Второе кольцо силы - Карлос Кастанеда
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я хотел спросить его о донье Соледад, его матери, но не мог придумать предлог, чтобы перевести разговор на эту тему. С минуту мы молчали.
– А ты ненавидишь их за то, что они пытались сделать с тобой, или нет? – внезапно спросил он.
Я увидел свой шанс.
– Нет, ничуть, – сказал я. – Ла Горда объяснила мне их мотивы. Но вот нападение доньи Соледад было очень жутким. Ты часто видишься с ней?
Не отвечая, он смотрел в потолок. Я повторил свой вопрос, но вдруг заметил, что его глаза полны слез. Его тело конвульсивно вздрагивало от тихих рыданий.
Он сказал, что когда-то у него была прекрасная мать, которую я, без сомнения, помню и сам. Ее звали Мануэлита; старая женщина, которая поставила на ноги двух своих детей, работая ради этого как мул. Он испытывал самое глубокое почтение к женщине, которая любила и растила его. Но однажды его несчастливая судьба привела его к встрече с Хенаро и Нагвалем, и они, действуя совместно, разрушили его жизнь.
Очень эмоционально Паблито сказал, что эти два дьявола взяли его душу и душу его матери. Они убили его Мануэлиту и оставили вместо нее эту жуткую ведьму Соледад. Он посмотрел на меня глазами, полными слез, и сказал, что эта отвратительная женщина – не его мать. Она никак не могла быть его Мануэлитой.
Он безудержно рыдал. Я не знал, что сказать. Его эмоциональный взрыв был таким неподдельным, а слова такими правдивыми, что на меня нахлынула волна сентиментальности. Думая как обычный цивилизованный человек, я должен был согласиться с ним. То, что его путь пересекся с путем дона Хуана и дона Хенаро, безусловно, выглядело как несчастье для Паблито.
Я положил руку ему на плечо и сам едва не заплакал. После долгого молчания он встал и пошел вглубь дома. Я услышал, как он прочищает нос и умывается в бадье. Когда он вернулся, он казался более спокойным и даже улыбался.
– Не пойми меня превратно, Маэстро, – сказал он, – в том, что случилось со мной, я никого не виню. Это была моя судьба. Хенаро и Нагваль действовали как безупречные воины. Я просто слаб, вот и все. Поэтому я и потерпел неудачу при выполнении своего задания. Нагваль сказал, что мой единственный шанс избежать нападения этой ужасной ведьмы – это овладеть четырьмя ветрами и сделать их четырьмя сторонами света. Но я потерпел неудачу. Эти женщины были в сговоре с Соледад и не захотели помочь мне. Нагваль говорил, что, если я потерплю неудачу, у тебя самого не останется никаких шансов. Если бы она убила тебя, то я должен был бежать ради спасения своей жизни. Правда, он сомневался, что я успею добраться даже до дороги. Он сказал, что, располагая твоей силой, вдобавок к тому, что эта ведьма уже знает, она будет несравненной. Поэтому, когда я потерпел неудачу в своей попытке овладеть четырьмя ветрами, я понял, что пропал. И, разумеется, возненавидел этих женщин. Но сегодня, Маэстро, ты снова дал мне надежду.
Я сказал, что его чувства к матери глубоко тронули меня. Но все происшедшее настолько потрясло и ужаснуло меня, что я сомневаюсь, что сейчас смогу дать ему хоть какую-то надежду.
– Уже дал! – убежденно воскликнул он. – Все это время я ужасно себя чувствовал. Любому станет не по себе, если тебя будет преследовать мать с топором в руке. Но теперь она выбыла из игры благодаря тебе и тому, что ты сделал.
Эти женщины убеждены в том, что я трус, и поэтому ненавидят меня. В их тупых головах не укладывается, что мы просто разные. Ты и эти четверо женщин отличаетесь от меня, Нестора и Бениньо в одном. Все вы были, можно сказать, мертвы до того, как Нагваль нашел вас. Он говорил мне, что вы даже пытались покончить с собой. Мы не такие. Мы были благополучными, жизнерадостными и счастливыми. Мы противоположны вам. Вы – отчаявшиеся люди. Мы – нет. Если бы Хенаро не встретился на моем пути, я был бы счастливым плотником. А может, уже бы и умер. Это не имеет значения. Я делал бы то, что мог, и это было бы прекрасно.
Его слова вызвали у меня любопытное настроение. Я вынужден был признать, что он прав: и эти женщины, и я – на самом деле мы были людьми отчаявшимися. Если бы я не встретил дона Хуана, то, несомненно, был бы уже мертв. Но я не мог сказать, как Паблито, что в любом случае я чувствовал бы себя прекрасно. Дон Хуан дал жизнь и энергию моему телу и свободу моему духу.
Утверждения Паблито заставили меня вспомнить слова дона Хуана об одном старике, моем друге. Дон Хуан сказал очень выразительно, что жизнь или смерть этого старика не имеют абсолютно никакого значения. Я почувствовал некоторое раздражение, так как подумал, что дон Хуан хватил через край. Я сказал, что, конечно, жизнь или смерть этого старика не имеют никакого значения, поскольку все в мире имеет какое-то значение только лично для каждого из нас.
– Ты сказал! – воскликнул он и засмеялся. – Это именно то, что я имею в виду. Жизнь и смерть этого старика не имеют значения для него лично. Он мог бы умереть в 1929, или в 1950, или жить до 1965 года. Это не имеет значения. Все одинаково бестолково для него.
До встречи с доном Хуаном вся моя жизнь протекала по этому руслу. Ничто никогда не было важным для меня. Я действовал так, как если бы определенные вещи волновали меня, но это было только рассчитанной уловкой, чтобы казаться чувствительным человеком.
Заговорив, Паблито прервал мои размышления. Он спросил, не задел ли он моих чувств. Я заверил его, что это пустяки. Продолжая разговор, я поинтересовался, как он встретился с доном Хенаро.
– Моя судьба пришла в виде болезни моего хозяина, – сказал он. – Мне пришлось пойти вместо него на городской рынок, чтобы построить там новую секцию мануфактурных киосков. Я работал там два месяца. Там я встретил дочь владельца одного из киосков. Мы влюбились друг в друга. Я сделал прилавок киоска ее отца немного пошире, чтобы мы могли заниматься любовью под стойкой, а ее сестра в это время обслуживала покупателей.
Однажды Хенаро принес торговцу напротив мешок лекарственных трав и во время разговора с ним заметил, что прилавок мануфактурной лавки сотрясается. Он внимательно посмотрел на стойку, но увидел только полусонную сестру, сидящую на стуле.
