Вслед кувырком - Пол Уиткавер

Все кивают.

– Но понимаете, когда сливаются однояйцовые, идентичные близнецы, это никак не обнаружить, потому что у них одни и те же гены и одна и та же кровь. А значит, ты можешь носить в себе остатки своего идентичного близнеца, Эл, и никогда об этом не узнать.

– И не хотела бы знать. Мне об этом даже думать противно!

– Но дальше куда интереснее, – продолжает дядя Джимми. – Понимаете, иногда находят не только разные группы крови. Иногда встречаются кусочки костей, зубов, даже обызвествленные органы.

– Иди ты!

– При отсутствии различий в группах крови или генетического материала объяснение только одно: не полностью поглощенный однояйцовый близнец. – Он выдыхает дым в сторону от стола. – Однажды, когда один старик умер от сердечного приступа, врачи услышали биение второго сердца, такое тихое, что первое его начисто раньше заглушало. Когда тело вскрыли, нашли высохшего человечка, свернувшегося в грудной клетке, как гномик в скорлупе желудя. Он тоже был стар, с бородой и так далее, но совершенно нормален, если не считать, что очень маленький. И без глаз – они ему были не нужны. Но рот был. И голосок, тоненький-тоненький, плакал и звал: «по-могитееее!» Один близнец умер, второй оказался погребен заживо в трупе брата. Конечно, ничего нельзя было сделать. Он тоже умер. Но тут-то и началась жуть. Когда сделали вскрытие, оказалось, что мозг большого близнеца до конца не развился. Он должен был стать растением, а не успешным бизнесменом, каковым был. Зато у маленького близнеца мозг был в прекрасном состоянии. Оказывается, все это время он дергал за ниточки, управляя изнутри телом брата.

– Ух ты! – говорит Джек.

– Да ладно, Джек! – Эллен закатывает глаза. – Даже ты не такой тупой, чтобы поверить в эту туфту!

– Правда удивительнее выдумки, – отвечает он. – Я хотя бы не съел свою сестру-близнеца.

– Я не…

– Людоедка!

– А может, ты ее вовсе не поглотила, Эллен, – задумчиво произносит дядя Джимми. – Может, она все еще жива там, внутри.

– Помогитееее! – скулит Джилли дрожащим голосом. И не выдерживает, хохочет вместе с Джеком и дядей Джимми.

Эллен резко встает из-за стола.

– А жаль, что вы друг друга не переварили там, в животе. Я была бы тогда единственным ребенком!

Она берет со стола тарелку и решительным шагом удаляется в дом.

– Может, и не совсем единственным, – говорит дядя Джимми ей вслед.

Помыв после завтрака посуду – задание, полученное от дяди Джимми перед уходом, – Джек и Джилли стоят возле кухонного столика, собирая яблоки, бананы, палочки гранолы, арахисовое масло, сандвичи с вареньем и бутылки воды в рюкзаки, уже пузатые от пляжных полотенец, лосьона для загара, репеллента, перочинных ножиков, свернутых пластиковых анораков (синее небо – не гарантия от дождя, по крайней мере в августе), горстки фейерверков «прыгучий Джек» (остатки от Четвертого июля, сохраненные Джилли для особых случаев, к которым данный явно относится) и запрятанные в разных местах, по секрету друг от друга на случай, если одного поймают – косяки, украденные у дядя Джимми накануне вечером.

– Слушай, со всем этим мы неделю можем выжить на необитаемом острове, – говорит Джек, впихивая в рюкзак еще одно яблоко.

У него такое чувство, что он собирается выйти в пустыню. Следующая станция – Голодный Город.

– Ага, – вдруг доносится сзади голос Эллен. – Так что вы задумали, сволочата?

Джек и Джилли оборачиваются одновременно, вздрогнув. Эллен и дядя Джимми ушли после завтрака на пляж, и потому несколько неожиданно увидеть ее, опершуюся на край открытой скользящей двери, скрестив на груди руки. Светлые волосы забраны в хвост, но выбившуюся прядь задувает на лоб над черными очками. Вообще-то стук сетчатой двери предупредил бы их о ее возвращении – наверное, она очень аккуратно закрывала дверь за собой, чтобы подобраться незамеченной. И кто знает, как давно она слушает? Джек не помнит, чтобы они говорили что-нибудь предосудительное, но ведь они, думая, что никто не слышит, не особо за собой и следили. С другой стороны, никто из них не услышал то самое знаковое предчувствие – так что, наверное, беспокоиться не о чем.

– Нехорошо за людьми шпионить, Эллен, – говорит Джилли. – Тебе бы понравилось, если б за тобой шпионили?

Эллен игнорирует вопрос.

– Вы отлично знаете, что мама и папа не позволили бы вам одним выйти на каноэ.

– Так отчего ж ты не сказала об этом дяде Джимми? – ухмыляется Джилли.

– А ты бы мне сказала спасибо. Я вас выручила.

