Дневники архимага. Книга 2 (СИ) - Белинцкая Марина

Обида и боль прирастили ноги Габриэля к земле. Так вот, как выглядит тайная разработка, которой все эти годы занимался отец. Это магическая конструкция в Лоно должна была навеки запереть магов, а вместе с ними и Габриэля, на территории Кобры.

Габриэля потянуло назад в темноту. Он очнулся под сверкающим сводом грота. Он ужасно замёрз, и плечо ныло от удара. К нему не спеша подошёл Шалари.

«У него просто нет выбора. Он боится, что то, что случилось шестнадцать лет назад, повторится вновь. Он боится потерять Еву. Боится, что на месте Рональда, окажусь я. Он решил, что я его предал, но он не знает, что это не так!»

Габриэль пытался собраться с мыслями.

— Прости, принцесса, забыл предупредить. Мне запрещено наносить тебе увечья, — он помог Габриэлю встать. — Сопротивляйся, скучно будет просто так тебя победить.

Посмотрев на часы, Габриэль ужаснулся. Песок пересыпался больше, чем наполовину! Видя, что Габриэль очнулся, зрители оживились. Шалари скучающе разминал руки и ждал, когда Габриэль придёт в себя, чтобы продолжить состязание.

— Ты можешь применить против меня любое известное тебе боевое заклятье. Всё, что тебе нужно — остаться на ногах к моменту, когда истечёт время.

«Я не должен позволить ему сделать со мной это снова, иначе я пролежу на льду до конца отведённого времени и проиграю»

Габриэль стряхнул с кончиков пальцев руны, и они обратились в огненный шар. Шалари прикрылся плащом, и шар рассыпался искрами. Глыба льда, пущенная Габриэлем, взорвалась, не долетая до цели, а магический смерч растворился, едва Габриэль его создал. Ни одно из заклинаний даже не сдвинуло Шалари с места, но судя по выкриками зрителей, представлением они были довольны.

Руки порхали, творя заклинания, формулы вспыхивали над головой и превращались в оружие, солнечные лучи играли на стенах и потолке грота, а чуть дальше под его сводами лениво плескалось не тронутое льдом море. В своём смертоносном танце Габриэль был неотразим. Пряди волос то сдувал ветер, то они падали на лицо. Взгляд был холоден и бесстрастен. Ноги бесшумно ступали по льду, длинный подол платья вторил движениям, а с тонких невесомых рук соскальзывал голубой свет, обращаясь опасными заклинаниями. Змей обвивал шею не-волшебника и позволял использовать свою силу.

Но в один момент движения Габриэля перестали быть лёгкими, он выбился из сил, да и Шалари надоело только обороняться. Стоило Габриэлю допустить промедление, Шалари достал из кармана щепотку магического порошка и сотворил заклинание. Габриэль упал, и тысячи невидимых рук потянули его во тьму.

В этот раз Габриэль оказался дома, у себя в комнате. Он хотел тут же покинуть видение, решив, что для этого будет достаточно выйти за дверь, но кое-что заставило его задержаться. Он увидел, что с его комнатой было что-то не так. Стены, когда-то увешанные букетами лекарственных сухоцветов, были непривычно голым, пол устилал новый ковёр, занавески сняли, а подоконник занимали детские вещи: бутылочки, подгузники, полотенца, игрушки. Место его кровати заняла детская кровать с балдахином. Вещи Габриэля лежали на полу в беспорядке.

Из ванной комнаты вышла Тина. На ней был грязный фартук, а волосы, как обычно, прятались под косынкой. Она похорошела, и полнота была ей к лицу. Она стала перекладывать вещи Габриэля в чёрный мешок.

— Ему они не понадобятся, — прозвучал сзади голос отца.

Он въехал в комнату на инвалидном кресле, весь истыканный трубками, осунувшийся и почерневший. На его коленках сидела малышка. Она была крупнее, чем Габриэль её представлял. На вид ей было месяцев шесть. Тина всегда была полновата, но Габриэль даже не думал, что она носит под сердцем ребёнка. На каком же месяце она была, когда отец сообщил Габриэлю о её беременности?

— Где его одежда? — набивая мешок, спросила Тина.

— На свалке, там же, где и книги.

— Тогда и это туда же.

— Не трогайте мои вещи!

Тина и отец его не услышали. Тина вышла, Ева захныкала.

— Мама сейчас вернётся, — ласковым голосом объяснил Раймон, подумав, что Ева хнычет из-за ухода Тины, а потом глянул куда-то под ноги и наигранно ахнул. — Ты уронила Жирафчика? Вот он, держи и не плач.

