Ненавижу тебя любить (СИ) - Веммер Анна

— Я не собиралась брать кредиты! Есть такое занятие, называется «копить». Люди копят деньги и ездят на них в отпуск.

— Мы обещали не ругаться при Маше, помнишь? — усмехается Никольский, и я мгновенно остываю.

Несколько минут мы молча пьем вино. За окном продолжает валить снег, к утру наметет столько, что выехать со двора можно будет только вслед за снегоуборочной машиной. Скоро в саду елки. Моя снежинка будет там читать стишок, а я буду сидеть в первом ряду и хлопать. Вряд ли Никольский придет, его работа времени на утренники не оставляет.

— Значит, договорились. Нейтралитет. Машка на первом месте. Делаем вид, что все нормально, — повторяю я.

— Идем спать. С вином не угадал… паршивое.

Я грустно улыбаюсь от накатившей вдруг легкой ностальгической тоски. Вина, фильмы, книги — те вещи, в которых мы крайне редко расходились во вкусах и мнениях.

— Тебе идет на пользу жизнь без меня, Никольский, — говорю я. — Ты становишься человеком.

Только оставайся им. Не превращайся снова в прежнего монстра. Зализывай свои раны, а я…

И я попробую вылечить свои.



Глава четырнадцатая

Владимир

Я чувствую, как тонкие пальчики ведут по моему животу, обрисовывая кубики пресса, спускаясь к ремню. Слышу многообещающий звон пряжки, задерживаю дыхание и наслаждаюсь драгоценными минутами. Когда она обхватывает член рукой, по телу словно проходит разряд тока, а когда пухлые губки прикасаются к головке, я готов кончить. Единственное, что заставляет сдерживаться — нереальное желание почувствовать ее язычок, ощутить, как медленно ее ротик ласкает меня, дарит наслаждение. Смотреть на копну вишневых волос снизу вверх, а потом, когда все кончится, видеть покрасневшие от стояния на полу коленки, и заводиться снова…

Это даже не сон, это какая-то фантазия, смешавшаяся с воспоминаниями. На самом деле я не помню, делала ли вообще Ксюша мне минет за время брака. Наверное, нет, я не настаивал, а она была слишком чопорно воспитана, чтобы проявить инициативу.

Зато сейчас я придумал миллион способов уломать ее на оральный секс. В голове эта сцена проигралась уже тысячу раз, я продумал все сценарии. От привычного шантажа до совсем уж фантастического, внезапно приведшего в странную задумчивость, того, где мы просто занимаемся сексом и нам хорошо. Не потому что ей от меня что-то нужно, а я хочу секс, не потому что Ксюша сбежала и я сражаюсь с яростью, из которой рождается страсть. А просто потому что оба захотели оказаться в одной постели.

Может, начать писать фантастические книжки? Хотя, наверное, лучше эротические…

Звонок внутреннего телефона вырывает из сладких грез. Обеденный перерыв заканчивается, пора вливаться в работу. Нехотя я поднимаюсь с дивана и, зевая, нажимаю кнопку ответа и громкой связи.

— Владимир Борисович, вы просили отчитываться по тому доктору. Я вам там скинул всякое разное, глянете?

— Сейчас посмотрю. Спасибо.

Доктор… тот самый доктор Айболит, который приударил за бывшей. Открываю файл в почте. Посмотрим, что за доктор и есть ли у него скелеты в шкафу.

По мере того, как я читаю, настроение портится.

Скелетов в шкафу у него нет, зато есть работа буквально в нескольких станциях от этого офиса. Туда я езжу к Настьке каждый день, там сестра проходит реабилитацию. И там же работает этот Олег… его фотка, прикрепленная к делу, бесит. И страничка в соцсети бесит. И… так, что это?

Я готов поспорить на что угодно: оплата кредиткой двух билетов в театр — это не романтическая встреча с медсестричкой. Не нужно быть Шерлоком, чтобы понять, кто отправится вместе с нашим врачом.

Поддавшись внезапному, но очень сильному порыву, я тянусь к телефону. Сначала едва сдерживаю себя, чтобы не предложить бывшей взять Машку на ночь, но потом решаю не рисковать. Мы, конечно, договорились, но вдруг ей придет в голову взять дочь с собой? Или заменить театр на какой-нибудь мультик. Машку я ревную еще сильнее, чем Вишню, даже мысль, что дочь будет находиться в компании какого-то «нового папы», выводит меня из себя.

