Готическая коллекция - Татьяна Степанова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И Марта уезжать из Любек, от меня. А потом писать мне, что у нее появляться жених, этот Григорий Петрович. И еще писать, что Иван не оставлять ее в покой. Вот это я сказать вам, то, что знать. И от Марта, и от Иван. Он тоже говорить мне, как он жить и что делать. И я потом думать и гадать сам об этом. Но я не говорить вам, что я гадать, — потому что это, возможно, есть ошибка мой, не правда. Остальное вы спрашивать она, если она, конечно, захотеть вам сказать правда. — Линк указал вперед.
Они стояли у самого подножия Высокой Дюны.
Слева вдалеке Катя увидела тот самый ремонтный причал, где сушились лодки. Утром в тумане место это выглядело чуть ли не зловещим. А сейчас на причале работали люди. Но Линк указывал на Дюну. Катя увидела Марту. Она сидела на вершине, на смотровой площадке, зябко кутаясь в толстую белую вязаную кофту, плотно обхватив колени руками, и смотрела на море и на сновавших у лодок людей. Линк громко позвал ее. Кате на секунду показалось, что, заслышав их голоса. Марта словно очнулась от глубокого сна, хотя глаза ее были открыты и устремлены на синюю спокойную гладь воды.
— Я не мешать вам, — сказал Линк и зашагал к лодкам. А Катя по уже знакомой тропинке начала подниматься вверх. На полпути она остановилась отдохнуть и обернулась — Линк разговаривал на причале с каким-то парнем в спецовке. Приглядевшись, Катя узнала Дергачева. Он тоже работал вместе с другими на причале. А Марта ждала наверху.
— Привет! — окликнула ее Катя. — Ну и красота тут — дух захватывает!
Марта молча равнодушно кивнула и подала руку — помочь преодолеть последнюю песчаную осыпь.
— У меня к вам серьезный разговор, Марта. — Катя решила обойтись без предисловий. — Но если бы не Михель, я бы ни за что вас не нашла. Я здесь уже второй раз за день, утром мы тут с Катюшиным девочку искали."
— Я уже знаю про убийство, — ответила Марта. — В поселке с утра об этом только и говорят. Так странно… Помните, ведь только вчера… Я смотрела и думала: бедный, несчастный ребенок. Но оказывается, лучше быть безумной, но живой, чем мертвой… Скажите честно, а вам самой тут не страшно? Вы уедете отсюда?
— Мне страшно, но я не уеду. — Катя села на песок рядом с Мартой. — Я сюда однажды тоже забралась.
И целый час потом никак уйти не могла — так тут хорошо.
— Вы решили помочь нам? — спросила Марта. — Но вы же… Какое вам дело? Вы же просто отдыхаете, приехали на пару недель. Зачем вам-то это все? Зачем вам мы с нашими бедами и страхами?
— Я, как и вы, хочу, чтобы это кончилось. Я смертельно боюсь, идя на пляж купаться, наткнуться на чей-нибудь труп. Еще раз я уже не выдержу. Это должно прекратиться. Как-то, как угодно, но это надо прекратить.
— Где ваш муж? — вдруг спросила Марта. Она смотрела в сторону причала, где Линк разговаривал с Дергачевым. Катя заметила, что внешне Марта изменилась. Лицо ее осунулось, лучезарная улыбка погасла. Светлые волосы были в полном беспорядке. Без косметики Марта казалась не такой привлекательной и свежей, как обычно, но вместе с тем выглядела гораздо моложе. Вид у нее был задумчивый и испуганный. Она еще больше походила на Золушку из киносказки, на Золушку, пережившую двенадцатый удар королевских часов, увидевшую, как ее золотая карета превращается в тыкву, ливрейные слуги — в серых крыс, а бальное платье — в грязные лохмотья.
А тем временем Линк и Дергачев распрощались.
Линк зашагал по берегу назад, а Дергачев вернулся к работе. Но перед этим он обернулся и несколько секунд созерцал вершину Дюны, — где Катя с Мартой были как на ладони. И тут внезапно Кате вспомнилась одна деталь, на которую прежде она не обратила внимания. Ей вспомнилась фотография Светы Пунцовой, показанная Катюшиным. Тогда в опорном пункте Катя взглянула на снимок мельком — уж слишком свежи и ужасны были ее впечатления от того, какой Пунцова была в пруду после трехнедельного пребывания в воде.
Но сейчас… Катя разглядывала Марту и отчетливо припоминала фото. Сходства не было, и Марта была, конечно, старше, и все же… Тип был один и тот же — инженю, Золушка, полуженщина-полуребенок. Катя пожалела, что до сих пор не удосужилась попросить у Катюшина снимки двух других убитых девушек.
— Мой муж спит, — ответила она машинально. — Он с пяти часов сегодня на ногах.
