Биология трансцендентного - Джозеф Пирс

Сила Евангелия, несмотря ни на что, оказывала более заметное влияние на евреев, чем на любой другой народ. Поскольку Евангелие берет корни именно из их теологии, эта книга стала высшей точкой их истории. Нам следует изучить длинный ряд великих мистиков и святых, родившихся в еврейском народе. Достаточно упомянуть только двоих — великого Бал Шэм и Мартина Бубера. При этом позвольте заметить, что любая нация, изгоняющая евреев, как это случилось, например, в Испании в эпоху Ренессанса, ввергает себя в темный период отсутствия высокого интеллекта, изобразительного искусства и, возможно, духовности. Что касается современности, то треть всех американских лауреатов Нобелевской премии — евреи, составляющие три процента населения. Холокост был, по всей видимости, более мрачным знаком, чем мы осознали на данный момент.

Христианство превратило Иисуса из модели развития в величайший инструмент культуры. Обращенный в крест, Иисус стал великим посредником. Уже больше не пример наивысшего развития, тот, кто двигал нас вперед и вверх, Иисус в качестве Христа (креста) стал посредником и проводником между яростью того самого старого тирана Яхве и тем же старым, грешным, беззащитным и беспомощным человеком.

Это дополнительное мифическое создание, великий посредник — тоже получил связующее звено — церковь, которая и создала этот образ. Церковь стала посредником между Иисусом и её собственным духом. Получилось двойное посредничество, двойная система защиты, а точнее — двойной обман. Благодаря этой своей новой могущественной роли, церковь смогла создать чрезвычайно эффективные средства культурного и социального контроля.

Таким образом, появился институт, осуществляющий посредничество между сердцем и мозгом человека. То есть произошло вторжение в саму биологию — нарушение наиболее интимного аспекта эволюции в сознании человека. А ведь именно против этой деятельности фарисеев и книжников возражал Иисус. Помимо всего того, о чем он говорил, между человеком и царством внутри него, Божьим началом, не может быть посредников. И он обрушил истинный гнев на тех, кто стоял у дверей храма и никого не пропускал. По иронии, именно это проявление культуры ныне разгорается в среде фундаментальных исламистов, евреев и христиан. Окончательное присвоение посреднических функций открыло двери мошенникам, которые веками одурачивали простаков по мере того, как христианство превращалось из иррационального в безответственное.

Одна из чудесных сил Евангелия заключается в простом факте. Несмотря ни на что, великие и благородные гении духа постоянно рождаются из этого странного парадокса. Непрерывный поток великих и благородных женщин, служащих церкви, вопреки политическим и экономическим ужимкам папства и поддерживающих его в этом протестантов, на самом деле выполняют волю Отца. Женщины заботятся о бедных и ухаживают за умирающими; делают все, что в их силах, чтобы исправить повреждения, нанесённые сильнейшей властью культуры. Имя таким женщинам — легион, и они по-прежнему тихо делают свое дело, в то время как теологи громко пререкаются.

Не так давно — на самом деле, во время написания мною этой главы, — Папа Иоанн Павел II, глава католической церкви, принес извинения за прегрешения, совершенные церковью за все время её существования. По сути, он объявил весь последний год прошедшего тысячелетия временем искупления вины, примирения, размышления и признания неправедных поступков. И хотя Папа не развил глубоко признание неправоты церкви, в истории церкви его псевдораскаяние не имеет прецедентов.

Наиболее яркий критерий определения характера поведения содержится в простом утверждении "и по плодам их узнаете их". В этом наставлении Иисуса не содержится осуждение, но это именно тот критерий, проверку которым не может выдержать никто из людей, и уж точно никакая организация. Судите о нас по нашей рекламе, девизу, изложению политики, формулировке задач, возвышенным идеалам, верованиям и убеждениям, вероисповеданию, брошюрам, предложениям, публичным извинениям, — но не по нашим делам, результатам или действиям. Даже если какое-то действие попадает под подозрение, организация в целом никогда не ошибается — вина возлагается на плохого человека. Человеческая природа, знаете ли, в стаде не без паршивой овцы!