Поэтому я поступаю иначе.

— Володя… — приятный женский голос звучит весело, хоть мы с Татьяной и расстались не лучшим образом. — Я уж думала, ты не позвонишь.

— Ты долго держалась. Я позвонил.

— Слушаю тебя.

— Пойдем в театр.

Таня смеется. Она неглупая баба, понимает, что спустя столько лет тишины в эфире я вряд ли стану приглашать ее поразвлечься на выходных.

— Снова не хватает девочки к галстуку? Володя, с тобой скучно. Что мне там делать, если после ты меня даже не трахнешь? Найди себе какую-нибудь девочку. Я уже слишком стара для таких вещей.

— А если… скажем, я сделаю у тебя большой заказ? Как тебе такой подарок под елочку? Расплатишься с долгом по зарплате, и на себя останется.

— Насколько большой? — слышу в голосе неподдельный интерес.

— Вот в антракте и обсудим. Я заеду в шесть.

— Володя… я должна что-нибудь знать об этой встрече?

— Да. Там будет моя бывшая с новым приятелем.

— Вот как… что ж, два спектакля плюс заказ. Ты умеешь уговаривать, Никольский. Все будет идеально. Девочка задымится от ревности, это я тебе обещаю.

Я не уверен, что хочу ревности Ксении. Но то, что хочу ее увидеть — это однозначно.

Хотя театры — не моя страсть. Слишком мало попадалось спектаклей, в которые я безоговорочно верил. Сложно за два часа рассказать историю человеческой судьбы или заставить поверить в вечную любовь. А водевили и комедии — не мое. К слову, единственный спектакль, запомнившийся и до сих пор вспоминаемый с интересом — «Портрет Дориана Грея». И билеты на него как раз дарила жена, то ли на день рождения, то ли на Новый Год.

Сейчас это «Мастер и Маргарита», но в такие спектакли я не верю. За пару часов представить многогранную книгу? Как правило, такой спектакль — сборник флешбеков для читавших. А чаще просто пародия на хорошее произведение.

Но что мне нравится однозначно, так это атмосфера старых театров. Запах, мягкий теплый свет, скрипящий старый пол под ногами. Я бы вряд ли хотел жить и работать в такой атмосфере, но выбраться из стеклянно-бетонной коробки и оказаться в историческом центре иногда полезно.

Татьяна, как всегда, роскошна. В строгом темно-зеленом платье, идеально ухоженная, как будто пришла не на спектакль, а на торжественный прием. Совсем некстати приходит мысль, что она-то как раз куда больше мне подходит. И по возрасту, и по стервозности. Вот только совсем не привлекает, хотя определенный шарм в ней есть. А вообще, глядя на нее, я начинаю понимать, почему отец так свихнулся на своей училке. Когда вокруг вот такие вот ограненные бриллианты, очень хочется найти камушек попроще, но поинтереснее.

И я вижу его, едва мы входим в зал. Ксения как раз усаживается на свое место в пятом ряду. В темно-синем платье и колготках с цветочным узором она кажется совсем девчонкой, только яркие волосы не вяжутся с образом отличницы. Худенькая, на лице почти ни одного следа косметики, сапожки на высоком каблуке кажутся слишком тонкими для разыгравшейся зимы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Это она? — Татьяна замечает мой взгляд. — Какая юная.

— Она. Ей двадцать пять.

— А на вид совсем девчонка. Что мне делать?

— Ничего. — Я пожимаю плечами.

— В каком смысле? Я думала, ты взял меня, чтобы досадить ей. Я могу разыграть хороший спектакль, Вова. Очень хороший.

— Да не надо ничего играть. Просто сиди и все. Со своей женой я разберусь сам.

— Как скажешь. Так где мы сидим?

Где-где. Разумеется, рядом с ними. К счастью, желающих сходить в театр среднего пошиба в будний день не так много, чтобы я не смог добыть два билета в аккурат рядом с Вишенкой. Причем с обеих сторон, ибо два часа в темноте рядом со смазливеньким врачом не входили в планы.