Темный прилив - Уильям Кеннеди

Уильям Кеннеди

Темный прилив

СУББОТА

Тортола, Виргинские острова, владение Великобритании

Солнце медленно и величаво скрылось за громадой скалы Биф-Айленд, окрасив небосвод нежными оттенками перламутра. Всполошились чайки и бакланы, занявшись вечерней охотой. Черными силуэтами проступили из голубой морской глади бесчисленные прибрежные скалы и безымянные островки. Словно поднялся театральный занавес, открывая сцену, где все уже приготовлено к началу спектакля. Прямые лучи заходящего солнца высветили гавань с бесчисленным множеством кораблей, яхт, лодок и катеров, до того красивых, что не верилось в их реальность. Все вместе: корабли, дома и изумрудно-зеленые горы над ними — все казалось рисованной декорацией.

Подул предзакатный бриз, заколыхались флаги, флажки, вымпелы и легкие одеяния прогуливающихся девушек, запели от ветра туго натянутые, как струны арф, снасти парусников. Это было похоже на музыкальную увертюру.

Петер Хейнц пробудился от тяжелого сна при первых же аккордах волшебной мелодии. Он с трудом разлепил веки и, постепенно приходя в чувство, долго наблюдал, как задернутые занавески его стандартного гостиничного номера шевелятся от ветра, будто танцуя ламбаду.

Он осторожно вытащил свое непослушное тело из пропитанной потом постели, стараясь не потревожить цветную девчонку, спавшую рядом с ним. Нагишом он направился сначала в туалет, а потом под душ.

Его одежда была раскидана по комнате, но в глазах все плыло, и он не мог даже различить, где джинсы, а где рубашка. Проклятый ром! И трижды проклятый местный коктейль! Стоило только включить в ванной свет, как все опять закружилось и замельтешило, резь в глазах вызывала слезы, а голова превратилась в неподъемную гирю, еле державшуюся на шее. Склонившись над раковиной, он набрал в горсть ледяной воды и плеснул себе в лицо. Потом встретился взглядом со своим отражением в зеркале… Выглядел он еще хуже, чем себя чувствовал. Точно труп, вырытый из могилы, ходячий зомби. Черт побери! И с чего это все началось?

Он достаточно прилично вел себя в баре… И даже самостоятельно добрался до такси. Он помнил, что таксист прошептал:

— Парень, зачем твой накал тратить впустую? Ты уже вполне разогрелся. У нас на острове принято весело проводить время. Наши красотки с ума сходят по таким, как ты, рослым парням…

Петер погасил свет в ванной и, пошатываясь, вернулся к постели. Мулатка, метиска, негритянка — кто она, неизвестно: они тут все переспали друг с другом, все самцы с самками, и вывели новую расу, одна из представительниц которой по-прежнему дрыхла невинным сном младенца в его кровати. Господи, да ей же не больше четырнадцати! Ведь она несовершеннолетняя, теперь он, естественно, преступник, и его могут этим шантажировать! А как она вела себя на заднем сиденье машины! Как Орлеанская девственница перед сожжением на костре. Губы твердые, сжатые, холодные, пальчики с острыми коготками — она даже наградила его парочкой царапин. В то же время с каким вожделением она трогала его бицепсы, восторгаясь его силой.

До этого они пили вместе в баре. Она тянула свой фруктовый сок через соломинку, а он глотал ром, не дожидаясь, пока лед в стакане растает. Петер еще вспомнил, что сказал ей, что никогда раньше не пробовал настоящий карибский ром. А что ответила ему она? Что лед портит вкус рома. Ром должен жечь… обжигать!

Таксист! Это он привез их из бара в отель. А до этого затаился в своем потрепанном такси, как паук в ожидании заблудшей мухи. По дороге он с ухмылкой поглядывал в водительское зеркальце и видел, что пассажиры творят на заднем сиденье. Петер не скупясь расплатился с ним и велел не ждать, а отправляться своей дорогой.

«Бог мой, сколько же я ему сунул?» — Хейнц стал шарить в сумеречном свете по своей разбросанной где попало одежде. Наконец он обнаружил бумажник в кармане джинсов. Он поднес его поближе к окну, к щелочке между занавесками, и пересчитал наличность.

Пять тысяч швейцарских франков оказались на месте. И пачка американских долларов, обмененных им в Нью-Йорке, уменьшилась ненамного. Таксист обошелся ему дешевле, чем он думал.

Петер не помнил, платил ли он что-нибудь девчонке. Весь путь от такси до кровати начисто стерся из его памяти. Принимала ли она душ, прежде чем улечься с ним в постель, или они оба ласкались под прохладными струями — он не помнил. И вообще, трахнул он ее или нет? Надо же — полный провал в памяти, черная дыра!