Слово "религия" происходит от латинского religare: "re" означает возврат или повторение, "ligare" "связать, скрепить", как "лигатура". В слове "лигатура", "перевязка", тот же корень. Возможно, человечеству нужно не заново соединиться с мифическим прошлым, а стремиться вперед, вооруженным новейшими открытиями, касающимися сердца и мозга. Религию часто связывают с традицией, а корень слова "традиция" происходит от слова, значащего "передавать". "Продажа" происходит от того же корня — передавать от одного владельца другому. Передавать кому-то или чему-то значит связать кого-то, выдать часть существования за нечто, выходящее за рамки личности, — означает внутреннее предательство.

Джил Бэйли связал это со скрытым значением слова "желать": "хотеть чего-либо за пределами себя". Он указывает на то, что желание, по сути своей, деструктивно, если оно подражательное или имитирующее. Так происходит, когда человек желает нечто, потому что у других оно есть, а у него нет. В этом случае, он хочет то, что на самом деле не принадлежит ему, но стоит чего-то личного, что придётся отдать взамен. На этом принципе зиждутся основы телевидения, интернета, мировой экономики и производства. Желание — не стремление. Человек страстно мечтает о том, что чувствует внутри себя, но что кажется ему недоступным. Страстное желание это дар.

Джером Брюнер говорил о власти языка, передающего нам знания веков — традицию. Мы безоговорочно верим в нее, и сомневаться в ней кажется глупым. Вспомните, что Сюзанна Лэнгер провозгласила величайшим страхом человека "падение в хаос, где будет утрачена способность мыслить". Культура, однако, это именно традиция, набор идей, формирующих человека ценой его духа и свободы. Традиция также может быть рабством и вырождением, но она становится сферой влияния, подобно любому другому началу, формирующему разум, рожденный в пределах её влияния. Человек жертвует и защищает унаследованное им со страстью, потому что именно традиция сформировала его сознание.

Иисус увещевал отказаться от всех сковывающих уз, говоря "предоставь мертвым хоронить своих мертвецов". Кришна, его двойник на Востоке, высказывал те же мысли в диалоге с сомневающимся Арджуной, когда тот столкнулся с враждебными ему родственниками, которые, как напомнил ему Кришна, уже умерли.

Использование языка для передачи культурного наследия может передать и цепи, которые ковались веками. Изощренными путями язык, культура и наследие порождают и усиливают друг друга. Путь Иисуса порвал с культурой и рабством, у этого пути не было традиций, нет их и сейчас. Его путь заново формирует каждого, кто вступает на него; каждый человек, берущий на себя крест, становится частью особого единства, которого до этого не существовало.

В наши дни мы обладаем скудными инструкциями или моделями трансцендентного. Культура подпитывает в нас древние способы выживания и удерживает человека в их кругу. Евангелие учитывало эти оковы культуры ещё до того, как церковь создала собственное евангелие, основанное на уличении в грехе, — и человек не услышал проповедь любви из-за трубного звука Страшного Суда.

Даже под прикрытием рекламы, книг и школьного обучения государственная религия продолжает поддерживать свои обвинения, утверждая, что человек несет бремя вины из-за его несовершенства, непричастности и отделения от веры, а также из-за отлучения от Бога. В силу этой концепции, распространение культуры — это самовосполняющийся процесс автоматического внедрения убежденности в грехе на клеточном уровне.

При этом не имеет никакого значения, принадлежит ли человек к какой-либо церкви и имеет ли он религиозные убеждения. Христианское обличение греха является частью нашей культуры и чем незаметнее её присутствие, тем мощнее её воздействие. Культура лежит в основе всего законодательного и юридического производства, она убеждает нас в необходимости права и судопроизводства, ибо без них общество впадет в неистовство. Также она стремится убедить нас в необходимости суровых запретов, без которых якобы дети станут неуправляемыми.

Предположение, что человек ни в чем не повинен, что дети такие, как они есть, совершенны, и что они не встанут на путь насилия и убийства, не ощущая вездесущих длинных рук закона; и с другой стороны, что потребности человека будут удовлетворены благожелательной природой, а также что это, по всей видимости, и было позицией Иисуса, может быть воспринято как самая большая ересь наших дней. Как говорилось в шестой и седьмой главах, отрицание обличения в грехе подрывает основы современной культуры, её церкви и учения. Так что надо бы назвать ложью главную убежденность культуры в том, что без окультуривания человечество обратится в чудовищ, примитивных и опасных. Но это считалось бы главной ересью, как в наш век, так и в любой другой.