Лечить или любить? - Екатерина Мурашова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да, да! — подавшись вперед, воскликнула женщина, наконец-то уловившая ход моих рассуждений и успешно отождествившая себя с сорокалетней американской домохозяйкой. — Это — все?!
— Разумеется, нет, — усмехнулась я. — У нас совершенно другие традиции. Класс обеспеченных домохозяек у нас еще просто не сформировался. И для него пока нет психологической платформы (я противоречила сама себе, но женщина этого не замечала). Наш стиль — это производственные романы, общественная активность советской женщины. Но есть и симпатичные нововведения: вы наймете няню, даже если на это уйдет вся ваша зарплата.
— Я думала об этом, но мама говорит… подруги говорят…
— Думайте, пожалуйста, своей головой, — грубовато посоветовала я. — Мама и подруги живут ту жизнь, которая их устраивает. Люди и их потребности разнообразны, и в этом прелесть нашего мира.
— Но получится, что я их бросаю… Да, я плохая мать, но…
— Перестаньте крутить шарманку! Думайте! Все те впечатления, свершения, ошибки, беды и радости, которые вы получите во внешнем мире, вы куда, собственно, понесете?
— В семью, вы правы.
— И кстати, еще одно. Вы хорошо рисуете, и эти поделки… А животных любите?
— Обожаю. С детства хотела завести собаку и кошку, но теперь боюсь, вдруг будет как с детьми?
— Моей подруге, — говорю я, — директору детского экологического центра, требуется творческая тетенька для работы в кружке — что-то вроде «умелых ручек», но с экологическим уклоном. Я дам ей ваш телефон?
— А я смогу? Я же столько лет не работала с детьми… У меня же и свои… — И я показала рукой, как крутят ручку шарманки.
— Давайте! — вдруг решительно сказала она и, уходя, спросила:
— Ас этими, американками из романов… что с ними потом стало?
— С ними все в порядке, — уверила я. — В основном они сделались писательницами, журналистками или модельерами.
Приятельница напомнила о ней почти два года спустя. Ее кружок называется «Увлекательные путешествия по земному шару». Запись — уже на следующий сезон. Занимаются в кружке всей семьей — дети, родители и даже бабушки с дедушками. Ходят на экскурсии в Эрмитаж и Музей почвоведения. Клеят модели горных систем, создают этнографические костюмы, рисуют рисунки в стиле эпохи палеолита. Недавно о ней и ее студии написали в городской газете. На фотографии она выглядит вполне довольной.
Глава 49
Подростки — о школе и «Школе»
Насколько мне известно из обсуждения в Интернете, телевизионный сериал для подростков «Школа» взрослыми людьми рассматривался так, как будто он изначально был задуман не как телефильм, в котором художник говорит о себе художественными средствами, а как некий манифест, подобный статьям Белинского или манифестам поэтических объединений начала XX века. А использовавшиеся в дискуссиях обороты типа «расколол общество» только усиливали мое непонимание происходящего. Ведь я, человек, профессионально работающий со школьниками и с семьями, имею четкую позицию…
Разумеется, я посмотрела одну за другой несколько серий «Школы». И они вовсе не показались мне «возмутительными», ничего, впрочем, не добавив ни в эмоциональном, ни в информационном плане. Я оценила оригинальную, псевдодокументальную операторскую работу, но не восхитилась ею, так как уже видела несколько фильмов, снятых подобным методом, — от него у меня рябит в глазах и болит голова.
И все «школьные» фильмы, которые считались «дискуссионными» во времена моего отрочества («Розыгрыш», «Чужие письма», «Чучело»), сегодня тоже вряд ли поразили бы меня.
И я решила спросить мнение тех, кому в общем-то и адресован сериал с названием «Школа», — у школьников-подростков. Благо, сделать это мне было вовсе нетрудно. Школьников и студентов младших курсов (я решила включить их в свое мини-исследование, так как они были школьниками совсем недавно, все помнят, а мысли свои выражают точнее) вокруг меня предостаточно.
И вот, представляю вам результаты. Всего в моем опросе участвовали приблизительно семьдесят юношей и девушек (от 11 до 19 лет) — как бывший научный сотрудник могу вас заверить, что эго вполне достаточное число для социологического опроса.
Первое, что меня поразило, — единообразие впечатлений вне зависимости от возраста, пола и социального происхождения опрашиваемого. И одиннадцатилетние двойняшки из неблагополучной семьи, и рафинированный эстет, студент университета сказали мне примерно одно и то же.
