Вечер трудного дня - Николай Николаевич Крупский

хотя бы настолько, чтобы можно было понять, какой… Она даже говорила, что любит меня. Поначалу.

Юрий замолк, пристально посмотрел в стакан с соком, как бы пытаясь рассмотреть дно. Евгений с грустью и пониманием посмотрел на друга. Хотел что-то сказать, но Юрий заговорил первым.

Юрий. Я даже не понимаю с чего все началось. Когда продал первую книгу? Вторую? Было ли начало этому? Может я просто не замечал всего, потому что погрузился с головой в свою дурацкую писанину, в свои идеи, в свои фантазии, в свои безумные книги.

Евгений. Да, читая твои книги, невольно можно сойти с ума. (С ободряющей улыбкой.) И задумываешься о психике написавшего все это.

Юрий. Врачи говорили, когда ей было двадцать, что курить ей нельзя, что у нее хронический бронхит, потом пневмония, легкие слабые. Она тогда едва не умерла!

Евгений. Да, помню. А ты еще куришь?

Юрий. А чайки еще дрыщут на нас с высоты птичьего полета? (Юрий выдавил на лице что-то наподобие улыбки.)

Евгений. Ни чего так не успокаивает как сигареты.

Мужчины закуривают. Юрий глубоко вдыхает дым и заходится в нервном кашле.

Юрий. Крепкие.

Евгений (он вдыхает дым и легко его выдыхает). Да.

Юрий. Я курю легкие. Подумал, что это очень хороший способ бросить. (Он затягивается вновь, на этот раз не кашляет.) Но все равно курю легкие. Фиона всегда любила крепкие.

Евгений. Ты знал, что она снова курит?

Юрий. Нет.

Евгений. Но ты мог и не заметить.

Юрий. Знаешь, ты прав. Я мог и не замечать. (Смотрит на рабочий стол.) Я многое мог не заметить пока находился в прострации в момент работы…

Евгений. Ладно, друг. Крепись. Как ни как, а она девочка сильная. Врачи быстро поставят ее на ноги. Ведь это всего лишь воспаление легких.

Юрий молча оглядывает свою комнату. Резкими глотками допивает сок, а пустой стакан ставит на пол. И использует его вместо пепельницы.

Евгений (встает). Знаешь, уже поздно…

Юрий. Спасибо что помог.

Евгений. Писатели хлипкие натуры, ведь так?! Только и умеют пить, курить и отдавать свою жизнь творчеству. Давай, я пошел.

Юрий закрыл за другом дверь, вернулся в комнату, сел на матрас. Докурил сигарету и бросил чинарик в стакан. Но быстро встает с матраса и быстро идет к рабочему столу. Маленький уголок писателя, где свободно рушится барьер реальности и вмиг можно оказаться в придуманном мире. Что писателю нужно для этого? Печатная машинка, бумага, а все остальные инструменты он всегда носит с собой. И, конечно же, при этом важна тишина.

Он некоторое время раздумывает. Потом снова пишет. Пишет долго. Его выражение лица часто меняется, этакое зеркало мыслей: серьезное, раздумывающее, веселое, спокойное, снова серьезное…

Когда он оканчивает писать, берет стопку исписанных страниц и просматривает их. Улыбается. Потом подходит к телефону и набирает чей-то номер.

Ангелина (немного растерянно). Алло?

Юрий. Это я, не помешал?

Ангелина. Ни в коем разе. Ты уже свыкся с мыслью, что ты уже не мелкая рыбка в океане писательского мира?

Юрий (замявшись). Мне как-то не хватает времени думать об этом… Я только что закончил еще одну рукопись. Долго не знал, каким сделать конец… Она коротенькая. Повесть…

Ангелина. Правда? Отлично.

Молчание.

Юрий. Но ты как-то не особенно радуешься.

Ангелина. Критики обосрали твою книгу. Прости… у меня нет других слов.

Юрий. Мне все равно что говорят критики. Они всегда были свиньями.

Ангелина. Ни одной положительной рецензии. Ты понимаешь?

Юрий. Но ты же сама упрекала меня в том, что я уж больно сильно переживаю о том, что скажут критики…

Ангелина. Сейчас дело серьезное. На столько серьезное, что и думать не хочется. Продажа не идет. Многие магазины возвращают книги обратно! Что случилось?

Юрий. Ты книгу читала, перед тем как отправить в издательство?

Ангелина. Да…

Юрий. И ты сама говорила, что книга удачно написана! Или это не так?!

Ангелина. Я действительно так думала, но мне с трудом удалось продать права эту книгу за такие деньги. А теперь ты даже не представляешь какие они убытки понесут! НЕ тысячи, скорей всего МИЛЛИОНЫ! Можешь представить себе это?!

Юрий (вздыхая). Мне отправлять тебе повесть или придется искать другого агента?

Ангелина. Конечно отправляй. Может, ты сможешь вытащить себя из глубокой задницы, в которую умудрился попасть…

Юрий. И мне кажется вторая книга не хуже первой. В чем-то даже лучше.

Ангелина ничего не ответила и Юрий повесил трубку. Сел на стул, придвинулся ближе к столу и положил рукопись перед собой. Смотрел на нее очень долго, как будто видел ее впервые, и пытался запомнить, как она выглядит сейчас, будто больше ее никогда не увидит.

Юрий. Они всегда так говорят. (Он провел пальцами по титульному листу.) Всегда так говорят. Ничего им не нравится (посмотрел в окно и увидел свое отражение), и ничего хорошего они о тебе не скажут, даже если напишешь поистине хорошую книгу. Ты одинок во всем белом свете. Твои книги уже никому не нужны, Юрий. Ты одинок. Ты застрял.

Он начинает смеяться. Очень сильный истеричный смех вызывает слезы. Отталкивает от себя рукопись, и та скатывается, превращается в лесенку, похожую из карт в умелых руках крупье… Смеется со слезами на глазах, но тут что-то (что в его усталой душе) обрывается и он начинает плакать.

Действие девятое (месяц спустя)

Юрий сидит на стуле и курит сигарету.

Точнее она тлеет зажатая между пальцев. Пепел сам по себе падает на стол, Юрий этого не замечает. Он сидит в шортах и смотрит на пишущую машинку и чистый, девственно белый, лист бумаги. Нижняя губа отвисла, по подбородку течет слюна. Так он просидел очень долго и не написал ни одной страницы. Около машинки стояла чистая стопка листов. Он посмотрел на бычок, который истлел до фильтра и потух, бросил его в пепельницу. Вытер бороду от слюны, достал очередную сигарету.

Поднимает с колен правую руку и указательным пальцем стучит по клавишам сильно отбивая последние буквы.

Юрий. Конец.

Издает сдавленный смешок и затягивается сигаретным дымом.

Юрий (смеется). Это… гребаный… конец… Нет идей и нет веселья, есть безумье и безделье….

Напевая искаженные строки Джека Торренса, он идет к матрасу и ложится, включает магнитофон. Пялится в потолок.

Юрий. Нет идей и нет веселья… (Он смеется, хихикает, прикрывает рот рукой.) Но есть безумство и безделье!

Звонит телефон, но