Озеро скорби - Эрик Харт

Когда они приблизились к раскопкам. Нора смогла разглядеть фигуры работающих на срезах вдоль канав. Ветер трепал стоявшую вдали на болоте ослепительно белую палатку, которая в этом темном голом месте выглядела до странности средневековой. Наверняка тело лежало именно в ней. Кадоган резко затормозил около микроавтобуса теленовостей и пары маленьких прямоугольных трейлеров, будто случайно брошенных у дороги. Между сараями шагала и курила, говоря по мобильному телефону, светловолосая женщина. На вид ей было лет тридцать пять, и она была одета в стандартную для болот рабочую экипировку: водонепроницаемую одежду, предназначенную для тяжелых работ, и промышленные резиновые сапоги.

Когда Кадоган с Норой остановились на пятачке рядом с микроавтобусом, женщина убрала телефон и подошла к их машинам. Ежик светлых волос и полные губы Урсулы, несомненно, привлекали внимание, а огромные светящиеся зеленые глаза, которые подчеркивало маленькое золотое кольцо в левой брови, придавали ее внешности заметный чувственный оттенок. О чем бы они с Оуэном Кадоганом ни говорили по телефону, создавшееся напряжение Нора ощущала даже на расстоянии. Она вышла из автомобиля. Кадоган тоже вылез из машины и шагнул к женщинам, скрестив руки на груди в позе, требовавшей, чтобы на него обратили внимание. Он уже открыл рот, собираясь заговорить, но Урсула намеренно проигнорировала его.

— Вы, должно быть, доктор Гейвин, — сказала она, и Нора удивилась, услышав акцент, ясно выдававший происхождение из дублинского рабочего класса. — Урсула Даунз. Я так много о вас слышала, что мне кажется, будто мы уже встречались.

От кого это она обо мне слышала, — подумала Нора. Пока они пожимали друг другу руки, она чувствовала, как Урсула внимательно осматривает ее сверху донизу, явно оценивая. Нору и раньше так разглядывали — как американка, она привыкла к тому, что ее изучают, — но искренность во взгляде Урсулы граничила со снисходительностью.

Урсула выпустила ее руку и наконец повернулась, будто только сейчас заметив Кадогана.

— Оуэн, — произнесла она, бегло взглянув на него и прищурив удивительные глаза цвета морской волны. — Мистер Кадоган обычно притворяется, что ему до лампочки, что я тут делаю, но на самом деле ему ужасно интересно. — Хотя эти слова определенно адресовались Норе, Урсула не сводила глаз с Кадогана. — Спасибо, что привезли доктора Гейвин, — сказала она, взглянув на микроавтобусы телевизионных новостей. — Я тут по уши увязла, следя, чтобы все эти гребаные репортеры не попадали в срезы.

По глазам Оуэна Кадогана и по жесткой складке его губ было заметно быстро вскипавшее в нем раздражение.

— Можно тебя на пару слов, Урсула? — спросил он. — Извините, доктор Гейвин, мы на минуту…

— Я достану свои вещи, — сказала Нора. Она подошла к багажнику, чтобы взять то, что ей потребуется на день, и натянуть водонепроницаемую одежду. Залезая в мешковатые прорезиненные брюки, она пыталась не слушать, но невольно улавливала сквозь шум ветра обрывки разговора:

— Я тебе не гребаный мальчик на побегушках, — говорил Кадоган, схватив правой рукой Урсулу за локоть. Она от него отмахнулась.

Когда Кадоган забрался в машину и умчался прочь, Урсула Даунз опять подошла к Норе, очевидно, ничуть не озабоченная напряженным разговором.

— Извините, если создала какие-то проблемы, — сказала Нора. — Я не добилась точных указаний, как сюда доехать…

— Не беспокойтесь, — сказала Урсула. — Оуэн просто сегодня раздражительный. Он недавно получил кое-какие плохие новости, — она не уточнила, какие именно, но у Норы сложилось впечатление, что источником плохих новостей Кадогана была сама Урсула. — Когда вы подъезжали, я как раз разговаривала с Найаллом Доусоном; он сказал, что уже в полпути отсюда и прибудет где-то примерно через час.

Нора снова ощутила себя лишней.

— Я бы не прочь взглянуть на то, что вы тут делаете, пока другие не подъедут.

— Понятно. Тогда пойдемте, — Урсула повела ее через небольшой овраг рядом с канавой, идя по колее, оставленной шиной гигантского трактора. — В низинах все еще немного топко. Просто ставьте ноги в мой след.

Нора последовала за Урсулой, внимательно ступая в ее следы, неустойчиво держась на ногах в мягком торфе. Справа находился прямоугольный бассейн — несомненно, это был конец канавы, в котором отражались ярко-синее небо и раздуваемые ветром облака. Рядом лежал искривленный обрубок болотного дуба; его бороздчатая пепельно-серая поверхность напоминала потрескавшийся полусожженный древесный уголь. На самом деле его никто не жег, поняла Нора. Все дело было в прикосновении опаляющего воздуха после многовекового погружения.