Во всяком случае, она не шарила в его бумажнике. Это с ее стороны было благородно. За все остальное он не беспокоился. Фотокамеры — главная ценность, из-за которой он и прилетел на эту чертову Тортолу, — хранились в сейфе отеля, а браслет с дорогими часами по-прежнему болтался на его запястье.

Он вдруг вспомнил про оружие — отличный пистолет с запасными обоймами. Полицейский в любой стране такую превосходную штучку видел только во сне. Петер заработал пару очень ценных призов на стрелковых соревнованиях с помощью своего «друга». Он кинулся к тому месту, где его накануне спрятал, и обнаружил, что пистолет лежит там как миленький, в целости и сохранности, под фальшивым дном его дорожного саквояжа. Только с похмелья могла прийти такая идиотская мысль! Разве девчонка станет рыться в багаже европейского туриста? Проститутка не станет рисковать своей репутацией.

Прикосновение к оружию придало ему уверенности в себе и даже немного протрезвило. «Без штанов, но с пистолетом!» — усмехнулся он.

Петер уселся перед шатким кофейным столиком, высыпал на его полированную поверхность патроны и принялся заряжать обойму. Тяжесть гильз со свинцовыми, тускло поблескивающими наконечниками пуль была приятна. Он с удовольствием взвешивал их на ладони, прежде чем уложить каждый патрон в предназначенное ему уютное гнездышко. Оружие было провезено тайком, местные полицейские в аэропорту проморгали его. А что иного ждать от этих разморенных жарой ленивых копов?

Девушка на кровати всхлипнула и перевернулась с боку на бок. Она сбросила с себя простыню и бесстыдно раскинулась в своей наготе. Петер разглядывал ее кругленькие, как мячи, ягодицы, худенькую спину, тонкие ляжки и щиколотки и думал, что она, в сущности, еще дитя, старательно, но не очень умело изображающее из себя зрелую женщину. Однако сейчас она выглядела весьма эротично. Она была такой маленькой, что казалось, что он может зажать ее в кулаке. Именно это его возбуждало, дразнило похотливое чувство. Попользовался он ею или нет? Вопрос не давал ему покоя. Мерзкий ром! Никогда раньше с ним не случались подобные казусы. Он всегда помнил, как занимался с женщинами любовью, а тут все вдруг выветрилось из головы. Карибский ром здорово затуманил ему мозги.

Почувствовав, что девчонка вот-вот проснется, Петер поспешно убрал со столика патроны. Раздался легкий, приятный для слуха щелчок, и полная обойма заняла свое законное место в рукоятке пистолета. Он направил ствол в лицо просыпающейся Девчонки. Держать оружие в поднятой руке и целиться доставляло ему несказанное удовольствие. Сразу же прекратилась противная дрожь в пальцах. Он ощутил, что наконец-то пришел в норму.

Лицо девчонки исказилось от ужаса, когда она разглядела направленный на нее черный кружок ствола. Ее реснички смешно запрыгали вверх-вниз и застыли в неподвижности. Петер улыбнулся ободряюще и доброжелательно, как ему самому казалось. Девочка вздернула простыню, прикрыв обнаженную грудь.

— Не надо, мистер… — обреченно прошептала она.

— Что не надо, моя милая? — шутливо переспросил он.

— Прошу вас, мистер…

Ее страх забавлял Петера. Он шагнул к ней, схватил за руку, вложил в ее безвольные пальцы рукоять пистолета.

— Нравится?

Она молча помотала головой. Петер сильно сжал ее руку с пистолетом, поводил стволом вправо-влево, потом свободной рукой легко, как пушинку, сдернул девушку с постели, поставил на ноги, подтащил к окну.

В щель между занавесками была видна гавань. Он согнул руку девчонки так, что пистолет коснулся ее лица.

— Ну-ка прицелься, малышка! Смотри, как здесь красиво! А нажмешь на курок, и ба-бах! Все разлетится на кусочки!

Девчонка вырывалась из его цепких объятий. Прикосновение холодного металла будто жгло ее.

— Вижу, ты не любишь оружия, — с презрением заметил Петер. — А зря! Нет вернее друга, чем твой собственный пистолет!

— Я ненавижу все это… — расслышал он ее невнятное бормотание.

— А меня ты тоже ненавидишь?

Она инстинктивно кивнула, не осознавая, к каким последствиям это может привести. Петер оскалил зубы в зловещей ухмылке.

— А зря! — заявил он. — Зря ты относишься ко мне так! Я очень добр к тебе!

— Я ненавижу всех, у кого есть деньги! — решилась вдруг на глубокомысленную тираду девочка. Она была уверена, что конец ее коротенькой жизни близок, поскольку она попалась в лапы маньяку.