Украинский футбол: легенды, герои, скандалы в спорах «хохла» и «москаля» - Артем Франков

Допустим, в Киев не все приезжали, но лекции в Коверчиано слушали очень внимательно и никогда не стыдились в том признаться. В отличие от иных наших завистников… Так что мы еще немного поговорим. Надо же знать, как и кто цепляется и каким макаром следует сбрасывать эти абордажные крючья.

Лобановский-футболист

Из ныне живущих мало кто видел Лобановского в игре, а кинохроника в те годы была убитая на всю голову. То ли все эти пленки до сих пор хранятся в неких загадочных фондах, то ли и в самом деле нам остались лишь чахлые и невнятные ролики по несколько секунд, где долговязая и несколько нескладная блондинистая фигура (а поди пойми по черно-белым кадрам, что он был рыжий!) куда-то проносится и даже, может быть, что-то забивает. Доверять эмоциям болельщиков – чревато. Всегда перед глазами пример гола одессита Вагапова «Реалу» – великий, несравненный и, главное, постепенно «удлиняющийся»: то с 25-ти метров забили, то с 30-ти, то вовсе с сорока… Если не лень, просто гляньте на YouTube. Так и с угловыми Лобановского, многократно воспетыми как чудо, сокрушавшее орды врагов «Динамо».

Лев Филатов, из статьи в еженедельнике «Футбол»:

«Июль 1957 года. Пишу из Киева отчет о Всесоюзных юношеских соревнованиях в «Советский спорт». Несколько строк из него.

«Левый полусредний Валерий Лабановский (именно так, через «а» – Л.Ф.), получив мяч из глубины обороны, быстро продвинулся вперед. Удар он произвел неожиданно, скрытно, и вратарь тбилисцев только пожал плечами, когда мяч лег в сетку за его спиной».

«Была выстроена «стенка». Однако Лабановский разглядел брешь и точно направил мяч в дальний верхний угол ворот. Счет сравнялся».

Матч тот выиграли тбилисцы, но уж Лобановский, левый инсайд, в этом никак не мог быть повинен. Не могу ручаться, но не исключено, что эти строки положили начало огромной литературе о Валерии Лобановском во всесоюзной периодике. Да и как бы я, автор, вместе с редакционными работниками, мог бы переврать фамилию, если бы этого 18-летнего юношу прежде упоминали? Во всяком случае, я его запомнил, да и как было не запомнить долговязого рыжего, мастерски управлявшегося с мячом.

Со следующего года он в «Динамо» и как свой, коренной, земляк, пользовался дополнительным расположением киевского стадиона. Есть игроки чрезвычайно полезные, но в глаза не лезущие – такой сотворит нечто замечательное, а половина зрителей прозевает. Левый крайний Лобановский был обречен на то, что малейшее его движение было различимо, он был подсуден и близоруким, и профанам. Будучи рослым, массивным, он не оставлял впечатления пробивного силача, давилы, он как бы даже стеснялся пользоваться природой отпущенными преимуществами, норовил пускать в ход только те приемы, которые разучил, понял, освоил. И сутулился, пригибался, никогда не выпрямлялся во весь свой богатырский рост, не пошевеливал гордо плечами, ему вроде бы хотелось выравняться с остальными, чтобы в игре быть на равных. Так мог бы вести себя жираф в компании с антилопами. Казалось, он не знает, как распорядиться руками, куда их деть, они у него выглядели слабоватыми, как бы смущенными. Да и весь он со всеми своими прилежно разученными умениями был на поле фигурой мало того, что заметной, еще и привлекавшей внимание странноватостью, обособленностью, и это заставляло размышлять, как он вообще оказался в футбольном отряде. Мой коллега Мартын Иванович Мержанов постоянно повторял: «Лобановского укоротить бы сантиметров на десять, цены бы ему не было».

