Дух Зверя. Книга первая. Путь Змея - Анна Кладова

Клещи разжались, и Змея повалилась на пол. Боль отпустила через несколько секунд. Олга, баюкая правую руку, села напротив, злобно глядя на нелюдя. Тот молчал, устремив взгляд куда-то ввысь, и хриплое дыхание будто с трудом вырывалось из приоткрытых губ Лиса.

— И что мне делать-то? — не выдержав, буркнула Олга. Рыжий отвернулся к стене, презрительно хмыкнув.

— Что-что… зашей! Лекарка, мать твою….

Дверь скрипнула, в предбанник вошла Елань, аккуратно сложила на пол поклажу, снятую с Курката, и принялась выжимать косу и подол рубахи, поглядывая на неподвижного нелюдя.

— Может надо чего?

Девушка храбрилась, но дрожащий голос выдавал ее страх. Олга вынула из сумы шкатулку, где хранила медицинские принадлежности да пузырьки с порошками и эликсирами, мысленно благодаря Творца за то, что помог Лису сберечь ценную поклажу.

— Да, пожалуй, нужно.

Достав из шкатулки тонкую иглу, Змея протянула ее девушке левой рукой, правая так и висела плетью.

— Зашей-ка ему… дырки лишние.

Елань покраснела.

— Что вы, я не умею…

— Да ты что, не бойся… тут и уметь нечего! Раз, два — и готово.

Последние слова она произнесла как можно громче и криво усмехнулась, услышав за спиною беспокойное шевеление. Лис приподнялся на локте, смерив девушку холодным взглядом, от чего та побледнела и ринулась было к двери, но Олга преградила ей путь к отступлению, подталкивая к нелюдю.

— Не бойся, не укусит… он у меня смирный.

Рыжий презрительно фыркнул, но возражать не стал.

Спустя некоторое время, когда Елань, счастливая тем, что наконец-то кончились ее мучения, убежала в дом, Олга, прибрав шкатулку, собиралась последовать ее примеру. За стеной все так же шумел ливень, тяжелые тучи низвергали на землю реки, разливали потоки серебряных струн в ярких сполохах уходящей грозы.

— Останься.

Змея замерла, так и не донеся мокрые Лисьи портки до печи.

— Я хочу, чтобы ты осталась со мной, — усталым голосом повторил он, видя выражение крайнего недоумения на лице своей Ученицы. Та задумчиво почесала кончик носа.

— А зачем?

Скрипнула дверь. Еланька тихой мышкой юркнула внутрь и, выгрузив на лавку корзину и один из Олгиных тюков с покрывалом, отступила к выходу, приговаривая:

— Вот, покушать… матушка пирожков собрала… и одно из ваших покрывал… простите уж, что без спросу… свои-то погорели… а я так подумала, может… ему укрыться… ночи-то холодные, — и скрылась за дверью, лишь сверкнул светлый подол рубахи на фоне черной непогоды.

Лис ел медленно, пережевывая пищу с большим трудом так, будто у него болели зубы, и невидящим взором смотря сквозь стену. Выглядел он весьма помятым. Бледное от природы лицо приобрело зеленоватый оттенок, черные искры глаз затянула мутная пелена, впалые щеки подчеркнули скулы, тем самым усилив сходство Рыжего с хищной птицей. Олга долго смотрела на заострившийся профиль нелюдя, пытаясь разгадать его мысли, а потом вдруг ляпнула:

— А Слепко повесился две ночи назад.

Лис поперхнулся, не мигая уставившись на Змею:

— Что?!

— Ему Волк угрожал, а он пошел и повесился.

— Ты видела Волка?

— Успокойся, он меня не заметил. Зато Игнат, несмотря на свою слепоту, умудрился меня разглядеть.

— И что он тебе сказал?

— Он мне в любви признался! Может, ты мне объяснишь, что здесь вообще происходит?

— Плохая мысль, — Лис аккуратно надел подсохшую рубаху.

— А я так думаю, что мысль просто отличная, — Змея начинала злиться.

— Ну и что ты хочешь знать, — нелюдь раздраженно передернул плечами.

— Кто такой, вернее, что такое этот Слепко?

— Он не оракул.

— А кто же?

— Как узнаю, напишу книгу об этом, — буркнул Лис.

— И все-таки, кто?

Он нехотя проговорил:

— В нашем мире существуют истинные оракулы, те, кого чтят йоки. Живут испокон века, меняя стареющие тела, присматривают за сынами смерти, ставят печати… И есть такие вот тумаки27, что рождаются среди людей. Их стараются не… не инициировать, чтобы не было проблем. Говорят, что они — дети Змея.

— Как Нюхачи?

— Примерно. Но только они очень могущественны, если им, конечно, дают дорасти до обретения истинной силы, обучают, воспитывают…

Олга помолчала, глядя в недовольное лицо Учителя.

— Была ли засада?

— Конечно.

— Ты об этом знал и обошел ее.

— Да.

— И что они сделали?

— Попытались меня догнать, и, как водится, убить.

— Волк там был?

— Нет.

— Что ты сделал, что они гоняются за тобой, как угорелые?

Лис ткнул пальцем в ее сторону:

— Тебя.

— Врешь! Волк сказал, что в клане до конца не уверены, есть ли у тебя Ученик, одни подозрения и слухи. Так почему?

Лис нахмурился.

— Шило у них в заднице, вот почему!.. Я так полагаю, убийства оракула и Змея — весьма веские причины…

— Опять врешь. Заточение Змея тебе поставили бы в заслуги. Ты сам говорил, что нарушил Кодекс. Про оракулов там ничего не сказано. Волк тоже вменял тебе в вину нарушение Кодекса. Не оракул и не Змей. Кого из йоков ты убил?

— Многих, всех и не упомнишь…

— Хорошо, спрошу иначе, — Олга превозмогла себя и посмотрела Лису в глаза. — Что значит убить йока по-настоящему?

Такой реакции она совсем не ожидала и, если честно, была напугана. Муть в темных Лисьих буркалах будто выжгло яркое плотоядное пламя, взгляд сделался кровожадным и голодным. Чуть приметная улыбка, будто судорога, пробежала по его губам. Нелюдь хищно облизнулся, и вдруг как-то закаменел лицом, плотно сжав губы, и отвернулся.

— Ничего не значит.

Олга нахмурилась. Если бы она не знала Учителя, то подумала бы, что он испугался сам себя. Проблема заключалась в том, что она с каждым днем знала Рыжего все меньше.

— И это, — она указала на свежие швы, стягивающие Лисий бок, — это тоже ничего не значит?!

Нелюдь лег на лавку, отвернувшись к стенке, откуда и буркнул:

— Ничего.

Змея тихо выругалась, но дальше приставать к нелюдю с расспросами сочла бесполезным занятием, все равно ничего не скажет. Расстелив на полу войлочную подстилку и накрывшись с головой одеялом, она наконец-то почувствовала всю тяжесть усталости и позволила сну поглотить себя.

С широкой галереи, идущей вкруг каменного дома, открывался необычайно красивый вид заснеженного залива. Холодный ветер гнал поземку по скованным льдом прибрежным камням, что не могли удержать на себе снега. Тусклое солнце серебряной монетой висело в сером небе. Над холмом, у подножия которого в удобной бухте расположился портовый городок, поднималась легкая дымка. Мальчик лет шести с салазками в руках стоял на пригорке, там, где тропка, огибая каменистый склон, взбиралась к маяку. Из-под сползавшей на затылок шапки торчали неровно выкрашенные ромашковым настоем волосы. Некоторые пряди серебрились, подобно снегу. Растирая щеку