Сокровище Голубых гор - Эмилио Сальгари
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В сильном возбуждении Рамирес принялся расхаживать взад и вперед мимо своего отряда и толпы дикарей, с недоумением смотревших на него. Вдруг он круто остановился против Нарго и сказал ему:
— Веди нас к пещере, где сидят заключенные. Волчата, за мной! Матросы и дикари, соединившись, двинулись под предводительством Нарго к холму, в недрах которого находилась пещера.
Небольшой отряд дикарей сторожил вход в пещеру, заваленный огромными камнями и толстыми стволами деревьев. При виде Рамиреса караульные распростерлись перед ним ниц — таковы были уважение и страх, внушенные дикарям этим проходимцем.
— Да, сквозь такую преграду не скоро проберешься! — с довольной усмешкой заметил Рамирес, взглянув на это загромождение. — Но на всякий случай станьте здесь на страже вы, волчата, — обратился он к матросам, — и тотчас же стреляйте, как только заметите со стороны пленников малейшую попытку к освобождению. Впрочем, не мешает и сейчас сделать несколько холостых выстрелов, чтобы порадовать пленников вестью о нашем прибытии и, кстати, попутать этих дураков дикарей. Выньте из ружей пули и выстрелите потом по разу одним порохом.
Матросы поспешили исполнить это приказание. Раздалось двенадцать выстрелов, по два, по три сразу, с небольшими промежутками. Эти-то выстрелы, заставившие окружавших Рамиреса дикарей попадать в страхе ничком на землю, и были услышаны заключенными.
— Вот так будет хорошо! — усмехнулся авантюрист и, сделав знак стоявшему около него старому дикарю, который один остался на ногах, следовать за собой, поднялся на холм и остановился возле большой расщелины, в которую несколько дикарей продолжали время от времени бросать камни.
— Посмотри, видно их? — приказал Рамирес дикарю. Старик поспешно бросился к расщелине и заглянул в нее.
— Видно, вождь. Все там: и белые, и темнокожие.
— А что они там делают?
— Разыскивают наши запасы попы…
— Ах, трижды дурак! — вспылил Рамирес. — Зачем же ты оставил там эти запасы?
— Что же нам было делать, вождь? Они напали на нас в пещере совсем неожиданно и прежде всего сразили громом нашего жреца… Все наши бросились бежать, потому что не знали, сколько их там…
— За то, что они ухлопали вашего старого фокусника, их следует похвалить! — прервал Рамирес. — Я и сам хотел сделать это. Но бежать такой ораве перед горстью людей, — на это только и способны такие горе-воины, как вы… Пусти-ка меня на свое место… Ты, наверное, уже дрожишь от страха, как бы в тебя не угодили громовым ударом? — насмешливо продолжал он, грубо отпихивая ногой старика от расщелины и заглядывая в нее сам. — Гм… Кажется, они там не очень тревожатся за свою участь, — пробормотал он. — Да и аппетит у них нисколько не пострадал» Вон как исправно за обе щеки уплетают запасы, так любезно оставленные им этими дураками» Очень удобный момент перестрелять всю эту компанию, как зверей в клетке, — он протянул было руку за своим карабином, но тут же отдернул ее назад со словами: — Нет, это будет слишком просто. Сначала надо потолковать с ними.
И приставив рупором руку ко рту, он крикнул вниз:
— Приятного аппетита, сеньоры. Почему бы вам не пригласить и меня полакомиться этой желтой прелестью, которую вы так усердно уничтожаете?
Услыхав этот насмешливый голос, Ульоа и Бельграно мгновенно вскочили на ноги, схватили свои карабины и взглянули наверх, откуда доносился голос.
— Это Рамирес! — вскричал молодой человек. — Я узнаю его голос.
— Он! Он!.. Клянусь всеми акулами Великого океана! — подтвердил старый боцман, засучивая рукава, точно собираясь вступить в рукопашную с капитаном «Эсмеральды».
Ульоа молча поднял карабин в ожидании, что в отверстии покажется голова его противника. Но этого не случилось: Рамирес не был настолько неопытен, чтобы подвергаться такой опасности.
— Кажется, имею честь беседовать с капитаном блаженной памяти «Андалузии»? — продолжал тем же насмешливым голосом авантюрист, оставаясь невидимкой.
— Совершенно верно, господин пират! — ответил Ульоа, не будучи в состоянии, по своей прямоте, удержать на языке то, что у него было на уме.
— Такой ответ не совсем вежлив по отношению к собрату! — донеслось сверху. — Вы не в меня.
— И слава Богу! — продолжал Ульоа. — Не всем же быть такими негодяями, как вы!
— Какой, однако, у вас острый язык, господин искатель приключений, особенно, когда тот, с кем вы говорите, не рядом с вами!
— Пожалуйте сюда, доблестный искатель чужих богатств, и вы убедитесь, что и от более близкого соседства с вами мой язык не притупится.
— Ну, из-за такого пустяка не стоит беспокоиться! — со смехом возразил Рамирес. — Я чувствителен к более существенным уколам, а не к уколам языка, как бы он ни был остер.
— Я не знал, что вы такой храбрец, сеньор Рамирес! — крикнул Бельграно, до сих пор молчавший.
— А, и вы, сеньорчик, подали свой голос? Напрасно! Я беседую не с вами, а с многоуважаемым капитаном несуществующей «Андалузии», доном Хосе Ульоа.
— Ого, как мы стали важничать! — не удержался, чтобы не крикнуть, и боцман.
— А ты, старая сорока, и подавно должен был молчать! — продолжал Рамирес. — Ведь только благодаря непроходимой глупости дикарей ты сейчас находишься в этом подземелье, а не у них в желудке… Впрочем, мне с тобой сейчас некогда точить лясы. Я должен побеседовать с сеньором Бельграно. Дон Педро, вы слушаете меня?
— Слушаю, — отозвался молодой человек. — Что вам угодно?
— Во-первых, позвольте мне извиниться перед вами за невольную нелюбезность, которую я сейчас позволил себе по отношению к вам, а во-вторых, я хочу предложить сам свои условия относительно вашего освобождения.
— А какие будут ваши условия, сеньор Рамирес?
— О, самые пустячные… в сущности, даже одно условие. Как человек еще не старый, а главное, богатый — сокровище Голубых гор я могу уже считать своей собственностью, — обладающий к тому же хорошим морским судном, я представляю, так сказать, завидную партию и могу рассчитывать, что не получу отказа в руке любой красавицы.
— Ну, что же вы остановились, сеньор Рамирес? К чему клонится ваша речь? Договаривайте!
— Погодите!.. Дайте передохнуть!.. Ведь мне приходится кричать на весь остров, чтобы вы могли расслышать мои слова.
Наступило минутное молчание. Потом снова послышался голос Рамиреса:
— Сеньор Бельграно, слушайте внимательнее! — продолжал авантюрист. — Вот мое условие… Для удобства разделим его, пожалуй, на два пункта. Итак, во-первых, вы должны навсегда отказаться от всяких претензий на сокровище Голубых гор, тем более что вам все равно не видать его как своих ушей, а во-вторых, признать меня женихом вашей сестры. Если вы согласны на это условие — другого выхода для вас все равно нет, — то я пока удовольствуюсь вашим честным словом, которое вы дадите мне в присутствии ваших благородных свидетелей, а потом мы скрепим его на бумаге, и я тотчас же распоряжусь освободить вас…