В Россию с любовью - Сергей Анатольевич Кусков

— Ты видел тех, кого ломали? — грустно усмехнулся я. Ой, не простая эта Аллочка! И, скорее всего, старше, чем выглядит. Минимум тридцатник ей, и это не предел.

— Да, — не моргнув ответила она, и говорила правду. Есть в девочке какой-то жёсткий опыт, некое не радужное прошлое. — Четыреста лет для эволюции — ни о чём. Она меряет тысячами и миллионами. Мы придём к тому, чтобы было сразу как надо, но пока… — Вздох. — Это в медучебниках называют «адаптацией». Учёные спорят, сколько она продлится, от нескольких сотен до нескольких тысяч, но мы живём сейчас, в самом начале. И прямо сейчас ты должен научиться уступать женщинам. Не спорить. И они в ответ защитят тебя от всех невзгод. Учись, Саша, ты же не простой пацан с улицы, а принц. Будь принцем, а не беспризорным шпаной-пацанёнком с рабочего района.

Потом снова пришла Ксюша, её терапия опять завела, но сказки сегодня не вышло — её забрали. С Олей поехали куда-то, на какое-то открытие. Машка так и не пришла, хотя ночью я чувствовал её присутствие — заходила, сидела рядом. Но утром её уже не было.

А на следующий день доктор удовлетворённо сказал:

— Всё, замечательно, друг мой. Ваша сестра справилась лучше любого медикуса.

Показал мне зеркало. М-да, и правда, я — красавчик! Остались отдельные розовые полосы, но они уже не чесались так, и, скорее всего, тоже разойдутся, как большинство тех шрамов и швов, что уже рассосались. Ай да магия! Ай да одарённость!

— Так что, голубчик, Алла протрёт тебе лицо, после чего можешь быть свободен.

— Выписываете? — не понял от счастья я.

— Да. Ты всё равно пока будешь находиться на территории, недалеко. Если что — я и мои девочки рядом. И завтра в восемь — на осмотр!

— Есть, камрад Людмилыч! — вскочил я и шуточно отдал ему честь. — То есть вот так, правда-правда могу идти?

— Правда-правда, — ласково кивнул доктор.

Глава 11

Несгибаемый

Глава 11. Несгибаемый

— Он назвал меня единственной и неповторимой.

— Так и сказал?

— Да, так и сказал: «Сука ты редкостная»

Итак, я дома. И даже успеваю на завтрак. Но вначале иду к Ксюше, которая тоже готовится завтракать — дети до восьми отдельно, в детской столовой. Тискаю её, она визжит. Единственный человек, который мне радуется.

— Сас, давай полецю.

Снова тёплое покалывание, от которого с одной стороны впадаешь в нирвану, с другой всё чешется, а третьей после будет прилив сил и агрессии. Которую надо будет утилизировать, а как, если за столом встречусь с Женькой и Машей?

— Ладно, принцесса, тебе завтракать пора. Мне тоже, — потрепал её по головке и двинулся на выход. В свои покои — надо быстро переодеться. Я в условно домашнем, до этого был в условно больничном, а сейчас надо надеть условно обеденное. В царской семье всё условно, и условностей много — закачаешься. И надо поспешить — нехорошо опаздывать на мероприятие с участием государыни, даже если завтрак, и даже если она твоя мама. Но на выходе из блока налетел на Ольгу.

— Саш… — притормозила она меня. Я про себя выругался, остановился. Ольга тоже стеснялась, как две институтки недавно, но немного не так. Это какое-то иное стеснение, скорее перед самой собой. — Саш, хочу, чтобы ты знал.

— Весь внимание! — ещё больше напрягся я, ожидая всего, чего угодно.

— Мама считает тебя чужаком. Не Сашей. Женя тебя боится. Маша тоже боится, но за тебя.

— И только ты не понимаешь, как ко мне относиться, — поставил я диагноз тому, что творится в её черепушке.

— Не совсем. Понимаешь, дети… Их невозможно обмануть. Они никогда не тянутся к плохим, злым людям. А тебя Ксюша приняла, и сразу. И ты… В общем, ты не можешь быть плохим.

— Ты меня принимаешь? — Нет, всё же я не до конца понимал, что там и как.

— Это была моя идея — ловить ту суку на живца. А значит и вина. За… То покушение.

— За то, что со мной произошло. — Я был безжалостен.

— Да. Возможно, я сама, своим неумным решением убила его… Тебя… Господи, я не понимаю, кто ты!

— Но? — давил я. Момент истины. Очень бы не хотелось иметь Ольгу во врагах. Женя — сильная ведьма, но она писюха по сравнению со старшей сестрой, которая если и слабее матери, то не критично. И ещё, Оля — стихийница, а мама Ира мозголом, менталистка, так что ещё неизвестно, по каким параметрам сравнивать их мощь.

— Кем бы ты ни был, я принимаю тебя. И отныне считаю тебя своим покалеченным, потерявшим память, но родным братом. Пока ты делом не докажешь, что я ошибалась. — Она раскрыла объятья… И я бросился в них. И, кажется, меня даже немного затрясло.

— Спасибо, Оль…

Помолчали. Отстранились. — Оль, я не помню многого, что помнил он — персоналии, житейский опыт взаимодействия с людьми. Но я знаю всё, что он знал, не связанное с этим. Разбираюсь в этикете, говорю на пяти языках, разбираюсь, чёрт возьми, в музыке! Я — Саша, Оль! Но ты права, покалеченный. И ещё… Я точно также не знаю, кем был тот, чью память мне частично занесло. Там тоже отсутствует опыт и персоналии, просто понимаю некоторую житейскую мудрость, как и Саша. Я реально покалеченный! Только…

— Моя поддержка у тебя есть. — Она похлопала мне по плечу и двинулась прочь. — Не опаздывай на завтрак.

Вот так. Два-один, размочили счёт. Хотя учитывая Ксюшу, два-два, но если считать с мамой — два-три, и одна мама перевешивает всех сестёр вместе взятых. Ладно, прорвёмся!

Завтрак прошёл скучно. Все делали вид, что ничего не случилось. И плевать, что ели в другой столовой, прежняя была на ремонте, там суетились работницы в строительной униформе, и с той стороны шёл незабываемый запах цемента и извёстки, одинаковый во всех мирах. И плевать, что я вышел из больницы — как будто там и не был. Меня не то, что игнорировали, но со мной не заводили бесед, все члены семьи разговаривали исключительно друг с другом.

— Александр, чем планируешь заниматься? — под