Вслед кувырком - Пол Уиткавер

Джек спрашивает себя, что прячется за этими лицами. Они в неведении об игре, которая вокруг них идет? Или он только что увидел, сам того не зная, одного или нескольких противников, стремящихся пробить его оборону и стереть его с доски? Снова он вспоминает, как они с Джилли играли по-настоящему в «Мьютов и нормалов» в таинственных коридорах и пустых классах средней школы «Лорд Балтимор», пока снаружи завывала и рычала Белль, словно самый страшный из страшных серых волков. Эта игра была реальнее, чем он тогда думал… или то была тень, отброшенная чем-то более реальным, чем он думал: этой игрой, в которой он играет за свою жизнь с неизвестными ему противниками… но один из этих противников, как понимает он сейчас, должен знать – или знает – о нем, иначе на него бы не нападали и его сила не отвечала бы, возвращая его к жизни, а с ним и весь мир… но не к той жизни, не тот мир.

Джек чувствует, что сходит с ума, а мысли все приходят и приходят, падают в мозгу, как костяшки домино, одна за другой, волнистой линией, с инерцией, которой невозможно противостоять, ведя к концу, которого невозможно избежать. И вот он здесь, кувыркается следом, пойманный в зону низкого давления кошмарной логики. Потому что: кто изобрел игру «давайте притворимся»? Кто хвастался, что играет в нее годами, выискивая мьютов в облике нормалов?

Дядя Джимми, вот кто.

Тяжело дыша, Джек останавливается перед четырьмя полосами шоссе № 1. И пока он ждет перерыва в двустороннем движении, Джилли его догоняет.

– Какого… – Она тоже запыхалась, пот блестит на золотистой коже. – Какого хрена ты это устроил, Джек?

– Просто так, – отвечает он и бросается в случайный просвет, резко обрывая разговор.

Джилли проскальзывает в тот же разрыв, догоняя Джека на разделительном газоне. Отряд машин, сбившихся плотно с правильными интервалами, как косяк рыб, мчится в сторону Оушен-сити.

– Выкладывай, Джек, – требует Джилли. – Мне-то ты не соврешь.

Джек все еще в шоке от мысли о дяде Джимми как своем тайном враге, убийце, скрадывающем его в лабиринте многочисленных реальностей. Сердце отвергает, но мысль укореняется в мозгу. Он знает, что должен все рассказать Джилли. Давно надо было рассказать.

– Ну ладно, – говорит он, потрясенный чудовищностью всего того, чтобы сейчас понял. Как найти слова? – Кое-что есть.

– Я так и знала.

– Ты подумаешь, что я спятил.

– Я и так это знаю. Выкладывай.

Проехали последние машины. Джек трогается с места, переезжает две ведущие на юг полосы, опережая следующую группу. Джилли держится рядом, не отставая: второй раз он от нее не оторвется. Но он не собирается отрываться. Слишком долго он был наедине со всем этим. Без нее он только половина своей лучшей, истинной сущности. А этого уже мало. И всегда было мало. Оказавшись на обочине, он тормозит, останавливается, наклоняет велосипед, чтобы опереться ногой о землю.

– Я… – Он сглатывает слюну, начинает снова в ответ на ободряющий кивок. – Дядя Джимми…

Он прерывает речь. Так тоже неправильно.

– Ну, так что с ним такое? – раздраженно спрашивает Джилли.

Он качает головой. Выходит еще труднее, чем он думал.

– Не здесь.

Он снова жмет на педали, направляясь к югу, Джилли догоняет справа, со стороны берега.

– Я тебе потом скажу, когда выйдем в бухту. Это все очень сложно.

– Да ну, Джек! – настаивает она. – Что там с дядей Джимми? Намекни хотя бы.

– Да не в нем дело по-настоящему, – говорит он, пропуская машины, оставляющие за собой рваную ленту музыки и голосов по радио, переплетающуюся и вьющуюся на ветру, словно хвосты воздушных змеев. – То есть в нем, но… – Он запутывается. – Мне сначала надо самому разобраться.

– Ладно, будь по-твоему!

Джилли едет дальше. Джек хочет ее окликнуть, но прикусывает язык. Его жалит ее злость, но он еще не готов рассказывать – пока что. Не здесь, не у обочины дороги. У него ощущение уязвимости, открытости, будто слова могут подслушать, выхватить в потоке проезжающих машин и отнести к вражеским ушам, как в мифе про Мидаса. Ему хочется уехать подальше от дома, от океана. Хотя воды в бухте солоны той же морской солью, у него ощущение, что бухта под другой властью: нейтральная территория, как Бесплатная Парковка в «Монополии». Там для него будет убежище, как для местных охраняемых видов. Когда они выйдут на каноэ, все будет хорошо… по крайней мере какое-то время.

