Лишние детали (сборник) - Мерси Шелли

Хотя это питерское, конечно. А может, даже советское: созерцательное настроение общественного транспорта, где не требуется самому крутить руль и следить за дорогой. В Москве совсем другая «культура движения». Бум новых кафе здесь совпал с расцветом среднего класса, молодых-деловых на своих четырех. У них принято кочевать по кафе компаниями, эдакий урбанистический спорт – кто быстрее пометит новое место и стащит оттуда чашку, покуда не набежали все остальные. Первые ОГИ и вторые ОГИ, первые ПИРОГИ и вторые, и так далее до «Билингвы»…

Иногда забавно поиграть с ними в этот кафешный флешмоб, втихаря противопоставить их скоростям свою пешеходную интуицию и безошибочно забрести в то самое заведение, где подмигнет из самого стратегического угла бородатый Ицкович – верный признак, что место еще не засиженное. А то можно и вовсе изобразить приезжего, позволить им самим таскать тебя за собой. Здесь главное – играть простачка убедительно и до конца. Иначе, стоит лишь разок иронически усмехнуться, и придется долго оправдываться перед той, что сидит за рулем. А она еще, чего доброго, заслушается и свернет не в ту сторону на головокружительной развязке.

Ты припаркуйся сначала, чучело. Вот, теперь я скажу тебе, что имел в виду. На прошлой неделе я записал в дневнике (дневник, моя радость – это не в Интернете, это такой блокнот из хорошей бумаги, в него пишут тонкой чернильной ручкой исключительно для себя, сидя белой ночью в стеклянном кафе под гитарное Nova Menco, нескончаемое El Rio) – в общем, там появилась запись: «Ехал в маршрутке, которой рулила женщина. День прожит не зря!» А буквально через два дня в два ночи ловлю тачку на Староневском – и тоже девица-таксист…

Нет, никаких комплексов по поводу эмансипации. Наоборот, ностальгия. Серьезно. Есть такая фраза, по которой Левон меня вычислил своим штампомером: «это было давно и в другой стране». И точно! Мне уже и не вспомнить имя моей первой феи на колесах, потому что она мне его не сказала, белая «тойота королла». А вот Кэтти я помню по имени, у нее были куклы на заднем сиденье «фольксвагена» восемьдесят пятого года, и я думал, она меня так и угробит вместе с этим своим teddy bear и плюшевым зайцем – мы долетели до Джорджии за каких-нибудь восемь часов, потому что ей надо к маме до темноты, она даже в сортир меня не пускала до самой второй Каролины. А уж все эти пенсильванские лены-наташи с automatic transmission, раз в два года бросающие своих русских мужей-программистов – это просто кранты, какой они вышибают канкан из педали газа, рассказывая «почему» и сбивая зеркальца встречным «фордам». Да что там «форды»! Даже «грейхаунды», эти серебряные междугородние басы, водят там здоровые черные тетки, по пяти часов без отрыва глядят на дорогу как совы, я всё время пытался подслушать, о чем они думают всё это время, но так и не смог – вся моя кинестетика разбивалась об их эбеновую недвижимость на 90 mph.

Так что мужские стереотипы по поводу баб за рулем – давно проехали, и я не про то. А совсем про другие вещи, которые начинаешь ценить в другом возрасте. Когда понимаешь: всё, за что ты вчера так крепко держался, на чем строил свою уверенность в жизни, сегодня уже всё равно не отклеится, даже если захочешь – не смыть ни водкой, ни мылом, приросло к тебе намертво, навсегда. И поэтому сам уже начинаешь искать если не люк из этого танка, то хотя бы полоску света под дверью. Хотя бы это недолгое, но светлое ощущение, когда такая вот маленькая ведет тебя за руку. Тут и комплексовать не о чем, если заранее знаешь, что всё равно она не заведет далеко, всё равно придется брать ее на руки и нести самому. Да и это ей вскоре наскучит, и она без проблем соскочит и помчится дальше сама – нахрена ты ей нужен, неповоротливый человек-танк.

Но пока она ведет тебя – пусть. И даже неважно куда, ведь сам ее псевдоуверенный способ перемещения отличается от твоего псевдоброуновского так, что точку сборки может закинуть аж за багажник, когда она, выбегая «смотреть места» в очередной супермодной кафешке, запирает тебя одного в своей тачке, и ты очень медленно тянешься к банке пива, стараясь надуть детектор движения – поспешил! – визг сигнализации! – всё сначала… «Слушай девочку и дудки», – говорит мне Костя-Краник в микрофон, и Таня-Конфета зажигает весь зал простенькой песенкой из мультфильма. Рыжая труба орет как сумасшедшая, и как щепка трещит броня, слышишь, рыжая – я уже полторы минуты думаю на твоем языке, я почти дотянулся до чертовой банки. Baby, you can drive my car.

