Маннергейм - Леонид Власов

Старые гвардейские связи помогли Маннергейму. Два вагона зимнего обмундирования были быстро отправлены в район дислокации дивизии. Осталось много свободного времени, которое вечерами барон посвящал театру. В киевской опере слушал «Пиковую даму» с несравненным Собиновым, с помощью друзей попал на концерт Федора Шаляпина.

Днем Маннергейм любил бывать на Царской площадке, откуда любовался широким торжественно-молчаливым Днепром и безграничным необъятным простором заречных далей, чем-то напоминающим ему Днестр у Залещиков. В памяти всплывал далекий Петербург и старый учитель русского языка в Николаевском училище, который с упоением читал своим непоседливым юнкерам великолепные грезы Гоголя: «Чуден Днепр при тихой погоде, когда вольно и плавно мчит сквозь леса и горы полные воды свои…»

Накануне отъезда в дивизию один из офицеров принес генералу брошюру «Что надо знать русскому солдату», которую он обнаружил в своем гостиничном номере. Это издание российской социал-демократической партии большевиков призывало к ликвидации самодержавия, захвату власти пролетариатом.

— Я читать эту брошюру не буду, — сказал генерал. — Ротмистр, не рискуйте своей жизнью, скорее уничтожьте ее.

Вернувшись из Киева, генерал-майор Маннергейм обратил внимание на неприглядный вид часовых из взвода его охраны. Обратившись к одному из них, он спросил:

— Ты хоть раз за войну умывался? Посмотри, воды сколько кругом.

— Ваше превосходительство, вы знаете, что медведь весь век не моется, а люди его боятся.

— Тоже мне шутник. Скажи своему командиру, что генерал приказал хорошенько помыть тебя, а потом показать мне.

— Ваше превосходительство, наше дело такое — раз надо, помоюсь. Голова у меня дурная, а руки умные.

Пригласив на очередную «летучку» офицеров дивизии, Маннергейм сказал:

— Директива штаба фронта, которую я сейчас получил, говорит, что почти полмесяца мы будем стоять недалеко от города Черткова. Приказываю провести в полках дивизии обязательный банный день. Я сегодня «любовался», в каком виде стоят в карауле ваши солдаты.

3 ноября командир 2-й бригады генерал Дистерло приказом Ставки назначается командиром 11-й кавалерийской дивизии. На его место по предложению Маннергейма выдвигается 54-летний командир Уфимско-Самарского казачьего полка Гервасий Жуков, одновременно получая звание генерал-майора. Это один из немногих русских офицеров, как отмечали в своих воспоминаниях люди, знавшие Густава, которого барон считал своим настоящим другом.

Жуков — выходец из дворян Оренбургского казачьего войска, отец семерых детей, был милым и приятным человеком, великолепным и храбрым офицером. Обладая острым аналитическим умом, он во многом помогал Маннергейму в решении серьезных, часто запутанных боевых проблем и задач. Жуков был беспощаден к нарушителям воинской дисциплины, паникерам и трусам. Его уважали и любили все солдаты и офицеры дивизии.

Несмотря на свою многодетную семью и властную жену, которая буквально засыпала его письмами, Жуков имел не один десяток романов на разных стадиях развития. Его связь с замужней медицинской сестрой подвижного лазарета дивизии вошла в историю его полка. Этот роман, о котором неведомыми путями узнало командование фронта, привел к тому, что новую должность и звание он получил только после того, как Маннергейм лично обратился к своим друзьям в Ставке.

Барон, получая информацию об очередных «победах» Жукова, шутливо замечал:

— Гера (так уменьшительно называл Жукова Густав), побойся Бога! Ты скоро оставишь нас без медицинских сестер, так как их с «пополнением» придется отправлять в тыл. Ой, старина, твои шалости, видимо, не прекратятся и в 90 лет.

Дожить до 90 лет Жукову не удалось. Он умер в 1940 году в Шанхае, достигнув 79-летнего рубежа.

21 ноября Маннергейм направляет в Петроград телеграмму великому князю Михаилу Александровичу, с которым он дружил. Ее текст гласил:

«Прошу Ваше Императорское Высочество принять от меня и частей 12-й кавалерийской дивизии всепреданнейшее поздравление и горячие пожелания дальнейшей боевой славы во главе родной нам Кавказской туземной дивизии.

Свиты Его Величества генерал-майор барон Г. Маннергейм»

Подполковник Георгиевич познакомил генерала с интересной информацией, которая была включена в специальную сводку штаба фронта.

5 сентября 1915 года житель финского города Сортавала Вольфрид Унгер прислал великому князю Николаю Николаевичу письмо, в котором говорил, что, по его мнению, Россия нуждается в диктаторе, в котором он видит великого князя. «Дайте мне возможность, и я провозглашу автономию Финляндии и налажу производство оружия для армии…» Петербургские газеты, которые принес адъютант, сообщили и другую новость. Родственница Анастасии Араповой — Звегинцева (дочь дяди Анастасии) послала прошение в Ставку с требованием произвести ее скоропостижно скончавшегося мужа, ротмистра гвардии, в полковники, чтобы получить большую пенсию.

Протестантское Рождество прошло для генерала как-то незаметно, хотя предусмотрительный старший адъютант дивизии капитан Рот устроил в узком кругу «царский ужин» с бутылкой французского шампанского. Офицеры штаба преподнесли Маннергейму два комплекта любимого им английского шелкового белья.

28 декабря, накануне Нового года, в дивизии был второй «всеобщий», как говорил Маннергейм, банный день.

Вечером, сидя у окна, генерал наблюдал интересную картину. Солдаты возвращались из бани в обнимку с красными распаренными местными женщинами.

— Что это за карнавал, ротмистр, узнайте подробности.

Подойдя к солдатам, адъютант генерала спросил:

— Вы что, уже с местными женщинами обвенчаться успели?

— Ваше благородие, они нас любят. Вы же знаете, что солнце — и то на ночь к бабе уходит. Здоровому улану без бабы тягости армейской не поднять. Всяка баба ласку любит, хоть наша, хоть местная.

— Вы что, все наши постои и резервы будете в публичные дома превращать?

— Ваше благородие, баба не мыло, используй ее сколь хочешь, она не вымылится.

Ночью генерал вновь убедился, что «женскому вопросу» его солдаты, особенно казаки, уделяют большое внимание.

На другой день «венчание после бани», как окрестили местные шутники банный день дивизии, вызвал целую дискуссию среди офицеров штаба. Генерал слушал, улыбаясь в усы, такие фразы своих боевых товарищей:

— Ваше превосходительство, для нас без женщин и сон не отдых.

— Ходят здесь у нас под окнами белые, грудастые, а скажите, как к ним пристроиться? Может, кто из вас посоветует?