Античность: история и культура - Александр Иосифович Немировский

В творчестве Поликлета ведущая тема – совершенство человека-гражданина и защитника полиса. Статуя «Дорифор» изображает юношу, сочетающего силу, красоту и спокойствие. Поликлет в несохранившемся трактате «Канон» теоретически разработал пропорции идеальной человеческой фигуры, соотношение размеров ее частей – головы, торса, рук, ног. «Дорифор» создан в соответствии с выкладками этого трактата, поэтому и статую называют «канон». Тогда же была сделана первая попытка изображения летящей фигуры. Богиня победы Ника как бы слетала с пьедестала навстречу олимпийскому победителю. Ощущение легкости передавалось складками прилегающей к телу одежды, словно бы впитавшей влажность морского ветра.

Античная живопись в силу непрочности материала, которым работали художники, почти полностью уничтожена временем. Но, судя по многочисленным отзывам ценителей, это искусство не уступало скульптуре, дошедшей до нас в римских копиях, а иногда и в оригиналах. Восторг античных людей вызывали работы живописца Полигнота, современника Фидия. Его картины на деревянных досках украшали стены храмов и общественных зданий в Дельфах, Платеях и, главным образом, в Афинах, где он, уроженец острова Фасос, получил афинское гражданство. Наиболее прославленной была картина «Разрушенный Илион», выставленная в здании для отдыха в Дельфах. Входящему в помещение открывалась сложная композиция, объединенная не только сюжетом, известным из киклических поэм, но и общим настроением обреченности. Победители, прославленные Гомером герои, заняты будничным делом: грабежом, надругательством над женщинами, расправой над пленниками, разрушением городских стен. Побежденные либо объяты ужасом, либо, уже смирившиеся со своей участью, безразличны. Художник не просто воспроизвел описанную поэтами сцену гибели великого города, – он вложил в свое произведение глубокий философско-этический смысл. Он воссоздал красками трагедию, которая глубоко волновала современников греко-персидских войн. Он показал войну как зло, как нарушение этических законов. Глядя на картину, античный зритель приходил к мысли, что кара, которую вскоре понесут победители Трои – Агамемнон, Менелай, Одиссей, – ими заслужена.

Театр. Чувства, пробужденные величественными храмами акрополя, угублялись, если их посетителю выпадало счастье побывать в дни Великих Дионисий в театре, ступени которого были вырублены в священной скале того же акрополя. Великолепные в своей неподвижности образы героев и богов здесь оживали в пестрых сценах, воссозданных гением великих драматургов и воспитателей афинского гражданства.

Древо греческого театра уходило своими глубинными корнями в культ плодородия, связанный с именем бога Диониса, в игры, имевшие целью стимулировать производительные силы природы. Отходящие от единого ствола две ветви театрального действа – трагедия и комедия – выражали, соответственно, скорбь о неизбежной гибели умирающего бога и ликование по поводу его воскресения. Сами названия обоих жанров связаны с праздником Диониса. Трагедия – дословно: песнь козлов (по ряженым, одетым в козлиные шкуры); комедия – по «комосу», шумному шествию участников праздника, уже отдавших должное дарам Диониса. Такие обряды и такие празднества существуют у всех народов, но только в Афинах, на границе VI и V вв. до н. э., они, будучи переосмыслены, превращаются в подлинное искусство, отражающее проблемы полисной жизни, философии и морали.

Актеры классического греческого театра (только мужчины, игравшие и женские роли) появлялись перед зрителями в масках, что соответствовало духу дионисийского празднества как процессии ряженых. Маска символизировала характер героя, а их смена – изменение настроения. Маска приближала актера к зрителям самых дальних рядов, равно как и обувь с толстой подошвой и высокими каблуками – котурны.

Театральное действие потребовало определенных условностей в декорациях и их размещении. Например, появление актера из левой двери означало прибытие из города, из правой – с чужбины. Центральная дверь предназначалась только для богов.

В некоторых случаях, предусмотренных пьесой, боги спускались на орхестру – место хора и актеров – сверху с помощью особого приспособления («бог из машины»). Присутствие хора, с которым актер порой обменивался репликами, влияло на весь ритм спектакля и технику речи – речитатив.

Состязательность, пронизывавшая всю полисную жизнь, сказалась и на организации театральных зрелищ. Правом предлагать свои произведения в дар Дионису обладал каждый гражданин и даже метек. Но авторитетная комиссия (из числа архонтов) отбирала лишь трех авторов трагедий и, соответственно, комедий. Вслед за тем в течение десяти месяцев шла подготовка выбранных пьес к показу. Средства на постановку давали удостоившиеся этой чести богатые граждане – хореги, вплоть до представления содержавшие хоры и оплачивавшие их наставников.

И вот наступал день – нет, еще не долгожданного зрелища, а препровождения в театр главного зрителя и судьи – самого Диониса. С утра его статую, соблюдая все предосторожности, предусмотренные церемонией, выносили из храма и несли в сопровождении вооруженных юношей-эфебов на агору, где возле алтаря олимпийским богам разворачивалось грандиозное жертвоприношение в его честь, а вечером, уже в темноте, освещаемые множеством факелов, эфебы, приплясывая под звуки флейт, доставляли бога в театр, на выделенное ему почетное место.

В течение двух последующих дней десять хоров от десяти фил состязались вокруг алтаря Диониса, прославляя великого бога дифирамбами (так назывались гимны, ему посвященные). К вечеру последнего из этих дней становились известны победители, и это давало повод к началу пиров, в которых участвовали все граждане Афин.

Наконец, на четвертый день Великих дионисий открывались театральные представления. В театр собирались с подушками и провизией, еще затемно, чтобы занять места поудобнее. Садиться можно было где угодно, кроме первых почетных рядов, предназначенных для должностных лиц, жрецов, победителей олимпийских игр и, конечно же, кресла жреца Диониса.

До начала торжества в театре было шумно: нечасто представлялась возможность встретить старых знакомых, поделиться семейными и полисными новостями. Но вот с первыми лучами солнца все стихало. Начинались официальные церемонии, совсем не случайно приуроченные к празднику Диониса, – ведь в театре присутствовали все граждане: наиболее бедным из них со времени Перикла выдавались специально «театральные деньги» (теорикон), обеспечивавшие прожиточный минимум в дни, посвященные зрелищу.

Перед афинянами проходили рабы, пронося дары союзников, да и на богатства собственного города, выставленные на всеобщее обозрение в орхестре, было любо посмотреть. Затем полис демонстрировал благодарность тем, кто совершил подвиг или оказал услугу городу. Вспоминали погибших в сражениях за отечество и их сыновья, если они в тот год достигли совершеннолетия, поименно выкликаемые глашатаем, получали от города положенное гоплиту вооружение. Затем глашатай вызывал тех, кому за заслуги присуждался золотой венок.

Во время наступившего короткого перерыва вновь поднимался нестройный гул – темпераментные зрители не могли не вернуться к воспоминаниям о павших друзьях, не обменяться мнениями о справедливости или несправедливости наград. В шум голосов врывался поросячий визг – предвестник еще одной священной церемонии. Принеся на глазах зрителей в жертву нескольких поросят, жрец Диониса кропил публику их кровью, а служители разносили кусочки священного мяса по всему огромному театру, чтобы каждый в многотысячной