Дневники архимага. Книга 2 (СИ) - Белинцкая Марина

— Это Место Плача, — сообщил Август. — Несколько лет назад здесь была столица, которая теперь находится на окраине. Ещё до того, как по всему Тэо стали появляться устройства Белого Шума, Змееносцы похищали женщин, реже — мужчин из внешнего мира, чтобы плодить детей — будущих магов. Они и сейчас так делают, но уже реже. Во время ритуала дети должны были убить в качестве жертвы родителя не-мага, брата или сестру. Тех, кто отказывался проходить ритуал — уничтожали. Трагедия произошла тринадцать лет назад, сюда каждый год совершают экскурсии. Помню, как мы стояли со сложенными на груди руками в знак скорби… Знаешь, кто разрушил этот город?

Габриэль глядел на обугленные останки здания с пробитой крышей. Наверное, когда-то это здание было местом собраний городского совета или чем-то вроде того. У него были высокие мраморные ступени и колонны, которые сейчас лежали подобно брёвнам, заживо погребённые под снежным покрывалом.

— Тот, кого ты называешь отцом. Все пленные были спасены и возвращены в Тэо вместе с детьми.

Август помолчал, прислушиваясь, как в стенах разрушенных зданий плачет вьюга.

— Воспитанные магами дети всё равно рвались в Кобру, — продолжал он немного грустно. — Их поселили при храме и сперва хотели изгнать на Материк без права на возвращение, чтобы они не смогли попасть в Кобру и пройти ритуал. Они пробыли там всего около недели, а потом их обнаружили мёртвыми. Умерли даже младенцы, которых родители забрали в дома. Кто-то наслал проклятье…

— Кто-то из мирных?

— Скорее всего. Люди окружали храм, не давали жрецам выйти, требовали, чтобы те избавились от «прокажённых» детей.

— Они боялись, — сказал Габриэль. — Боялись, что дети, когда вырастут, начнут новую войну и втянут в неё не-волшебников Материка. Тогда это была бы война не Тэо и Кобры, а двух частей Окинавы.

Они помолчали.

Август сгрёб с досок снег, долго и задумчиво смотрел на него, потом скатал снежок и кинул в Габриэля. Пока Габриэль соображал, что произошло, Август уже бежал, по колено утопая в снегу.

— Чак! Схвати его! — и змей вынырнул из сугроба прямо перед Августом, извернулся, вызывая хвостом снежное цунами, затем подсёк ноги Августа, и Август упал в сугроб.

— Нечестно! — закричал Август, и Габриэль закидал его снежками.

Детский азарт взыграл в крови точно молодое вино. Габриэль не помнил, когда так веселился в последний раз. Он бежал, лавируя между домами, за Августом, бросался снежками и прятался. Август отвечал на летящие в него снежные снаряды. Габриэль затаился в стенах дома без крыши. Иногда он показывался в окне или в провале стены и кидался снежками в Августа, который прятался в развалинах похожего дома.

— Малыш, — позвал Август змея, — сделай с ним то же самое, что сделал со мной.

Август не надеялся, что Чак послушается, но Чак исчез, и Август увидел снежную волну, а потом голова Габриэля, на секунду появившаяся в окне, резко ушла вниз, и метание снежков прекратилось.

Руины оказались отличным местом для снежных боёв. За обломками было удобно прятаться, между ними — бегать. Чак нырял в сугробы, по очереди сбивал кобровцев с ног, подпрыгивал и пытался поймать летящие снежки.

В очередной раз поднимая руку, чтобы кинуть снежок, Габриэль замешкался.

«Чем я занимаюсь? — подумал он. — Я трачу время, такое драгоценное, на нелепые игры. Счастье, которое я испытываю сейчас, мимолётно. Чувство пройдёт, а потерянного времени мне уже не вернуть».

Снежок сам собой скатился с рукавички, упал под ноги и разбился.

— Эй! — нетерпеливо закричал Август и кинул снежок. Снежок частично разбился, частично прилип к стене дома.

Габриэль выглянул из-за обломка, за которым прятался, и поражённо замер.

— Иди сюда, — позвал он Августа.

— Ну конечно! — закричал тот. — Я подойду, а ты меня закидаешь.

Габриэль не отвечал, глядя вдаль, и Август пошёл к нему.

— Только чур, не кидайся, — подходя, предупредил он. — Что там?

— Смотри.

