Последний поход - Игорь Вардунас

На территории островов появилась четко организованная система охраняемых Заповедников, в которых силами выживших поддерживались драгоценные леса, идущие на вырубку под древесину для печей и уголь для паровых котлов. На места выкорчеванных деревьев немедленно помещались новые саженцы. Вскоре силами «Братства» удалось наладить постоянный сезонный древооборот, становившийся слабее в теплые времена года и набиравший силу во время заготовок перед суровой зимой.

Перемазанные глиной сапоги, шлепая по лужам, глубоко увязали в грязи. Мягкий голубоватый туман призрачно укутывал долину, по которой, размахивая руками и истошно крича, со стороны маяка бежал человек. На его плече висела холщовая сумка, под которой о бедро бился закрепленный на ремне противогаз.

Несколько раз споткнувшись, он чуть не упал в особенно широкую лужу и, с ругательствами вернувшись, подобрал слетевшую с головы шапку. Цепляясь за побеги красного вереска, вскарабкался по холму до крайнего дома поселения, в котором обитал старейшина, без лишних предисловий замолотил кулаком в массивную дубовую дверь.

— Просыпайтесь! Гринды! Гринды идут!

Не дожидаясь ответа, гонец из соседней деревушки, где в рассветной дымке уже виднелся разгоревшийся сигнальный костер, побежал по главной улочке поселения, оглашая спящие бревенчатые дома с разросшейся на крышах зеленью воплями:

— Гринды! Гринды идут! Рыбаки, готовьтесь! День ловли настал!

Добежав до пожарного колокола на маленькой центральной площади с каменным колодцем в центре, он зазвонил что есть мочи, дергая из стороны в сторону сырым от росы шнуром.

— Просыпайтесь!

Мужчины, зевая и потягиваясь, один за другим показывались на порогах своих домов, держа кто смотанные в бухту веревки, кто гарпуны, кто короткие топорики. Их провожали заспанные женщины и дети, которые издревле не принимали практического участия в охоте.

— Приведите моего пони и запалите костер, предупредите соседей, — распорядился показавшийся на пороге своего дома старейшина, накинув на плечи меховую накидку и засунув большие пальцы за край толстого ремня из дубленой кожи. Он посмотрел на светлеющее небо и шумно вдохнул утренний воздух расширившимися ноздрями. — Добрый будет день.

По его приказу несколько человек, вооружившись факелами, спешно направились к огромному кострищу, сложенному башней на пологом холме с другой стороны деревушки. Еще несколько мгновений, и в небо со снопом искр устремилось гудящее пламя.

Острова готовились к кровавому поединку с китами, и от селения к селению шествовал сигнальный огонь.

— Отец, возьми меня с собой в лодку.

Старейшина обернулся, встретился с полными холодной решимости голубыми глазами.

— Нет, Милен. Я же сказал, твое место на берегу, среди других женщин, — мужчина положил мозолистые ладони на хрупкие плечи дочери, босиком стоявшей в одной ночной сорочке на коврике из примятой овечьей шерсти.

— Я давно не маленькая и охочусь полу1 пне многих парней! — взгляд девушки стал жестче. — Ты же сам видел!

— Бить белку в глаз — совсем не то, что выходить в море. И не стой в таком виде, продует. Да еще босиком.

— Я хочу с тобой! — не сдавалась Милен.

— К тому же я запретил тебе одной заходить в горный лес за Чертов ручей. Или ты забыла?

— Папа, я охочусь только в Заповедниках…

— Ты прекрасно знаешь, что там могут быть лешие.

— Я не боюсь! И всегда развожу огонь, а они на него не выходят.

— Вся в отца. Но строптивость в нынешние времена — не самое лучшее качество. И ты не парень.

— Знаю, — опустила голову девушка. Милен так и не сказала родителям о том, что в одну из последних вылазок наблюдала в бинокль странных существ. Тогда появившаяся на горизонте туча, которую в начале она приняла за грозовую, в окулярах оказалась мельтешащим роем гигантских насекомых, походивших на саранчу, скрещенную с муравьем и размером не меньше их местных пони. Двигавшиеся на северо-запад вдоль островов, зловещие чудовища с хищными жвалами и сдвоенными крыльями, не нарушая строя, несли с собой огромную личинку с множеством маленьких ножек.

Наверное, королеву-матку, догадалась девушка, не раз видевшая таких в огромных пирамидообразных лесных муравейниках. Опустив бинокль, Милен почувствовала озноб. Не хотела бы она встретиться с ними лицом к лицу. Тут и лук не поможет. Торопливо раскидав ботинком давно потухший костер, она подхватила свой старенький скейтборд, найденный когда-то в одной из трухлявых заброшенных лачуг с другой стороны острова. Деку из клена приходилось периодически менять, некоторое время вымачивая для придания нужной формы, а скрипучий колесный механизм с подвеской чистить и смазывать китовым жиром, — зато каждый раз можно было делать новый рисунок, в зависимости от настроения хозяйки. Прыгнув на доску, девушка заторопилась по петляющей тропинке назад в деревню.