Второе — все подростки слышали о скандальном сериале и смотрели хотя бы одну серию, никто из них не смотрел его от начала до конца. В двух домах сериал смотрели родители (в одном — энергично восхищаясь, в другом — так же энергично выражая недовольство). И дети поневоле в курсе происходившего на экране.
Все подростки без исключения высказались о сериале положительно:
«Прямо сразу в глаза бросается — очень похоже!», «Говорят так, как есть», «Как будто по-настоящему в школе снимали», «Учителя похожие есть», «Некоторые эпизоды — вот так именно и бывает. Забавно».
То есть все подтверждают реализм картинки.
Дальше — интереснее. Мой вопрос: «А почему же ты не смотришь? Это же про вас, про вашу жизнь, ты сам говоришь, что очень похоже…»
Ответы делятся на вежливые и невежливые (многие дети, особенно из «простых», пытаются угадать мою позицию по отношению к сериалу и подыграть мне).
Вежливый ответ: «Да знаете, как-то все некогда, уроков много, сестренку из садика забрать, да и погулять охота…» (на каких-нибудь там «Людей в черном» «Зачарованных» и т. д. у них время находится!).
Невежливый ответ: «Да вы что говорите! Это не про нас! Совсем не про нас! Это… это я не знаю про кого… У нас в школе совсем по-другому!»
Еще интереснее. Обращаюсь к тем, кто уже способен понемногу рассуждать.
«Они похожие, но изнутри неживые», «Как схемы», «Как фантики без конфет», «Как будто создатели фильма знают, как в школе двигаются, говорят, одеваются и прочее, но не знают — зачем все это?», «Снято, как будто наблюдения в зоопарке» (юннат, знает, что говорит).
И наконец — пять потрясающих, до буквы совпадающих ответа:
«Тот, кто это сделал, — нас не знает и боится!»
А вот умненькие студенты-младшекурсники: «Так писатели-народники про народ писали. Внимательно, толково, как бы с любовью, но на самом деле — изживали свой страх. Да все равно их всех потом…»
Мое ведро воды — на ту же мельницу. В конце, кажется, XIX века один этнограф много лет прожил в племени индейцев, изучая их верования, обычаи, язык, а потом издал книжку, где все это подробно описал. В результате деятельности ученого, который был еще и миссионером, один из молодых индейцев получил европейское образование. Много лет спустя индейца спросили: «Что вы скажете о книге этнографа, посвященной вашему племени?» — «Он все увидел и описал абсолютно верно, — сказал индеец. — Но ничего не понял».
Есть и негатив, который отметили почти все подростки: «Не знает, как на самом деле прикалываются», «В школе же дружат не только „против кого-то“», «Все только с одной стороны», «Критический реализм, как в учебнике, — скучно», «Тех, которые это сделали, били их в школе, что ли? Вот они теперь и…», «А она (режиссер) вообще в обычной школе-то училась? Или ее только ею пугали?», «Непонятно, что мне хотят сказать», «Да так можно где угодно снимать: у вас в поликлинике в коридорах и кабинетах, на ферме коровьей, на улице у нас. Будет похоже. И люди, и все. Но что с того?»
Смешная лесть мне как специалисту: «Надо было режиссеру тогда еще (в школьные годы) к психологу сходить, теперь фильмы были бы талантливые, но посветлее…»
И опять студенты университета: «Есть правда жизни, увиденная с одной стороны. Но нет — правды искусства», «Настоящее искусство всегда несет послание художника миру. Где оно?», «Посмотрите и ужаснитесь? Фуфло!», «В „Школе“ и школе нет ничего ужасного. Нормальный мир. Кто-то увидел что-то новое, чего не знал раньше? А что сами они боятся, это заметно, конечно. Может быть, и справятся, но скучно ждать разрешения их страхов шестьдесят серий».
Вот так. В отличие от «расколотого» сериалом общества взрослых, подростки выступили абсолютно единым фронтом. Не увидели в «Школе» ни свободы, ни смелости обличения, ни раскрытия каких-то там школьных тайн. Не увидели ни малейшей «общественной проблемы». В ответ на «можно ли такое показывать по Первому каналу?» — пожимали плечами, не понимая вопроса: «Какое — такое? О чем вы вообще? Интернет доступнее и популярнее Первого канала, а в нем и не такое есть…»
Милым показалось вот что. На вопрос, «правильный ли сериал, учитывая объявленный год учителя?» — некоторые (но далеко не все) ответили: «Раз объявили, надо снять хорошие добрые фильмы про учителей, как старые, советские. Пусть они порадуются. У них же работа тяжелая и вредная. Дети такие сволочи бывают…»