Они выглянули из-за стены и увидели, что из обломков вновь выросли дома, а оживший город пожирало неистовое пламя пожара. Снегопад усилился. В лица кобровцам пахнуло гарью, пепел осел на их розовых щёках. Чёрный дым поднимался в небо, и в его клубах носились духи с длинными хвостами вместо ног. В полыхающем городе творилось сражение. На людей нападали твари, покрытые шерстью и гнилью. С их полуразложившихся тел отваливались куски плоти. Они не прекращали сражаться, даже если теряли части тела. Их отрубленные лапы хватали людей за ноги, а головы катались по земле и плевались ядовитой слюной. Пленники бежали, избегая летящих горящих обломков и духов, бросающихся на них сверху. Воины с Манриольскими гербами бились с тварями из последних сил. Змеи метались по покрытому кровью снегу, оставляя своими телами алые бороздки. Чёрные маги, те, кого недостаточно ослабил принесённый воинами лиги Белый Шум, кидали в мятежников магические взрывающиеся шары. Крики и взрывы заглушал треск пламени гибнущей столицы.

Среди сражавшихся Габриэль узнал Сэликена и мисс Ленуа. Наверное, где-то там были и остальные, а может, они прятались в Башне.

— Это всё не взаправду? — прошептал Габриэль.

Август молча сопел за его ухом.

В самую гущу сражения, рассекая сугробы, на заколдованных санях подъехал ещё один мятежник. Чёрный кожаный плащ развевался у него за спиной. Мятежник выцепил из-за спины «шумелку» — громоздкую пушку на кожаном ремне, и направил вперёд. Не раздалось ни звука, но маги, те, что ещё имели силы бороться, скорчились и попадали в снег, зажимая головы. Мятежника защищал кокон из странной жидкости, он удержал кокон, изящно оттопырив мизинец.

Его косица с алым бантом на конце яростно качалась из стороны в сторону.

Раздался пронзительный детский крик. Габриэль увидел ребёнка, со всех ног бегущего в объятья женщины в оборванном платье. Следом за ребенком шёл Рональд. Габриэль узнал его по богохульски длинным белым волосам и хищному выражению, застывшему на когда-то красивом лице. Он словно специально двигался не спеша, зная, что ничто не помешает ему добраться до цели. Он не корчился от Белого Шума, как остальные маги, его немного шатало. Должно быть, он где-то припрятал защищающий его амулет, или мощности оружия Раймона было недостаточно, чтобы ослабить такого сильного мага.

— Судьба каждой химеры — смерть!

Ребенок спрятался под обожжённым фартуком женщины. Для такой пурги они были слишком легко одеты.

— Уходи, Рональд.

Огненные всполохи плясали на грязном лице Тиоланты. Она прижала ребёнка к груди. Всё, что она могла делать — это выстраивать между собой и Рональдом защитные барьеры. Но они быстро рушились. Тиоланта выглядела больной, её змеи лежали как мёртвые, они тоже истощили весь запас магических сил.

— Уходи! Я не позволю убить моего сына! — она кричала.

И не могла себя защитить.

Габриэль сжал шершавую доску. Тиоланта и Рональд стояли так близко, всё происходило словно на самом деле.

— Видишь, Габриэль? — прозвучал в голове Габриэля голос Змееокого. — Как слабы жрецы? Как беззащитна самая сильная в мире жрица? Погляди, на её лице застыл ужас. Она не может обороняться. Тьма одолела её, и её добро здесь бессильно.

Габриэль потёр ухо. Он увидел, как к Рональду со спины подскакивает мятежник в чёрном плаще. Шустро, бесшумно, отчаянно… И косица его яростно качается, маяча алым бантом. Змеи мага кидаются на мятежника и, наткнувшись на алхимическую защиту, тут же скорчиваются на снегу, точно дохлые черви. Тиоланта глядит поверх плеча Рональда, и её лицо озаряется надеждой.

Всё происходит быстро. Раймон хватает Рональда за плечо и перерезает ему горло небольшим кинжалом. Тиоланта прижимает ребёнка к груди, отворачивая от ужасного зрелища. Захлёбываясь, Рональд падает под ноги брата, пытается зажать рану. Кровь льётся из его рта толчками, и вместе с ней вырываются неразборчивые слова проклятья. Живые мертвецы и призраки исчезают. Остаётся только пурга. Остаётся огонь и обессилевшие от Белого Шума маги. Воины Лиги растерянно оглядываются по сторонам, не осознавая, что всё закончилось.