Сны света. Глубинная дневная практика осознанных сновидений - Эндрю Холечек
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Спутывание этих двух точек зрения – точки зрения команды и точки зрения внешнего наблюдателя – ведёт к ошибочной идее, будто организм представляет свою среду, тогда как, с его точки зрения, он просто перестраивает свои внутренние состояния, чтобы они оставались слаженными. Матурана и Варела объясняют: «Такие сущности, как пляжи, рифы или поверхности [внешние объекты], реальны лишь для внешнего наблюдателя, но не для подводной лодки или штурмана, выступающего как её компонент»[209]. В другом тексте Варела отмечает: «Мы можем понимать, что мир, в котором мы живём, не является отдельным или далёким. Кроме того, в нём у нас также не остаётся никаких фиксированных точек отсчёта»[210].
В 1991 году Кристин Скарда, философ и теоретик нейронауки, которая вскоре после этого стала буддийской монахиней, выдвинула радикальную идею, ещё больше поставившую под сомнение иллюзию независимости. Скарда работала в Калифорнийском университете в Беркли над классической проблемой того, как мозг устанавливает отношения с независимыми внешними объектами, когда вдруг, по её воспоминаниям: «Всё вывернулось наизнанку, и я увидела, что всё понимала наоборот». Скарда открыла, что её старые способы восприятия обманывали её, создавая иллюзию независимости, и что на самом деле её метод восприятия разрушал изначальное состояние неотъемлемой взаимосвязанности. Скарда осознала, что она и её коллеги-нейроучёные задавали неправильный вопрос.
Настоящий вопрос был не в том, как субъект вступает в отношения с независимыми объектами, которые он затем внутренне представляет в своей системе восприятия. Всё уже находилось в отношениях – не было никаких отдельных объектов. Настоящий вопрос был в том, как у нас вообще появляется переживание отдельных субъектов и объектов, если в реальности нет никаких разрывов между ними. Нет разрывов ни между объектами, ни между субъектом и объектом[211].
Как утверждает коллега Скарды, профессор психологии и когнитивной науки Элеанор Рош, инновационная точка зрения Скарды состоит в том, что «органы чувств принимают целое, а наши нейроны расщепляют его»; и, как подчёркивает Рош, это видение полностью отличается от всего, что прежде выдвигалось в сфере науки[212]. Уолтер Фримен, гигант в области нейробиологии, назвал Скарду первооткрывательницей, утверждая, что её работа показала ему отсутствие необходимости в модели репрезентации, которая к тому же была «запутывающей, сбивающей с толку и создающей завесу неведения. В мозгу нет никаких репрезентаций. Это стало очень важным сдвигом парадигмы»[213].
Однако Скарда столкнулась с ограничениями научного метода. Её недвойственное видение оказалось непроверяемым и неизмеримым. Никакие научные инструменты не могли доказать её радикальную новую парадигму, так что она оказалась в сфере философии и даже духовности. В конце концов прозрения Скарды привели её в буддизм и в продолжительный ретрит. Её жизнь – прекрасный пример того, как слушание и размышление может привести к последнему шагу – медитации.
Сила взглядов Скарды придала ей смелости вступить на путь медитации, поскольку лишь в ней недвойственный проблеск реальности можно взрастить до устойчивого видения. Наука и философия могут указать в этом направлении, однако не приведут вас к этому. Они предлагают воззрение, но не средства движения по пути[214].
Идея внутреннего и внешнего движется к своему краху в науке и духовности. Профессор офтальмологии Томас Б. Кзернер утверждает: «Хотя насыщенные визуальные гобелены вашего окружения кажутся внешними и отдельными от вас, это разноцветное творение вышито полностью внутри вашего мозга». Видный физик Джон Уилер сказал об этом прямо: «Снаружи нет никакой „наружи“».
14. Мои любимые иллюзии
Мы продолжаем поддаваться очарованию попыток определить материю, постоянных попыток поймать её, думая, будто мы поймали её, а затем теряя её. Мы бесконечно соблазняемся материальными творениями своих концептуальных построений. Высшие существа, знающие характеристики всех феноменов и природу всех феноменов, никогда и ничем не соблазняются. Они пребывают в бесконечной игре пустой видимости просветления, не пытаясь ничего ухватить, и не могут быть захвачены.
Тинлей Норбу
Наше путешествие вглубь иллюзорной формы поставило под вопрос многие фундаментальные аксиомы – то, что мы принимаем как данность. Принимать что-то как данность значит принимать это как неизменно реальное, и к настоящему моменту вы уже должны знать, что это скользкая дорожка. В этой книге мы напали на крепость «я» и цитадель «другого», ударили по твердыне плотности, устойчивости и независимости, а также обстреляли традиционное двойственное видение реальности. Мы вторглись в святая святых эго. Мы осквернили все представления, которые нельзя осквернять. Это путешествие не для слабонервных.
Практика иллюзорной формы не является сложной интеллектуально, но может быть некомфортной эмоционально. Какая-то часть вас, вероятно, уже ничего и слышать не хочет о пустотности и иллюзии. Эти учения раскрывают человеческую страсть к неведению и потребность эго прятаться в темноте. Намного проще двигаться с потоком конвенциональной реальности, даже если он ведёт вас к обрыву, чем развернуться и поплыть против течения. Однако, признав своё сопротивление, вы можете начать работать с идеей пустотности и в конце концов подружиться с ней.
При столкновении с тщетностью веще-мышления незаменимую поддержку мне оказал юмор. Не нужно принимать вещи так серьёзно. Пока эти учения делали своё дело, разрушая моё видение реальности, я принимал прибежище в смехе и развил чувство юмора висельника. Овеществлённая реальность – это большая шутка с очень несмешной концовкой. (Чтобы превратить «грех» в «смех», достаточно заменить две буквы.) Вы можете думать, будто у вас есть вся информация о реальности, однако, как подчёркивает научный писатель Тор Норретрандерс, «шутки доказывают, что [предоставленная вам] информация не последовательна: в начале шутки слова обозначали противоположность того, что, как казалось, происходит, и был такой контекст, который обнаружил недостаточность или неверность первого контекста». Норретрандерс утверждает, что хорошая шутка «должна быть выстроена сознательно, чтобы позволить своему окончанию привести к внезапной и радикальной смене интерпретации всего, что было сказано до сих пор»[215]. Внезапная и радикальная смена интерпретации всего, что вы знали о жизни (того, что вещи существуют), становится окончанием шутки (сюрприз! это не так!) – пощёчиной, которая вас пробуждает.
Те из нас, кто не понимает глупости простых видимостей, кто по-прежнему спит, продолжают, сами того не ведая, обманывать себя. Это шутка над нами, но мы этого не понимаем. Подобно настоящим лунатикам мы продолжаем наталкиваться на вещи и совершать действия, не зная, почему мы их совершаем или какими могут
