Семь «шестерок» - Олег Игнатьев

Если минувший день сгорел, не принеся желаемых плодов, то следующий ознаменовался событием, позволившим значительно ускорить розыск. Из гинекологического отделения городской больницы, с лестничной его площадки, кто- то умыкнул два портативных баллона с закисью азота.

Климов встретил эту новость не то чтобы с восторгом, но не отказал себе в удовольствии потрепать Андрея по плечу:

— Ну, — по-мальчишески хвастливо снизошел он до жаргона, — теперь им крышка.

— Почему? — не понял тот.

Хотелось сказать: «Эх ты, сыскарь!», — но Климов лишь с веселой укоризной посмотрел на своего помощника:

— Все очень просто. Баллоны эти меньше кислородных, газосварочных, а значит, легче и удобнее в работе. Кому они нужны?

— Тем, кто имеет аппарат.

— А кто его имеет?

— Вот то-то, — не дал ему договорить Климов. Сказалось нервное перевозбуждение, связанное с затянувшимся расследованием. — Кто украл, тот и имеет.

— Из гаража строителей?

— Конечно.

— Настырные типы, все им неймется.

Климов прошелся из угла в угол, остановился около стола.

— Хуже было бы, если бы они легли на дно. А так… повяжем субчиков. Переведем, как говорится, стрелки на путях.

В голове сам собой лепился, складывался новый вариант розыска, еще смутный, зыбкий, как в тумане, но уже с проглядывающими кое-где деталями. Не существующий в целом, он все-таки был, тревожил, донимал по мелочам, исподволь, но ощутимо вызревая.

— Они хитрые, но и мы не в бирюльки играем, — положил он руку на плечо Андрея и слегка сжал его. — Срочно поезжай в гинекологию, проверь там все истории болезней. Все без исключения, вплоть до грудных детей, хотя грудным там делать нечего, но все же…

Гульнов понимающе кивнул. Когда кислородные баллоны воруют у строителей, это одно, но когда из сугубо женского, можно сказать, монастыря, это зацепка. Непременно кто-то из воров бывал там раньше, ходил проведывать жену, а может, мать… и углядел баллоны.

— За какой период?

— Просмотри за год, не ошибешься.

Работа муторная, кропотливая, но делать ее надо.

Отпустив плечо Андрея, Климов набрал номер больницы. Чтобы жизнь не казалась медом, человеку дается жена. Вот он и проверит, так ли это. Сначала ему показалось, что он увлекается, поддается игре воображения, но, вспомнив французов с их пресловутым выражением «шерше ля фам», — «ищите женщину», приободрился. Служба в уголовном розыске совсем не для тех, кто, учась в школе, подсматривал ответ в конце задачника, но пользоваться умными подсказками простительно.

Он связался с главврачом, объяснил ситуацию, заручился поддержкой регистратуры и, пока Андрей отсутствовал, еще раз принялся за изучение списка владельцев «шестерок», вызвавших то или иное подозрение. Вряд ли это занятие можно расценивать как работу со шпаргалками.

Среди заинтересовавших его частников была Труфанова, официантка кафе «Жемчуг», некая Иловайская Л.С., учетчик-нормировщик СМУ-17, из гаража которой украли газосварочный аппарат, и Хорольчик Игорь Александрович, рабочий плоскостных сооружений городского стадиона: парню восемнадцать лет, а у него уже «шестерка» в личном пользовании, и не первая. Первую успел разбить.

Были и еще фамилии, но эти три насторожили всерьез. Особенно Иловайская. Климов решил съездить к ней на работу, по в это время позвонил Гульнов:

— Нашел, Юрий Васильевич.

Через пятнадцать минут он буквально влетел в кабинет. В глазах горел азарт охоты. И вообще, вид у него был, как у заядлого коллекционера, добывшего заветную вещицу.

— Два месяца назад, — борясь с легкой одышкой, начал он рассказывать, — с пятнадцатого, уф, бежал по лестнице, сейчас, — он постучал ладонью по груди, установил дыхание, — с пятнадцатого по семнадцатое июня в гинекологии лежала, а точнее, делала аборт Иловайская… эл, эс… Людмила Сергеевна… учетчик-нормировщик СМУ-17, из гаража которой…

— Кто ее муж?

