Симфония тьмы - Чингиз Абдуллаев

В отель они ехали с Якобсоном в одной машине. Дронго сидел впереди, рядом с водителем. Теперь, когда Ястреб был убит, внешняя угроза Осинскому, казалось, исчезла. Хотя бы на время.

– Не понимаю, – произнес Якобсон, когда машины сворачивали на мост, – не понимаю, как он мог узнать о вашем путешествии?

Дронго молчал. Барбара, взглянув на Якобсона, тоже ничего не сказала. Вопрос так и остался без ответа. В отеле они разошлись по разным номерам. Дронго так устал, что с трудом заставил себя раздеться и встать под душ. Очевидно, он долго стоял под горячей водой, если не услышал, как в его номер постучали в первый раз. Кто-то постучал во второй раз, чуть сильнее, и он, накинув халат, вышел из ванной.

– Кто там? – спросил, по привычке осторожно подходя к двери. Оружие осталось в полиции, а нового он не попросил. Якобсон мог решить, что ему нравится оставлять пистолеты в качестве сувенирных подарков полицейским разных столиц Европы.

– Это я, – сказала Барбара, и он быстро открыл дверь.

Она была тоже в халате, очевидно, после принятого душа. Женщина вошла в номер, закрыла дверь, и они шагнули друг к другу.

Она не оправдывалась, не пыталась что-то объяснить или рассказать. Она просто пришла к нему, и это было лучшим объяснением, которое она могла произнести. Словно повторилась та первая ночь в парижском отеле «Ритц», когда их вулканическая встреча стала подлинным слиянием обоих начал.

В этот раз все было несколько иначе. Эффект узнавания уже прошел, но радость повторения еще не была обретена. Однако убийство Альфреда Шварцмана, нервные потрясения в полиции сказались на обоих и прежде всего на женщине. Она словно выплескивала из себя всю накопившуюся обиду, раздражение, боль. Эта ночь была похожа и не похожа на предыдущую. Хотя справедливости ради стоит сказать, что это была уже не ночь. За окном уже было светло, когда она шагнула к нему в номер.

Он проснулся в одиннадцать часов утра. Барбара еще спала. Узкая кровать голландского отеля «Пулитцер» несколько отличалась от широкой королевской кровати в «Ритце» и заставляла их теснее прижиматься друг к другу. Он осторожно убрал руку, чтобы не разбудить ее, и пошел в ванную комнату.

Когда он вернулся, она все еще лежала с закрытыми глазами. Он подошел к телефону и набрал номер.

– Да! – раздался недовольный заспанный голос Якобсона. Очевидно, он тоже не ходил на завтрак.

– Это я, – негромко сказал Дронго. – Когда мы улетаем во Франкфурт?

– Через три часа, – сказал Якобсон. – Вы не ходили на завтрак?

– Нет, конечно. Почему вы спрашиваете?

– Барбара опять пропала. Нигде не могут ее найти. Думаю, вчерашнее событие ее сильно потрясло. Неужели это она стреляла в Ястреба? Никогда бы не подумал. Или это все-таки были вы?

– Это была она, – терпеливо сказал Дронго. – Она спасла мне жизнь.

– Удивительно, – пробормотал Якобсон. – Интересно, куда она могла пойти? В холле не видели, когда она уходила.

– Вы действительно не догадываетесь, где она может быть?

– Она у вас, – понял Якобсон. – Вообще-то я так и думал. Иначе бы она не стала стрелять.

– Очень глубокая мысль, – раздраженно заметил Дронго, положив трубку на рычаг. И, обернувшись, увидел, как смотрит на него Барбара.

– Он не верит, что я убила Шварцмана? – спросила она, поняв по ответам Дронго, что именно спрашивал их менеджер.

– Немного сомневается. Ястреб был слишком опасен, чтобы его могла вот так просто застрелить женщина.

– Он смотрел все время на тебя, словно меня и не было в каюте, – тихо сказала Барбара, – это было совсем не трудно.

– Очевидно, его предупредили, что ты не будешь вмешиваться.

– Да, – подтвердила она. – Я и не должна была вмешиваться.

– Ты знала, что меня должны были убить?

– Нет. Но я понимала, что там может случиться нечто подобное. Мне поручили организовать эту ночную прогулку по каналам Амстердама, выбрав именно катер, принадлежавший отелю.

– Но ты догадывалась, что меня могут убить?

– Догадывалась, – кивнула она, – но мне казалось это справедливой платой за твое равнодушие ко мне в Брюсселе. А когда ты сказал, что сожалеешь, я почувствовала, что начинаю сомневаться. Но самое главное – я увидела глаза Шварцмана. Это был взгляд палача. Безжалостного убийцы. Такой торжествующий и агрессивный одновременно. И я поняла, что никогда не прощу себе, если он останется победителем.