– Хорошо, спасибо. – Джилли закидывает рюкзак на спину. – Пошли, Джек. Хватит резину тянуть.

Но Эллен становится на пути к двери.

– Я вас спросила, что вы задумали.

– Ничего мы не задумали, – отвечает Джек.

– А если бы и так, тебе какое дело? – спрашивает Джилли.

– Я ваша старшая сестра, и мне есть дело.

Этим она зарабатывает презрительный смешок Джека.

– Отличная сестра, Эл.

Эллен пытается зайти с другой стороны.

– Послушайте, мы тут отлично устроились. Дядя Джимми в качестве воспитателя – то же самое, что полное отсутствие воспитателя. Я просто не хочу, чтобы вы все испортили.

– Мы ничего портить не будем, – возражает Джек.

– Я ж не говорю, что вы нарочно. Но достаточно, чтобы вас поймали за какими-нибудь глупостями, за чем-то, чего делать не следует, и все. Остаток лета проведем дома с мамой или с папой – сами знаете, как это будет весело.

– Ну и что? – спрашивает Джилли, нисколько не испугавшись.

– А то, что и думать забудьте.

– О чем?

– О том, чтобы угнать каноэ.

– Ты спятила! – восклицает Джек. – У нас и в мыслях не было его угонять!

– Да? То есть когда Амбар скажет, что не даст вам лодку, вы тихо повернетесь и пойдете домой? Потому что так оно и будет. Она вас на нем в бухту не выпустит – и родители бы не выпустили.

Джек бросает на Джилли озабоченный взгляд. Об этом он не подумал, но Эллен права.

– Так вот почему ты сказала дяде Джимми, что это можно, – говорит Джилли. – Ты решила, что без разницы, разрешит он нам или нет, потому что Амбар нас все равно отправит домой. Чтобы мы смотались до «Наживки и снастей» и обратно за просто так.

– Ага, – соглашается Эллен. – Только я, придя на пляж, подумала, что вы, долбоюноша и долбодевушка, «нет» за ответ не сочтете. И поняла, что у вас хватит дурости попытаться угнать каноэ. Так что, детки, забудьте лучше. Можете даже туда не ездить.

– А дяде Джимми ты сказала? – спрашивает Джилли.

– Нет пока. Но скажу, если понадобится.

– Не беспокойся, не понадобится. Мы ничего не будем угонять. Посмотри вот. – Джилли вытаскивает из заднего кармана шортов сложенный лист бумаги и протягивает Эллен на глазах заинтригованного Джека.

Эллен разворачивает листок:

– «Дорогая миссис Эмбер! Я даю Джеку и Джилли мое разрешение пользоваться каноэ. Подпись: Билл Дун». – Она смеется и поднимает глаза: – Неплохо.

Джек сегодня утром несколько тормозит.

– Ты подделала записку от папы? Джилли, чего ж ты мне-то не сказала!

– Ладно, не дуйся. Сказала бы по дороге. – Она сует листок обратно в карман. – Видишь, Эл? Беспокоиться не о чем.

– Согласна, подделка хорошая, а если Амбар проверит у папы? Что тогда делать будешь?

– Она не станет.

– Этого ты не знаешь. – Эллен качает головой. – Извините, ребята, но я вам не дам испортить мне остаток лета, так что можете снимать рюкзаки. Никуда вы не едете.

– А ты нам помешай, – фыркает Джилли.

– Я могу сказать дяде Джимми или позвонить Амбар.

– Можешь, но не станешь.

– А ты проверь.

– Не станешь, потому что иначе я расскажу папе, чем вы тут с дядей Джимми занимаетесь.

Эллен вздрагивает, внезапно бледнеет.

– Не понимаю, о чем ты.

Джилли закатывает глаза:

– Да мы с Джеком вас слышали! Мы даже унюхали.

Эллен вцепляется в собственные руки так, что они дрожат.

Джек думает, что сейчас она либо разревется, либо со всей силы влепит Джилли пощечину. Его самого тоже тянет дать ей по морде. Снова она прыгнула, не глядя, и его потянула за собой. А Эллен спрашивает голосом таким же зажатым, как ее руки:

– Что унюхали?

– Травку, которую вы на крыше курили ночью. Мы же не идиоты, чтоб не понять.

Эллен испускает прерывистый выдох.

– Вы не идиоты, вы сволочи, вот вы кто.

– Мама с папой так не подумают.

– Можете рассказывать что хотите, я буду все отрицать. Не докажете.

– А надо будет доказывать? Ты сама знаешь, как папа ненавидит наркоту.

– Если расскажешь, – произносит Эллен медленно, ледяным голосом, с такой злостью, какой Джек никогда от нее не слышал, – я тебе отплачу, Джилли. Клянусь.

– А мы не скажем, если не скажешь ты. Ты же сама сказала, Эллен, мы хорошо устроились. И мы с Джеком хотим портить эту малину не больше тебя.

– Обещаете не говорить?

– А ты?

– Ладно, – кивает она, крепко сжав губы. – Договорились.