Вундервафля. Сборник - Олег Дивов

Тут дядя Боря повернул наконец-то самолет куда надо, и как на ладони оказался немец. На самой границе видимости, еще немного — и уйдет, только недалеко, спорим на что угодно, дядя следом за ним покатится… Тяпа прибавил ходу — пора было этот балаган кончать. Брать немца живым, как заказывал капитан Ворон, он не собирался. Это надо было сначала распланировать, и опять с хитростью, с подковыркой, выдумать необычный трюк, чтобы взять гада наверняка, а думать — никаких сил не осталось у Тяпы. Убить проще. И намного безопаснее. Пора уже о себе позаботиться.

Тяпа побежал во всю прыть, а дядя Боря — поехал. Диверсант, покалеченный, не мог метаться по полю зайцем, он упал на колено и начал стрелять по фарам. Тяпа услышал, как пули барабанят в самолет. Черта с два ты попадешь в лампочку, гнида фашистская, у тебя сейчас перед глазами сплошное зарево! А дядю Борю мотор прикроет.

Сверху шарахнули из пулемета, теперь не для острастки — прицельно. Видно, тоже устали и решили положить конец веселью. Фонтан земли взлетел в двух шагах от немца. Тот молчал — должно быть, перезаряжался.

— Клёпа, вали его!

— Хенде хох, мать твою!

Немец дал очередь влево — на звук. В ответ прилетело, но мимо. Что там у Клёпы, прицел сбит? Или нарочно деликатничает? У тебя патроны кончатся сейчас, тюха! Лапоть ты замоскворецкий!

— Клёпа, вали его!!! — заорал Тяпа в полный голос и мигом схлопотал очередь в свою сторону, очень близко, неприятно близко.

— Ах ты, падла… — Тяпа пробежал еще немного, прикинул дистанцию: далековато, но сойдет. — Ну, получай!

На самой границе света и тени он встал в стойку для тировой стрельбы, заложив одну руку за спину, аккуратно выцелил противника, задержал дыхание на половине выдоха — и выстрелил.

Длинной очередью — на вспышку — ответил немец, только половина ее ушла в землю, потому что он уже валился лицом вниз.

— Хенде хох!

Из темноты выскочил Клёпа, подбежал к диверсанту, крепко пнул его сапогом, опустил автомат и сказал растерянно:

— Блин, сдох.

Прикрыл глаза ладонью, помахал автоматом призывно:

— Тяпа, ты где? Тяпа!

Тяпа не отзывался.

Рожа у диверсанта оказалась самая что ни на есть рязанская. В кармане — удостоверение офицера СМЕРШ. А в вещмешке — тяжелый ящик. Внутри было что-то наподобие пишущей машинки.

— И вот из-за этой херни… — протянул Дима.

— Сдается мне, это не херня, — сказал замполит.

— А как по мне — вылитая. Променяли Тяпу на ремингтон.

— Напрасно вы так. Предполагалось, что в церкви узел связи армейского значения, не меньше. Тяглов накрыл его, но эта штука уцелела — значит, берегли ее как зеницу ока. Стояла она глубоко в подвале, вход завалило, а мы наступали очень быстро, немцам пришлось драпать, они просто не успели растащить завал и ее достать. Так думал Тяглов, и такое же на этот счет мое предположение.

— Ворон сказал, мы ее тоже ищем. Значит, там после немцев успел порыться Особый отдел. И не нашел. А эти двое за час ее отыскали!

— Может, там был тайник. Наши раскидали завал до конца и, сами того не желая, помогли немцам добраться до тайника… — Замполит равнодушно пожал плечами. — Всякое бывает, это же война. Где война, там неразбериха, все друг за другом бегают, и никто не владеет обстановкой в полном объеме. Вот как мы сейчас. Что за хрень нашли такую… Дядя Боря! Что за хрень?..

— Телеграфный аппарат, — сказал дядя Боря.

— А чего не самогонный? — разозлился замполит.

— С секретом, — добавил дядя Боря.

— Шифровальная машина?

— Откуда мне знать! Как будто я их видел. Откуда у старого механика шифровальная машина? У меня и швейной нету…

— Тогда это ценнейшая вещь. Тогда все было не зря.

— Только Тяпу не вернешь, — сказал дядя Боря. — Лежит себе с дырочкой в левом боку… А в остальном, прекрасная маркиза…

— Такое было звено веселое — и кончилось в считанные дни… — добавил Дима.

— Ну перестаньте вы, товарищи! Ничего не кончилось. Клепикову и Чекалову дадим молодых пилотов, пускай научат их воевать. Сколько раз это уже было!

— Эх раз, еще раз, еще много-много раз, — сказал дядя Боря. — Еще слишком много раз…

— Отставить, — сказал замполит. Захлопнул ящик, убрал его в вещмешок и огляделся. И принялся руководить.