Или так ему хочется думать.

Джилли уже далеко оторвалась, она миновала дома Саут-Бетани, за которой возобновляется Делавэр-стейт-сишор, полоска нетронутой земли на побережье океана и бухты, заканчивающаяся в миле с лишним у границы штата Мэриленд, где цивилизация мстительно берет свое. Но так далеко им не надо.

Джилли сворачивает направо, на однополосную дорогу, ведущую к «Наживке и снастям». Через несколько секунд Джек тоже туда сворачивает. Камыш по краям занесенной песком дороги стоит выше его роста, скрывая болота. Вскоре камыш и болота уступают место аккуратным домикам с подстриженными зелеными лужайками, с декоративными кустами и белым штакетником изгороди среди сосен и таких экзотических растений, как вишни и плакучие ивы. В аккуратных садиках благоденствуют цветы, овощи и травы. Кормушки для птиц и ловушки для насекомых висят на верандах и ветвях вместе с эоловыми арфами, чья бессмысленная музыка звучит целый день легким диссонансом. В каждом дворе реет американский флаг, на гаражах висят повыше баскетбольные корзины, на одной из подъездных дорожек два юнца без рубашек таскают друг друга на плечах для тренировки. А вокруг – газонные украшения: якоря, статуи оленей, птичьи купальни, солнечные часы, штурвалы кораблей, всадники с фонарями в руках, чьи кукольные лица можно было бы раскрасить черным и белым, пластиковые серые и белые цапли, стеклянные шары, окрашенные в яркие павлиньи цвета, лежащие на булыжниках или пьедесталах в виде поддельных мраморных могил языческих держав… хрустальные шары, которые (как воображается Джеку) преломляют не только свет, но и время, показывая будущее столь же искаженное, как и настоящее, отраженное в этих полных значения поверхностях.

За домами, где висит на веревках белье, находится сеть каналов, проложенная так же логично, как улицы любого пригорода. Сверкающие моторки, парусные лодки, катамараны и прогулочные катера под яркими тентами качаются у деревянных причалов, на которых загорают девушки или черепахи (но никогда вместе) одинаково неподвижно, а в одомашненных водах гребут лапами семейства гусей и уток и скользят по воде чайки.

Обогнув вместе с дорогой заросли кустарника, Джек внезапно чуть не налетает на ожидающую Джилли. Он резко тормозит, останавливается, а она задиристо улыбается.

– Догоняй! – кричит она и срывается с места раньше, чем он успевает сказать хоть слово.

Джек бросается вдогонку, изо всех сил крутя педали. Никто из них не умеет долго злиться на другого: слишком глубока их внутренняя связь, чтобы отстранение не причиняло физическую боль. Оно их уменьшает, рвет плавное двустороннее движение по той парапсихической пуповине, что соединяет их. В таки минуты они куда менее ясно ощущают эмоции друг друга – как будто песня по радио тонет в шипении помех. И эти помехи не только звуковые, это песчаная буря, бьющая по нервам, которые для движения в этом направлении не рассчитаны. Такое абразивное движение против шерсти жалит. Сначала это едва заметно – наказание, которое каждый готов выдерживать, чтобы наказать другого, но оно становится все сильнее и сильнее, пока наконец песчинки не превращаются во взбешенных пчел, и единственное, что нужно – избавиться от них, даже если цена этому – примирение. Самое большее сколько они продержались против такого настояния – два дня, да и то заболели с температурой, ознобом, рвотой и судорогами, так что в конце концов озверевшая Пегги доставила их в «скорую помощь». Им тогда было девять, Пегги еще не развелась с Биллом, но он, как всегда, был в дороге, ведя какой-то там репортаж, и потому она взяла с ними Эллен, надувшуюся на переднем сиденье за то, что пришлось пропустить любимую телепередачу. А когда приехали в больницу, Джек и Джилли мирно спали друг у друга в объятиях на заднем сиденье, с ангельскими улыбками на изможденных лицах – температура упала. Разбуженные и приведенные внутрь, они без единого слова жалобы выдержали долгое ожидание и последовавшее короткое обследование. Пегги качала головой от удивления и облегчения, когда доктор назвал их припадок ерундой, а Эллен лишний раз убедилась, что они все время притворялись, только чтобы она пропустила «Семейку Брейди».

Джек прибавляет скорости, крутит педали стоя, но без толку: резкий старт Джилли уже ни честными, ни нечестными средствами назад не возьмешь. Он ищет внутри себя ту силу, но в очередной раз ничего не находит. Она действует вслепую, в ответ на угрозу – или можно научиться пользоваться ею как инструментом, как оружием?