Но рот держала на замке. Нечего попусту пугать народ. Чем бы ни являлись загадочные существа — пролетели мимо, и ладно.

Расценив ее молчаливость по-своему, Турнотур чуть приподнял голову дочери за подбородок.

— Думаешь подстрелить гринду из лука, а, амазонка? — усмехнулся он в усы, убирая со лба девятнадцатилетней девчонки светлую прядку волос. Блочный трехкилограммовый лук для охоты, подаренный Милен на десятилетие, был предметом особенной гордости девушки. Она долго приноравливалась и пристреливалась, прежде чем начать без промаха бить свою первую дичь, но со временем стала обращаться со смертоносной игрушкой не хуже любого мальчишки. — Хоть он и мощный, но, боюсь, делу это мало поможет. И никаких стрел не хватит. Видела, какая у этих дельфинов шкура?

С палец толщиной, а под ней еще жировая прослойка, вот такая. Тут и гарпун-то не всегда берет.

— Вот именно, знаю. Но если взять наконечники с…

— Слушай, что говорит отец, — вышедшая на крыльцо мать подала мужу крынку с козьим молоком. — Таков закон. Представляешь, что будет, если дочь старейшины первая его нарушит? Он и так на многие твои выходки закрывает глаза, верно, Турнотур?

— Угу.

Последний аргумент возымел должное действие, и девушка уступила, нахмурившись и надув хорошенькие губки, которые по праздникам подкрашивала соком подсушенной чернорябины.

— Ты вместе с остальными будешь ждать на берегу и помогать разделывать мясо, — напившись и утерев усы, смилостивился отец, поцеловал в лоб жену. — Я пошел.

— Осторожней, — она протянула сверток. — Здесь сыр, хлеб и немного зелени.

— В который раз, — капитулировав, буркнула Милен, недовольно скрестив на груди руки.

— Доброе утро, мастер Турнотур! — помахал рукой подходящий к дому рослый белокурый парень с едва обозначившейся бородкой, несущий на плече здоровенный зазубренный гарпун, с мотком веревки, обмотанным вокруг талии.

— И тебе доброе, Олаф! Готов как следует поохотиться? — поинтересовался старейшина, гладя по морде пони, которого подвел грум. Исландский верховой, сотни лет выращиваемый на Фарерах, после Катастрофы стал заметно выше прежних максимальных полутора метров и прибавил в весе, позволив ездить на себе взрослому мужчине.

— Еще бы! Да я хоть сотню китов уложу голыми руками, — без тени бахвальства бодро откликнулся паренек. — Здравствуйте, госпожа Ламбар.

— Здравствуй, Олаф, — женщина указала на его кожаную рубаху, поверх которой была надета куртка из овечьей шерсти. — Не легко оделся?

— Не продует. О, привет, Милен! Я уже аквафермы проверить успел, а вы все почивать изволите, Ваше Высочество. Отлично выглядишь.

Вспомнив про свой внешний вид, Милен покраснела и, спрятавшись за мать, по-детски показала насмешнику язык. Олаф с веселым смехом пошел вслед за пони, на которого успел залезть Турнотур.

— Разговор про лес еще не закончен, — он погрозил дочери пальцем.

— И чего этот болван вечно меня подкалывает! — огрызнулась Милен, плотно прикрывая дверь — с неба начинало накрапывать. — Наглый, самоуверенный… чурбан!

— Я в твоем возрасте была о мальчишках такого же мнения. Пока не встретила твоего отца. Да и война много чего изменила, — хлопоча по дому, увещевала мать. — Разве не видишь, что ты ему нравишься. К тому же тебе уже скоро замуж, а Олаф Ульгерссон хороший дровосек и рыбак, да и из приличной семьи. И веселый, что сейчас большая редкость. Мне он нравится.

— И слышать ничего не хочу, — тоном, не терпящим возражений, отрезала дочь.

— Ладно-ладно, — дипломатично закрыла тему мать. — Переодевайся и завтракать. Лепешки остынут, а скоро на берег идти, сегодня большая охота.

Милен наморщила нос, бросив взгляд на трудившуюся в углублении паровую печь, где на чугунной сковороде доходила скворчащая пресная лепешка из водянистого ячменя, приправленная щепоткой последней в этом сезоне зелени, и подавила рвущийся из груди вздох. Уютный женский быт, который ожидал и ее саму. Дом, сильный муж, дети… Ну не хотелось же. А может, это пока играл свое возраст. Может, еще пообвыкнется со временем, кто знает. Жаркий запах готовой еды приятно защекотал ноздри. Но вот воля отца… Опять ее не взяли с собой. А чем она хуже других? Милен сглотнула подступившую к нёбу слюну. Несправедливо!