Клёпа не плакал, не ругался, не проклинал судьбу и войну — он словно окаменел. Мертвый Тяпа улыбался. Наконец-то ему не над чем ломать голову, не надо суетиться и торопиться. Замполит взял Тяпу на руки, как ребенка, и они вдвоем с Димой уложили его в штурманскую кабину — так осторожно, словно боялись разбудить.

— Кто-то должен охранять матчасть, — напомнил дядя Боря и мотнул головой в сторону, где лежали рядком, вытянувшись, два покойника у перевернутого самолета.

— Я как раз хотел вас попросить, — мягко и совсем по-граждански сказал замполит. Сейчас все говорили вежливо и вполголоса, с оглядкой на спящего Тяпу.

— Утром вас подхватят отсюда. Привезем особистов, а вас заберем. Только в село не ходите, будьте на месте. Пистолет Тяглова оставляю вам и…

— Еще брезент надо, этих накрыть, а то ведь мокро.

— Нет у нас лишнего брезента. Себя накройте, а эти — обойдутся. Карманы мы вывернули, забрали документы, и хватит. Промокнут — и ладно, нам их не хоронить. Я что сказать хотел… Фирсов! Достаньте свой НЗ, отдайте товарищу Шмаровозу.

При упоминании НЗ Дима как-то замялся.

— Понятно, — сказал замполит. — Он его съел.

— И ничего не съел…

— Красавец… Старшина Шмаровоз, заткните уши на минуточку. Я не могу при младших по званию стыдить офицера, командира звена, который слопал неприкосновенный запас, предназначенный как раз для таких аварийных случаев.

— И ничего не слопал…

— Значит, обменял на водку. И это Герой Советского Союза, пример для всего полка! Благодарю вас, товарищ Фирсов, будет о чем поговорить на комсомольском собрании.

— Я отдал его детям, — заявил Дима.

— Надеюсь, не своим? И на том спасибо. Извините, товарищ Шмаровоз, сами видите… У вас хоть что-то найдется пожевать? До утра продержитесь?

— Найдется, спасибо за заботу, товарищ майор. И не только пожевать есть у старого механика, — сказал дядя Боря. — Обождите минуточку.

Он принес вещмешок, достал флягу, и все молча сделали по глотку, стоя у самолета, где в задней кабине уютно приткнулся головой к борту Тяпа.

— Спи спокойно, боевой товарищ, — сказал замполит.

Клёпа шмыгнул носом, дядя Боря крепко обнял его за плечи.

— Это, конечно, не мое дело, но… Вы, товарищ майор, в этой суматохе про одну птичку божию не забыли? А то она во чистом поле на дереве сидит небось и клювом долбит, долбит…

— Ее забудешь… Но вообще, товарищ Шмаровоз, нехорошо обзывать офицеров дурацкими кличками. И сами прекращайте, и молодежи отсоветуйте. Пора завязывать с этим в полку. А то совсем распоясались. Бырбырдировщики!

— Будет сделано, товарищ майор.

— Тогда по машинам, — сказал замполит, забрал Клёпу и увел с собой.

— Дядя Боря, крутани нас! — позвал Дима.

Дядя Боря крутанул. А потом вдруг Клёпа высунулся из кабины, поманил его и протянул какую-то свернутую веревку.

— Это что? — крикнул дядя Боря сквозь шум мотора.

— Это надо сохранить! Это от Тяпы! Он сказал — историческая вещь!

Дядя Боря хмыкнул, но веревку взял. Когда самолеты скрылись в черном небе, он подсветил себе фонариком и понял, что в руках у него оборванный страховочный фал.

— Ну и ну… — буркнул механик. — А говорили — невозможно!

Уже совсем рассвело, когда со стороны села, до которого было километров пять-шесть, появился всадник. Он приближался очень медленно, и продрогший дядя Боря сначала обрадовался хоть какому-то разнообразию, а потом успел заново соскучиться. Дядя Боря всю ночь бродил вокруг перевернутого «У-2», кутаясь в брезент, и ругал себя последними словами за то, что сразу не пошел в село. Обладая такой ценностью, как авиационное топливо из разбитого самолета, в селе можно было развернуть коммерцию: млеко, яйки, «гитлеркапут». И замполит, конечно, выругал бы механика, но полк в целом был бы ему признателен.

Всадник при ближайшем рассмотрении оказался сивым от старости дедом на заезженной до полного безразличия кобылке. Одет он был по-зимнему: треух да зипун, а на ногах — трофейные сапоги, не простые, офицеру впору. Дед затормозил свое унылое транспортное средство и молча оглядел самолет, дядю Борю, двух покойников. Вытащил кисет, скрутил не спеша козью ножку, задымил… И протянул кисет механику.

— Угощайся, служивый.

Дядя Боря оживился. Похвалил дедов самосад. Щедро сыпанул в ответ своей махорочки — особой, авиационной! Извлек флягу, которой только и спасался всю ночь от простуды. Посетовал, что осталось всего ничего, зато бензину хоть залейся, но летчики бензин, к сожалению, не пьют, им нельзя…