депутаты упражнялись в красноречии и выстраивались в очереди к микрофонам, Кучма сидел и спокойно следил за происходящим в зале. За всю сессию – от мая 1990-го по сентябрь 1992 года – он ни разу не выступил в сессионном зале! Пассивность Кучмы многим была непонятна. Он был загадочным, серым, невыразительным депутатом, одним из тех, кто входили в «группу 239» – коммунистическое большинство в парламенте. Его имя практически никогда не звучало в политических дискуссиях. Возможно, именно этим он и был примечателен?

Но на самом деле Кучма умел выжидать. И понимал, для чего он пришел в парламент. Использовав политику как инструмент для достижения собственных целей, он начал осваивать искусство лоббирования. И в этом плане мог рассматриваться не только как лоббист «Южмаша», но и лоббист всего военно-промышленного комплекса. И ВПК возлагал на Кучму большие надежды.

Именно в 1990 году вокруг Леонида Кучмы начинает формироваться группа людей – преимущественно представителей «красного директората», – которая открыто высказывала недовольство демократическими преобразованиями, ведущими, по их мнению, к анархии.

В обществе начинала чувствоваться ностальгия по «железной руке». Общество устало от гласности и правды. Общество стало снова воскрешать мифы о Сталине. Не случайно ли феномен ГКЧП стал возможен именно в 1991 году? Если бы гэкачеписты выступили на полгода позже – они бы победили. Не благодаря собственной силе, а благодаря разброду и шатаниям в стане их оппонентов. Революционная демократия в Советском Союзе рассыпалась бы изнутри и начала бы заниматься самопожиранием. В Украине, кстати, ко времени провозглашения независимости революционная волна пошла на спад – и именно это позже позволило создать феномен государства, в котором основную роль играли не движущие силы революции (национал-демократы), а представители старой номенклатуры – коммунисты, комсомольцы, директора предприятий.

В 1990 году Леонида Кучму знакомят с Аркадием Вольским – президентом Научно-промышленного союза СССР, структуры, объединяющей представителей советского директората. Это была первая попытка объединить директоров крупных предприятий в единую организацию, в единую лоббистскую структуру.

Тогда же, в 1991 году, Леонид Кучма познакомился с Дмитрием Табачником. Это был известный и популярный историк и журналист.

По негласно существовавшему в то время журналистскому рейтингу он был «журналистом № 1» в Украине. Кроме того, Дмитрий Табачник начал работать в аппарате Верховной Рады. Как-то Анатолий Лобов[1], впоследствии ставший министром Кабинета министров, познакомил Табачника с Кучмой. Табачнику настойчиво советовали обратить внимание на Кучму – директор крупнейшего в Украине предприятия не мог быть «неперспективным». В кулуарах парламента Табачник все чаще общался с Кучмой – и на общеполитическую тематику, и на экономическую. Позже Табачник станет одним из членов команды Леонида Кучмы.

Августовский путч 1991 года Леонид Кучма встретил, находясь в Днепропетровске. Разбалансированность общества сказалась и на разбалансированности директората: Кучма, посоветовавшись с ближайшим окружением, решил занять выжидательную позицию. Тем более, что в ГКЧП было немало людей, с которыми он был хорошо знаком: председатель КГБ СССР В. Крючков, Олег Бакланов, а на второй день путча, 20 августа 1991 года, обязанности премьер-министра были возложены на первого вице-премьера Валерия Догужиева, который также являлся выходцем из оборонной отрасли. То есть мы можем предположить, что Кучма внутренне был готов принять ГКЧП и новую систему власти. Как, впрочем, и весь украинский истеблишмент. Можем вспомнить, как призывал к спокойствию украинский народ Леонид Кравчук. В киевских коридорах власти решили действовать по принципу: «Даст Бог день, даст Бог пищу». И только когда путч провалился, 22 августа 1991 года, Президиум Верховного Совета УССР решил созвать внеочередную сессию. Открытие сессии было назначено на 24 августа, субботу.

«Я, как и все депутаты, получил вызов на сессию и, естественно, не медлил ни минуты. Начиная с этого момента у меня не было сомнений, что на предстоящей сессии будет провозглашена независимость Украины. Думаю, большинство депутатов рассуждали в эти дни примерно одинаково: "На этот раз пронесло, но почему судьба Украины и дальше должна зависеть от событий, происходящих за ее пределами?"» – вспоминал Кучма.

На самом деле провозглашение независимости Украины стало следствием испуга, в котором оказались коммунисты и представители директората после августовских событий 1991 года. Бывшая советская номенклатура в Украине боялась не столько повторения путча, сколько непрогнозированности Бориса Ельцина и его команды. Ельцин отправил в тюрьму инициаторов ГКЧП и ограничил в полномочиях Президента СССР Михаила Горбачева. Начались суды и следствия по делу ГКЧП. В Украине открылись факты, свидетельствующие о готовности украинских коммунистов поддержать действия путчистов – в областные комитеты партии высылались шифрограммы, предписывающие поддерживать действия ГКЧП на местах. Оставаться и далее под юрисдикцией Москвы – значит подставить себя под смертельную опасность, считали украинские коммунисты. Провозглашение независимости мыслилось ими как бегство от возможных ельцинских репрессий и консервация старых, позднесоветских отношений.