Раймон поднял с пола выпавшую из рук Евы игрушку, и Ева сразу же успокоилась. Увидев игрушку, Габриэль ощутил в сердце укол. Жирафчик хранил память о его детстве. Габриэль не мог без него заснуть, а когда он учился читать, то садился на подоконник, сажал напротив Жирафчика и читал вслух по слогам. Отец уже тогда пропадал в лаборатории, а Жирафчик был очень приятным слушателем. Когда Габриэль подрос, Жирафчик переместился в ящик с игрушками, Габриэль иногда проверял его и чистил от пыли.

Такая маленькая, Ева уже отняла у Габриэля всю его жизнь. Отняла его комнату, любимую игрушку, даже отца! И самое главное — она не была изгнанницей. Её руки мерцали, подтверждая наличие дара.

Раймон встал, утягивая за собой провода поддерживающего его жизнь аппарата, и положил малышку в кроватку. Что-то лепетал над ней и улыбался. Его изменившийся от болезни облик сгорал во вновь воспылавшем костре. Габриэль подумал, какой же он всё-таки красивый, а потом понял, что тепло, которое он сейчас видит в его глазах, предназначено не ему.

Тина вернулась пустым мешком.

— Хорошо, что Габриэль этого не видит, — весёлым голосом сказала она, и Раймон согласно рассмеялся.

Габриэль больше не мог этого выносить. Он вышел из комнаты и очнулся лёжа на льду. Он так резко подскочил, что зрители в первых рядах вздрогнули.

Если в первый раз Габриэль ещё мог поверить в реальность происходящего и убедить себя, что отец просто пытается защитить семью, то в этот раз в реальность верилось с трудом. Это был морок. Безволосый маг тянул время. Наверное, он надеялся, что Габриэль к концу состязания будет пребывать в одном из лживых миров.

— Наконец-то, — Шалари, прошуршав складками одежд, остановился поодаль. — Я уже начал скучать.

Габриэль тревожно поглядел на часы. Мысль о мороке придала уверенности, как и то, что в верхней колбе часов оставалось ещё немного песка.

Увидев, что Шалари готовит руки для заклинания, Габриэль среагировал быстрее — упорные тренировки давали свои плоды. Руки Шалари оплела тугая верёвка, но Габриэль не успел обрадоваться, потому что Шалари встряхнул руками, и верёвка спала, легко соскользнув. В следующую секунду он огородился от очередного удара. Сосульки, что посыпались с потолка грота, обошли его стороной. Шалари стоял, не тронутый ни сосульками, ни энергиями разрушений, не задетый глыбами льда, которые Габриэль обрушивал на него. Маг был так силён, что даже самые сложные заклятья волшебника, обладающего всеми дарами, никак ему не вредили, разве что отвлекали от колдовства. Габриэль чувствовал, что снова начинает выбиваться из сил, а Безволосый маг этого только и ждал.

Габриэль вновь замедлил свой танец, чтобы отдышаться, и заметив это, Шалари начал быстро колдовать над облаком порошка. Габриэль уклонился от облака и ответил ударом молнии. Молния пробила лёд у Шалари под ногами, и он провалился в воду. Это выглядело очень эффектно, и зрители завопили от восторга. Габриэль отметил, как ему приятны их подбадривающие крики. Замёрзший и злой Шалари переместился на арену и принялся нападать. Но его заклинания не показывали его настоящую силу — Габриэль это чувствовал. Ответными заклинаниями маг выплёскивал гнев, а Габриэль в сладком азарте отражал удары, которые часто намеренно проходили мимо. Отразив ещё несколько заклинаний, он понял, что долго так не продержится и, проскользнув у Шалари за спиной, обрушил на него одно из сильных и запрещённых заклятий.

Он выучил его по дневнику архимага. Это заклятие должно было парализовать Шалари на несколько минут. Габриэль не волновался о том, что этот трюк выдаст его секрет: помимо архимага, об этом заклинании рассказывал Сэликен. Он говорил вкратце, что оно одно из самых опасных, и его лучше не применять, так как оно отнимает много энергии и может остановить сердце противника. Но Габриэлю уже было всё равно. Он устал, а Шалари в любой момент мог наслать на него морок. Габриэль замер, наблюдая как чёрная туча начинает окутывать новоизбранного мага. Зрители подбежали вплотную к защитному полю арены. Габриэль чувствовал тяжёлые удары в груди, изо рта его вырывались облачка пара. Его растрёпанные пряди волос походили на хвосты белых змей.