— Ветер сегодня сильный, не правда ли? — сказала она, пытаясь завязать разговор.

Урсула слегка обернулась к ней, продолжая идти вперед.

— Предупреждаю заранее, после целого дня, проведенного здесь, будешь чувствовать себя так, будто тебя выскребли до мяса. Торф проникает во все: в глаза, в волосы. Даже в поры. Отмыться почти невозможно, впрочем, не стоит и беспокоиться.

Нора посмотрела на руки Урсулы и увидела остатки черного торфа под ее ногтями.

Пока они поднимались по пологому склону слегка скругленного поля между двумя канавами, у Норы появилось знакомое ощущение не вполне твердой земли под ногами. Ей казалось, что она шла по сухой губке. Верхние полдюйма торфа загибались и разламывались на неровные кусочки мозаики, как грязь на иссохшем дне озера. Было ясно, что торф на этом участке не срезался вот уже несколько лет. Тут и там пробивались зеленые побеги; Нора узнала осоку, овечий щавель и жирянку, а за зарослями камыша лежали беловатые катышки, оставленные прятавшимися там зайцами.

— Вон там ваш человек, — сказала Урсула. Она указала на белый тент в сотне ярдов за участком раскопок. Его сторожил одинокий офицер Гарды [2] в форме, пристроившись на перевернутом белом пластмассовом ведре. Ветер все еще был силен, и бело-голубая лента, отмечавшая место находки, неистово колыхалась…

Трудно было представить себе, как это место выглядело тысячи лет назад. Очевидно, требовалось много людей, чтобы построить дороги, которые сейчас раскапывали Урсула с командой; вырубить тысячи деревьев; сделать колья; сплести изгороди из прутьев. Должно быть, на работу выходили целыми деревнями. Если болота были священными, то здешние места наверняка были святее всего — по заболоченному центру лишь кое-где островками были разбросаны клочки сухой земли. Что же здесь было в далеком прошлом? Место жертвоприношений? Кладовая? Смертельная ловушка? Трясина? Или здесь залечивали раны? Нора попыталась представить себе время, когда здесь были сплошные болота, которые кое-где пересекали плавучие дороги, это было страшное место, полное диких животных и разбойников. Она вообразила, как за последнюю сотню веков ледники сменялись лесами и одинокими лугами; озера постепенно засыпало землей, пока торф не стал глубиной в десять или пятнадцать метров, мертвый, но не разложившийся, невосприимчивый к разрушению. Это были родные места странных и примитивных плотоядных растений, изящных орхидей, мириада мошек.

Посмотрев наверх, Нора увидела, что Урсула уже обогнала ее на несколько ярдов, легко перепрыгнув через канаву на другую насыпь. Ладони Норы начали потеть, когда она достигла канавы — она не была уверена, что сможет перемахнуть через нее. Нора увидела, как Урсула поворачивается, наблюдая за ней с едва заметным вызовом в глазах. Что она такого сделала, чтобы заслужить презрение этой женщины? Они только-только познакомились, а Урсула уже, казалось, невзлюбила ее. Нора собрала все свое мужество и преодолела канаву в один прыжок. Благополучно.

— А кто вообще нашел тело? — спросила она.

— Я, — сказала Урсула. — Мы вчера расчищали эту канаву, готовились начать здесь еще один срез. Я направляла Чарли Очкарика, одного из парней из Борд на Мона, пока он вел «Хаймак», и проверяла, чтобы он не сбрасывал почву туда, где должен быть срез. Он вывалил первую корзину, и я увидела, как из торфа что-то торчит. Сначала я подумала, что это кость какого-то животного, но это оказался большой палец болотного человека. Он все еще был на кисти, а та все еще была на руке, которая все еще была приделана к торсу. Бедный Чарли Очкарик. Чуть не обмочился, когда это увидел.

— Чарли Очкарик? Вы не про Чарли Брейзила, случайно?

— А, вы его уже встретили. Он самый.

Они добрались до палатки, и Урсула нырнула внутрь, не обратив внимания на робкое приветствие офицера Гарды. Нора последовала за ней. После ветреной дороги через болота внутри ее встретил оазис рассеянного света и величественного покоя. Шагнув внутрь, они как будто вошли в другую сферу, в другое измерение. Нора огляделась, чувствуя, как Урсула опять ее изучает, удостоверилась, что ее предвкушение достигло предела, и, наконец, приподняла край черного пластикового листа, приколотого к земле поверх кучи рыхлого сырого торфа. Нора осматривала мокрую кучу, пока не разглядела блестящее темно-коричневое пятно, в котором она немедленно узнала человеческую кожу. Как и у других виденных ею болотных останков, кожа имела переливающийся, слегка металлический отлив.