— Спит? — В голосе Марты было столько презрения, что Катя даже не решилась спросить в ответ о том, где ее жених, Григорий Петрович Сукновалов. Да это было и неважно. Сукновалов мог, как и Мещерский, только помешать. А Дергачев был на виду на причале и пока не собирался никуда уходить.
— У меня к вам важный разговор, Марта, — повторила Катя.
И услышала в ответ:
— А вы правда поможете?
Что было говорить? Да, я помогу? Но Катя не хотела врать. Нет? Тогда зачем было проявлять любопытство к чужим делам?
— А вы в милиции кто? — продолжала настойчиво допрашивать Марта. — Клим мне сказал, что вы из Москвы, из министерства, а там вы кто? Следователь?
— Я не из министерства, я в пресс-центре области работаю. Средства массовой информации. Правда, звучит жутко казенно.
— Газеты? — Марта была разочарована.
— И газеты в том числе. Иногда мы сами статьи пишем о том или ином случае, если он интересный и если ясна полная правда о том, как все было на самом деле.
— А как бывает на самом деле, когда происходит убийство?
— Ужасно запутанно. А иногда с самого начала вроде бы все ясно, а потом оказывается, что у вашей медали аж три стороны. А порой и пять или двадцать пять.
И уголовное дело вроде бы давно уже в суде, а все равно неясно, кто прав, кто виноват. Иногда все, что нужно, — это, как в детективе, угадать имя убийцы.
А иногда даже от такой угадки никакого толка. Потому что имя — это просто буквы. И ничего больше.
И, узнав имя, понять, почему этот человек делает то, что делает, очень трудно, а иногда и просто невозможно. А порой, Марта, честное слово, бывает так горько, что не хочется знать правды. Потому что.., становится еще страшнее. — Катя посмотрела на собеседницу. — Но правда нас ведь не спрашивает, хотим мы ее знать или нет. Она…
— Что? — Марта плотнее запахнула на себе свою толстую вязаную кофту.
— Правда выплывает наружу. Почти наверняка. Но иногда не сразу, а спустя даже годы.
— О чем вы хотите говорить со мной?
— Как раз о том, с чего начался мой здешний отдых.
В первый день мы ехали по дороге, и вдруг я увидела, как вон тот человек, — Катя кивнула туда же, куда смотрела и Марта, — на причал, лодки, на Дергачева, в этот момент занятого и вроде бы целиком поглощенного делом. Вместе с остальными он переворачивал лодки и теперь помогал спускать две из них на воду, — как он хотел броситься вниз с во-он той колокольни.
Я чуть со страха не умерла тогда. Когда его оттуда сверху сняли, он вроде бы пьяный был совершенно.
И даже толком ничего объяснить не мог. И вот тогда ваш брат Михель сказал… У него это просто вырвалось в сердцах, от испуга, что все произошло из-за вас, что это из-за вас он хотел броситься вниз.
Марта не промолвила ни слова. А Катя решила не торопиться и ждать. Терпеливо и сколько потребуется.
— Дергачев, когда напьется, не помнит, что творит, — наконец произнесла Марта.
— Он всегда был таким или с ним произошла некая перемена после одного случая?
— После какого случая? О чем вы, Катя?
— Я тут эту вашу легенду вспомнила. Про Водяного. Такая там любопытная метаморфоза с ним происходила. Знаете, сказки порой удивительно бывают точны и наблюдательны в деталях. Этот ваш Водяной, если помните, когда его опутали сетью, был прекрасным золотоволосым героем. И просто пленил собой ту девчонку, забыла ее имя… А когда она его потом бросила, когда ему пришлось жертвовать своими детьми, он из прекрасного героя превратился в мерзкое чудовище.
— Там было не так. Водяной сначала превратился в чудовище и вышел на берег, а потом уже убил своего ребенка, чтобы причинить боль своей…
— Марта, вон у того человека, который делает вид, что он сюда даже не смотрит, как знают все в поселке, вся стена над кроватью увешана вашими фотографиями. Вашими и вашего ребенка.
Марта вздрогнула. Посмотрела на Дергачева, потом на Катю. В ее взгляде ясно читалось: а это тут при чем?
— Я хочу, чтобы вы рассказали мне о Дергачеве.
О вашей с ним жизни. У вас был сын или дочь?
— Сын. — Марта ответила удивительно тихо и спокойно. Даже бесстрастно, отрешенно. — Да, мы жили с Дергачевым… С Иваном. Я его два года из армии ждала, он на флоте служил спасателем. А до этого мы еще в школе с седьмого за одной партой сидели, он даже в театральный кружок за мной увязался. Всюду за мной ходил. Я сначала и внимания-то не обращала, ну как все девочки. А потом заметила. А в десятом классе он мне сказал: «Ты меня все равно полюбишь. Я парень настырный».
— И настырный парень добился, что после армии вы…
— Я в университете училась, на медицинском. У нас, я, наверное, говорила уже, были все в семье врачи…