а ведь так и уснул бына этом хрустальном мостунад речным трамваемесли б толькоотсюда не было виднотой треугольной парковкиу Киевского вокзала

пустотадаже у тебяуголки бывают такиечто и в горле першити стекла царапает

позвони мнекогда там построят «Макдональдс»я приедуза кока-колой

Похоже, все-таки придется рассказать о «Макдональдсах». И здесь без развесистой метафоры тоже не обойтись.

Обычно, если мужчина хочет сделать комплимент девушке, которую не назовешь красавицей, он хвалит лишь отдельную часть ее тела – скажем, «у вас красивые глаза». В этом особенно преуспел известный писатель Харуки Мураками. То ли ему по жизни не везло, то ли он подсел на это как на успешный литературный прием – не знаю. Но факт: у него такие девушки буквально в каждой книжке. Одна с чудесными ушами, другая с ямочками на щеках, у третьей пальцы какие-то особенные… Словно по разным книгам разбросаны обрывки одной фотографии. Точь-в-точь фрагменты идеального кафе по разным городам.

Однако среди некрасавиц модного японца есть исключение. Близняшки из «Пинбола». У всех других героинь эти странные уши-ямочки подчеркивают индивидуальность. Но когда о девушках сказано лишь, что они одинаковые, – это самое антииндивидуальное, что только можно представить. Именно поэтому в западной культуре, помешанной на исключительности, к близнецам относятся с опаской. Так же, как к зеркалам – ведь в зеркале живет двойник, покушение на индивидуальность. Зеркало искажает, но немного: левое меняется на правое, зато остальное копируется точно. Похожее, но не тождественное – это действует на нервы. Неспроста зеркальными двойняшками так часто населяют фильмы ужасов.

Подобными закосами под Дэвида Линча в конце концов увлекся и Мураками – но только после, после «Пинбола», когда уже продал свой джаз-бар и начал строчить толстенные романы об исчезнувших женщинах. Мы-то с тобой, Митька, давно догадались, что женщина у него везде одна и та же, а уникальные уши-ямочки – лишь маскировка в угоду Западу. Но «Пинбол» он писал еще там, дома, в своей собственной кафешке. Всё еще будучи настоящим японцем, для которых близнецы – вполне естественная штука. Как двойная иголка сосны, их национальный символ. Как не бывает дзенского сада камней из одного камня: к чему подменять очевидное единство на фальшивую исключительность? И даже в их языке нет единственного числа. Все и так понимают, о чем речь, и вовсе не нужно добавлять к предметам искусственную «одинокость», как это делают в наших переводах японских стихов. «Одинокая луна» – ну не смешно ли? Где они видели двуокую, в страшном сне?

Наверняка и Мураками смеялся, когда писал про близняшек. Так, может, зря он забросил свой джазовый бар? Может, именно там, между свежими салатами и старыми дисками, он гораздо быстрее нашел бы то, что ищет теперь по всему свету?

в полночьна безлюдной Дворцовойсаксофонисттакой маленькийу подножья колонныспинойк мокрым улицамлицом к своему двойникув полированном камнев асфальтеотражения фонарейперевернутый городв лапах бродячей собакии уже непонятнокоторыйиз двух инструментовэхо

Так вот, о фастфудах. Я уже успел их пнуть, и не совсем справедливо. Стереотипное отношение к ним связано в основном с едой. Но идеальное кафе, как было сказано, – место не особенно едовое. И тот же «Макдональдс» при прочих равных частенько обыгрывает другие заведения по умению красиво пришвартоваться к площади, да и по внутренней геометрии. В Питере неплохой обзор открывается со второго этажа такой стекляшки у Василеостровской. А минский «Макдональдс» – чуть ли не единственное живое место на хмуром центральном проспекте.

Но главное в этих кафешках – эффект близнецов. Сначала всё вроде бы просто, а когда сталкиваешься с этим в чужой стране, то даже приятно – хоть что-то знакомое. Но потом понимаешь: похожее не значит тождественное. Разница в мелочах, трещинка в зеркале…