Голливудский мустанг - Генри Денкер

— Пожалуйста! — сказал Джок; его раздражение начало выплескиваться наружу.

— Мы здесь, на студии, думаем… — начал Гринберг.

— Вы думаете! Вам нравится думать, что вы думаете! Руководство любой студии всегда хочет, чтобы кинозвезда выглядела как можно красивей. Сама сцена может требовать резкого освещения. Героиня находится в пустыне. Она много часов шагала под солнцем. Может ли какая-нибудь женщина выглядеть в такой ситуации безупречно? — спросил Джок.

— Звезда — может, — сказал Гринберг, начиная испытывать раздражение. — Звезда должна! — рассерженно добавил он. — В любом случае, сейчас это теоретический вопрос. Потому что мы думаем… здесь, на студии, мы думаем, что вам следует заменить девушку…

Это было сказано неуверенно, с паузами, и поэтому особенно сильно потрясло Джока. Если бы голос главы студии прозвучал твердо, решительно, Джок мог бы ответить резким возражением. Но тон Гринберга, понимавшего, что означает такая замена для всей картины, свидетельствовал о серьезности проблемы. О том, что он испугался за судьбу всего проекта и успех фильма.

— Сменить девушку? Вы шутите! — сказал Джок.

— Нет, не шутим! И это надо сделать срочно, пока мы не увязли слишком глубоко. Поснимайте несколько дней сцены без ее участия. Мы найдем тем временем свободную актрису, которая подойдет для этой роли. Мы будем связываться с вами через каждые несколько часов.

— Я не пойду на это! — крикнул Джок Финли.

— Вы согласитесь, когда еще раз прочитаете ваш контракт! — твердо заявил глава студии.

Значит, они уже проверили и это, понял Джок. Они, верно, запаниковали.

— Не беспокойтесь! Я добьюсь от нее хорошей игры, — сказал Финли.

— Если бы материал позволял надеяться…

— Я сказал, что добьюсь! Я — режиссер!

— Режиссер? Если судить по тому, что мы видели, вам нельзя доверять и пост регулировщика дорожного движения! — выпалил глава студии.

— Послушайте, мистер, я снимаю фильм. Меня ждут актеры и съемочная группа. Я не могу стоять здесь и слушать ваши избитые шутки о режиссерах. Если вы пожелаете сообщить мне нечто важное, звоните. В противном случае не отрывайте меня от работы!

Изумленный радист все слышал. Джок заметил выражение его лица. Он схватил радиста за куртку и сказал:

— Вы — единственный в курс дела. Если хоть одно слово станет известно людям, я убью вас! Это не простая угроза. Я не стану вас избивать. Или увольнять. Я вас убью!

— Послушайте, босс, я клянусь… — пробормотал испуганный человек, поверивший в то, что Джок способен убить ради картины.

— Все начнут спрашивать, о чем шла речь. Я говорю вам — о том, что вчерашний материал превосходен. Поняли?

Испуганный человек кивнул.

Джок немного успокоился. Он ужасно не любил выходить из себя непреднамеренно, спонтанно и считал это проявлением своей неуверенности. Эквивалентом женских слез. Теперь он хотел исправить свой имидж.

— Она — великолепная актриса, но очень чувствительная. Это погубит ее. Мы не можем допустить такое. Верно?

— Да, сэр, — сказал радист.

— Хорошо. Я рад, что вы меня поняли.

Джок почувствовал, что теперь может покинуть радиотрейлер.

Он вернулся на съемочную площадку, широко улыбаясь.

— Они в восторге от вчерашнего материала! Просто в восторге!

Джок подошел к Престону Карру, шутливо заехал ему кулаком в подбородок — таким жестом мужчины выражают свое восхищение, когда не решаются сделать это открыто. Затем Джок взял руку Дейзи и поцеловал кончики пальцев. Этим он дал понять съемочной группе, что первые кадры с Дейзи получили высокую оценку студии.

Съемки были продолжены. Дейзи Доннелл чувствовала себя уверенно, играла вполне хорошо. В течение нескольких следующих часов.

Когда дневные съемки закончились, и Престон Карр направился в свой трейлер, Джок догнал его.

— Прес… я могу поговорить с вами? Как мужчина с мужчиной? У меня неприятности.

— Знаю, — просто ответил Карр. — Студии не понравился материал.

Джок предпочел бы преподнести новость по-своему для достижения нужного эффекта.

— Вы догадались. Каким образом?

— Ты переиграл, — Карр сымитировал удар в челюсть. — Потом поцеловал руку Дейзи. Можно ли было выдать все более явно?

— Думаете, она что-то заподозрила?

— Не знаю. Теперь, малыш, послушай меня. Ты находишься здесь. Снимаешь важную картину. Может быть, самую важную в твоей жизни. Не пытайся обманывать меня. Это не пойдет тебе на пользу. У тебя есть талант. Ты — хороший режиссер. Я помогу Всеми моими силами. Но перестань врать. Хотя бы мне. О'кей?

Самым трудным для Джока было вести прямой, честный разговор. Гораздо легче дурачить, водить за нос руководство студии. Манипулировать им. В эту игру Джок играл хорошо.

— Прес, я не пытался обмануть вас. Я заехал вам в челюсть, чтобы подготовить атмосферу для последующего поцелуя. Потому что… ну…

— Они велели тебе заново отснять вчерашний эпизод.

Джок покачал головой.

— Они хотят заменить ее.

— О Боже, — реакция Престона Карра была тихой, искренней, сочувственной.

— Точно, — сказал Джок.

— Забудь то, что я наговорил вчера. Я сделаю все, что смогу. Я не хочу, чтобы с ней произошло такое.

— Я рад, что вы так настроены. Потому что для борьбы со студией мне понадобится помощь. Если они спросят ваше мнение, что вы скажете?

— Я… я скажу им, что, по-моему, она справится, — пообещал Карр.

— Спасибо, Прес. Я никогда это не забуду!

— Малыш, я снялся в большем числе картин, чем ты поставишь за всю жизнь. Я снимался в хороших картинах. И в плохих картинах. Видел успех, который заслуживает того, чтобы его назвали провалом. И наоборот. Но ни одна картина не стоит человеческой жизни. Поэтому я не позволю им заменить девушку. Даже если она погубит фильм.

Восемь миллионов долларов? Ну и что? Она принесла киностудии сотни миллионов. Они обязаны проявить к ней уважение, доброту, терпимость. Дать шанс. Ты должен дать ей шанс. Не потому, что это укрепит твою репутацию. А потому, что это может спасти ее жизнь. Я ценю эту штуку все больше и больше. Кинобизнес растет, а люди — умирают. Мы оставим Дейзи в твоей картине. И она продемонстрирует хорошую игру. Тогда мы сохраним уважение к себе. О'кей?

Престон Карр протянул руку Джоку. Режиссер пожал ее. Не отпуская руки Джока, Карр внезапно тихо спросил:

— Скажи, малыш, ты спишь с ней?

Джок изобразил на лице благородное смущение. Его глаза говорили: «Джентльмены не делятся такими секретами, а я — джентльмен». Тем самым он сделал ясное признание.