– Я еще тебя не поблагодарил. В этой поездке все решили спасать мне жизнь, – сказал Дронго, – во всяком случае, спасибо за твою решительность. Он бы наверняка выполнил угрозу, бросив меня в канал с простреленными конечностями. А может, придумал бы еще какое-нибудь издевательство.

– Я это почувствовала.

– Через три часа мы улетаем во Франкфурт, – сказал он, – там снова произойдет обмен. Рэнди улетит в Буэнос-Айрес, а настоящий Джордж Осинский займет его место. Вернее, свое место.

– Почему? – удивилась она.

– Там, на концерте, будет присутствовать американский посол в Германии. А он знает Осинского в лицо и может почувствовать подмену. Они решили не рисковать. Тем более сейчас, когда Ястреб убит. Хотя я думаю, что ничего еще не кончилось.

– Почему ты так считаешь?

– Ты знала, что Мартин работал на МОССАД?

– Нет, – изумленно произнесла Барбара, – конечно, не знала.

– Этот Фонд привлекает разведчиков всего мира, – пояснил Дронго. – Зато это знал Якобсон. Боюсь, что он подозревает и тебя. Это ничем хорошим не кончится.

– Я больше не буду работать с Джорджем, – чуть покраснела женщина, – я могу просто уволиться.

– Не разрешат. Ни в ЦРУ, ни люди Фонда. Как ты поддерживала контакты с представителями ЦРУ?

– Они звонили мне, когда было нужно, и мы встречались. Примерно раз в неделю.

– Каждый раз приходили разные люди?

– Да. Но чаще приходил один человек, которого я называла мистер Джоунс. Он встретился со мной и вчера, в Амстердаме.

– Когда вы должны с ним снова встретиться?

– Я должна ему позвонить перед отъездом в Германию и договориться о встрече во Франкфурте.

– Он оставил телефон?

– Да.

Дронго чуть приоткрыл занавеску своего окна.

– Сегодня хорошая погода.

– Ты не хочешь мне больше ничего сказать? – удивилась она.

– Ничего.

– Ты меня простил?

Он обернулся к ней.

– Ты спасла мне жизнь. По-моему, ты задала глупый вопрос.

Она снова закусила губу, но, ничего не сказав, поднялась, надевая халат.

– Я пойду к себе. Нужно собрать вещи.

Он поднялся, подойдя к ней, бережно поднял правую руку, чуть касаясь губами ее ладони. И больше ничего не было сказано. Она ушла, а он принялся одеваться, чтобы навестить Рэнди Александера, к которому у него был небольшой долг.

Одевшись, он вышел из номера и, спустившись на лифте, прошел в левое крыло, в апартаменты Рэнди. У входа стоял знакомый охранник из службы безопасности отеля.

– А где наши люди? – спросил Дронго.

– Они поехали в магазины, – улыбнулся охранник. – Говорят, уже можно. Вы сегодня нашли и пристрелили убийцу.

– Это был не я, – возразил Дронго, входя в номер.

Рэнди сидел за накрытым столом. По его указанию сюда приносили свежие фрукты, шоколад и шампанское, которые меняли каждые три часа. Рэнди, очевидно, любил клубнику. Увидев Дронго, он заулыбался.

– Я ведь предупреждал, – сказал Дронго, – чтобы ты не приставал к Барбаре. А ты в Брюсселе все-таки решил сделать по-своему.

Рэнди испуганно вскочил, отступая за стол.

– Нет! – запричитал он. – Ничего не было! Честное слово! Я только ей предложил. Ничего не было!

Дронго шагнул к нему, Рэнди побежал вокруг большого стола.

– Не нужно. Я больше не буду. Честное слово, ничего не было.

– Ах ты сукин сын! – зло выговорил Дронго и, рванувшись, успел схватить Рэнди за рубашку, измазавшись при этом в клубнике.

– Нет, – попросил Рэнди и отлетел на пол после сильного удара.

Он заплакал, размазывая слезы по лицу.

– Вставай, – предложил Дронго, – я ведь тебя честно предупреждал. Нельзя быть таким идиотом, Рэнди.

Тот потрогал свой опухший нос и заплакал еще сильнее. Дронго стоял над ним, испытывая смешанное чувство брезгливости и неприятия этого жалкого подонка.

– Вставай, – раздраженно сказал он, – я тебя больше не трону.

Рэнди испуганно отполз в сторону и поднялся, шмыгая разбитым носом, из которого потекла тоненькая струйка крови.

– Иди переоденься, – предложил Дронго, – и поменяй рубашку.

Рэнди поспешил в спальню. Дронго вошел следом за ним. Окна спальной комнаты были распахнуты настежь. Напротив располагались номера Брета и Хуана.

Решили, что все кончилось, вспомнил Дронго, вот молодцы, сразу воспользовались моментом. Он посмотрел на Рэнди, размазавшего слезы и кровь по лицу.