Лазерный гусь - Дэн Пласкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Боковым зрением Борька уловил движение. Это была утка, некстати выскочившая из куста. Борька вопросительно посмотрел на Седого. Тот бросил мимолетный взгляд на уплывающую крякву, махнул рукой, мол, не интересно и пошел дальше. Борька усвоил: ищем трофеи покрупнее.
Часа через два Седой остановился у большого камня, взобрался на него передохнуть. Борька сел рядом. Оба изрядно подуставшие. Седой смотрел куда-то вдаль.
– Было время – здесь уже гуся видели, – сказал он. – Большими стаями сидел. Я мальчишкой бывало до сюда даже не успевал доходить, а корзинка уже полная. Да не смотри ты так, – заметил он неодобряющее выражение Борькиного лица. – У нас другие были учителя. Нынешние защитники природы, – он сплюнул, – им в подметки не годятся. А тогда, после войны, всю браконьерщину перевели.
Седой сжал кулаки, и Борька понял его взгляды на охрану природы и то, что Седой имеет весьма категоричное мнение на этот счет.
– Мы из каждого гнезда брали по одному-два яйца. Аккуратно брали, пухом еще прикроешь, чтобы семья не распадалась. Драли нас за безобразие нещадно. Только так и приучишь молодежь. Никакие уговоры иначе не помогут. Ремнем свой край любить заставляли. Когда подрос, дороги стал проектировать через болота да леса на всем полуострове. От чего дорог так мало у нас, а в Норвегии соседней много? Не задумывался?
Борька пожал плечами.
– Земли у них меньше, вот и расселяются, осваивают труднодоступные, – предположил он.
– Ерунда эти все твои слова! Кому-то нужны были дороги к богатствам, а у нас тем, кто здесь родился и вырос тогда другое было указание: беречь! Вот мы и берегли, как могли. Беседы с нами, топографами, проводили, чтобы прежде, чем дорогу вести, подумали хорошенько: а что будет лет через пятьдесят? Что твоя дорога сделает хорошего, а что плохого? И первые шли не мы, а биологи, зоологи, орнитологи. Вот те студенты и ходили в основном. Наше Совиное Болото оставили сразу. Гусей здесь было множество. Были предложения болото к Кандалакшскому заповеднику присоединить, но отказали. И мы тогда начали биться за их спинами, – он указал пальцем куда-то в небо. – Дороги далеко стали водить и в обход тех мест, где много дичи разной водится. Вот представь: если бы сейчас тут дорога была, чтобы ты увидел? То-то и оно, что ничего хорошего. Как дальше будет – не знаю. Не те сейчас люди. А может всё те же, только ценности поменялись. А тогда мы обманывали, что, мол, невозможно через болото вести, трясина сплошняком, всю технику потопим. Нам верили. Никто же проверять не ходил. А ведь это и не болото вовсе. Нет здесь и никогда и не было никакой трясины. А на карте специально написали болото, чтобы лишних вопросов не задавали.
Седой замолчал, а Борька уже начал испытывать к нему что-то на подобие симпатии. Он той же закалки, что и его отец, и Лев Иванович. Вот только случай поссорил с отцом. Но, с другой стороны, в результате этого же случая папа встретил маму, и Борька появился на свет.
– Но как же в таком случае с такими взглядами и настроями вы согласились сейчас идти яйца собирать? Это же явное браконьерство. Во многих странах проводили исследования и признали сбор яиц диких птиц губительным для популяции.
Седой посмотрел на Борьку, как будто тот его только что назвал самым обидным словом.
– Сбор яиц стал губительным для популяции, потому что никаких популяций и не существует! – повысив голос заявил он. – Популяция – это когда осенью ты можешь над домом сеть на ночь повесить, а на утро из нее гусей доставать. Вот это популяция! А сейчас… – он с досадой махнул рукой. – Одно название. Ничего я собирать и не думал. Гуси там, в середке самой. А по краю уже не гнездятся. Михалыч может и найдет. А мне этого не нужно.
– Как же так? – возмутился Борька. – Вы меня увели так далеко тогда ради чего? Просто прогуляться? Мне намного важнее увидеть именно гусей, найти их гнездовья. И пусть есть один шанс на миллион, но он есть, что я увижу того, кого ищу!
– Кого ты увидишь? Что за глупости ты несешь? Мне Николаич обрисовал в двух словах, зачем ты сюда приехал. Гиблое дело. Никого ты найти не сможешь! Если твой гусак отличается от других, то его уже лисы сожрали, не сможет он выжить.
– А как же ваш план? Разве его не нужно выполнять? – напомнил Боря, надеясь, что может этот аргумент поднимет Седого.
Но тот ответил:
– План Михалыч сделает. За этим его и отправил без тебя.
Борька плотно сжал губы и шумно выпустил воздух.
– Ничего вы не знаете про того, кого я ищу, – сказал он. – Но у меня есть совесть и долг.
Боря встал и пошел дальше, сам не зная куда, лишь бы подальше от этого человека.
– Стой! – крикнул Седой. – Сгинешь же, а мне отвечать!
Борька в душе все же обрадовался. Без Сереги трудно ему пришлось бы, ведь он, скорее всего, даже назад дороги не найдет, разве что держать направление на ту сопку, на которой они уже были. Но если не утонет, то дальше что? Петлять да петлять в перелесках. Словом, Борька понял, что только что чуть не совершил ошибку, которая могла стоить ему жизни.
– Корзинку возьми, – проворчал Седой, проходя мимо. – Может найдем что.
Прошло три дня с того момента, как Борька вернулся с седым Серегой с Совиного болота. Борька весь издергался в ожидании Михалыча, но никаких сведений о них не было. Председатель Николай Николаевич его успокаивал:
– Не переживай ты так сильно, москвич. Мужики, бывало, по неделе из тайги не возвращаются. Сейчас лето, тепло, ночей не бывает, не заплутали, не боись. Михалыч, так тот вообще нигде не пропадет, бывалый. А силища у него знаешь какая? Во! – председатель при этом обхватил свою ногу, намекая, что такие у Михалыча руки.
– Но мы же уже вернулись ни с чем, неужели у них получилось найти хоть что-то? Мы даже не видели ни одного пролетного гуся, – говорил Борька.
– Вы не видели ни одно, потому что ходили по краю. Мне Серега рассказал, и я с ним согласился, что это правильное решение.