— Файдыш.

— Не Дмитрий, случайно?

— Дмитрий, и даже Михайлович.

— У тебя легкая рука, Андрей.

Файдыш был судим, и судим дважды за злостное хулиганство, но оба раза освобождался досрочно.

За его домом сразу же установили наблюдение.

Через час с поста сообщили, что Иловайская приходила домой, затем отправилась к остановке автобуса. Видимо, собралась на работу. Из разговора, состоявшегося у нее в дверях с мужем, стало ясно, что дети в садике, а Файдыш мучается похмельем.

Климов глянул на часы.

Все мысли были сосредоточены на том, как задержать Файдыша. Пока Тимонин возьмет у прокурора санкцию на его арест, пройдет немало времени. Можно попросить Иловайскую вернуться домой, а там, как говорится, дело техники… Но рисковать особо не хотелось. Если Файдыш действительно член банды, надо быть готовым ко всему, к любой неожиданности. Чего доброго, начнется гром-пальба, запахнет порохом… невесело все это, скучно.

— Может, вызовем его по телефону?

Гульнов смотрел на Климова с выражением той внутренней собранности, которая всегда отражалась на его лице, если нуждались в его помощи.

Климов кивнул.

— Лучше, если позвонит жена, попросит, скажем, привезти ей на работу… ну, хотя бы свидетельства о рождении детей: мол, обещали пособие, а она забыла документы.

Задумано, сделано.

Файдыша взяли, когда он вышел из квартиры. Захлопнул дверь и вставил ключ в замок.

Если в этот момент открывается дверь у соседей, разве кто оглядывается? Привычное дело.

Не оглянулся и Файдыш.

При осмотре квартиры ничего компрометирующего не нашли, зато серьезно покопались в гараже, благо, Тимонин привез ордер на арест и обыск.

Из гаража файдышевской «шестерки», что была оформлена па Иловайскую, изъяли самодельную дубинку и ружейный обрез: двенадцатого калибра с вертикально спаренными стволами.

В салоне под водительским сиденьем обнаружили кастет. По всей видимости, это им ударили сторожа стрелкового клуба.

Когда машину выкатили на улицу и спустились в смотровую яму, оказалось, что просторный подвал до потолка набит различными деталями и запчастями «Жигулей». Хромированные решетки, приборные щитки, два двигателя, три комплекта сидений, чехлы к ним, фары, но главное, на-, шлись баллоны из-под закиси азота и автогенный аппарат.

При обыске Файдыш был совершенно спокоен, словно все происходящее касалось кого-то другого, а ни в коем случае ни его самого. Только когда на запястьях щелкнули наручники, скулы его покрылись темными пятнами.

Тут же, по горячим следам, Климов приступил к допросу. Секунду, не больше, он смотрел на Файдыша, но и этой секунды было достаточно, чтобы сказать: это он — один из тех, кого искали второй месяц.

Угрюмое лицо, холодная ухмылка.

Пришлось сделать над собой усилие, чтобы задать вопрос без лишней злости.

— Где другие?

Вместо ответа — выдвинутый подбородок. Файдыш повел шеей. Он словно намекал, что борьба с ним предстоит более долгая, чем это кажется кому-то.

— Сам расколешься, или помочь? — по-прежнему сдерживая себя, хрустнул пальцами Климов, но Файдыш сплюнул:

— Что я, фраер голозадый?

Бравируя узкоспецифической терминологией, он посоветовал Климову особо не «пылить», не «шить» чего не надо на «халяву».

Лучше всего на допросах чувствуют себя те, у кого в жилах — рыбья кровь. Файдыш, похоже, был из таких. Давать показания он не собирался.

«Ничего, — подумал Климов, — ничего. Все, что нужно, непременно выплывет наружу». Он еще жену его допросит.

— За что была судимость?

— Ни за что!

— Допустим. Но зачем толкать на воровство Бицуева? Ведь это он украл ружье у своего отца!

Может, ничего подобного и не было, но ложь — хорошая приманка, если хочешь подсечь правду.

— Чего ты, мусор, мельтешишь? — глаза зловеще вспыхнули. — Здесь Юрка ни при чем.

Климов приказал арестовать Бицуева.