Журналист Аркадий Романович Галинский, работавший в те годы в Киеве, носился с идеей, что Лобановский должен играть не на краю, а в центре линии нападения. Я готов был разделить это мнение, да как-то осталось оно непроверенным, не клюнули тренеры (О. Ошенков, В. Соловьев, В. Терентьев, В. Маслов), подозреваю, что и сам «подопытный» не рвался к перемене мест и не из-за пробелов в мастерстве, а слушаясь своего внутреннего голоса рассудка, исключающего какие-либо авантюры. Он так и остался левым крайним, что его в конце концов подвело».

Бесцеремонно прерву цитату мастера, ибо, на мой взгляд, ее необходимо дополнить: Галинский не просто считал, что Лобановский – прирожденный центрфорвард, но и полагал, что исключительно интриги не позволили ему реализоваться на этой позиции. И винил в том бессменного центрального нападающего «Динамо» тех лет Виктора Каневского…

Еще одно замечание по ходу. Позиция Филатова, наверное, придется по душе большему количеству читателей, в том числе и тех, кто небрежно отмахивается от любых претензий в адрес Лобановского – мол, это все спартаковские и московские происки! Он просто по жизни был терпимее и осторожнее, умел избегать слишком конфликтных ситуаций. Когда Лобановский с Анатолием Зеленцовым попробовали, как писал Филатов, обратить его в свою веру, опытный главный редактор «Футбола», простите уж за такую грубость, просто отморозился – сделал вид, что ничего не понимает. Предположу: просто потому что не рисковал вступить в дискуссию – никакой высшей математики, недоступной потомственному гуманитарию, в спорте быть не может…

К тому же Лев Иванович, по всей видимости, действительно недолюбливал попытки «проверить алгеброй гармонию» и куда больше ценил в футболе иррациональное, саму игру. Это сейчас потуги «тренеров-интивитуистов» и поддерживающих их своей беспросветной темнотой болельщиков, которым лень вникать во что-то серьезное, выглядят уж очень замшело на фоне компьютеризации всей человеческой цивилизации, не только футбола. Значит, Лобановский и его соратники просто смотрели дальше, глубже, прозорливее остальных, а их не понимали те, кто не мог или не хотел перестраиваться? Думаю, что так. И совершенно не исключаю, что Лобановский все-таки пришел слишком рано.

Зато Галинский в силу долгой работы в Киеве куда больше знал и видел, чем Филатов и мы с вами, этого у него не отнять.

Аркадий Галинский, «За кулисами футбола»:

«В пятидесятые годы Лобановский был гордостью своего тренера Корсунского, работавшего в одной из киевских ДЮСШ. Основы педагогики Корсунского состояли в следующем. После того, как десяти-одиннадцатилетние мальчики заканчивали первичный курс обучения (главным образом – работе с мячом), он формировал несколько команд, в каждой из которых ребята подбирались как бы по собственному желанию, ибо всех их тренер опрашивал предварительно по такому, примерно, принципу. «Коля, кого бы ты хотел иметь ближайшим партнером справа? — выяснял он у мальчика, которого намечал, допустим, в центральные защитники. — Васю, говоришь? Хорошо. А если не Васю? Подумай! Игоря? Ладно. А слева? Сережу? А если не Сережу?». И т. д. и т. п.

Все полученные сведения Корсунский заносил в гроссбух и затем довольно долго над ним колдовал. В итоге каждый мальчик находил рядом с собою в составе команды только тех, с кем взаимодействовать в игре ему было легко и приятно. Благодаря этому ребята раскрывались до конца, проявляя свои самые лучшие качества. Опросы, с помощью которых Корсунский регулировал расстановку игроков, он практиковал во всех возрастных группах, вплоть до выпускной. Пройдет три месяца – и новый опрос! Из школы Корсунского вышло немало знаменитых футболистов, но наибольшие надежды он возлагал на Лобановского, говорил, что у этого долговязого рыжего паренька – редкий, бесценный дар. «У рыжего есть все, чтобы стать выдающимся центрфорвардом: сообразительность, уникальный глазомер, поразительная для его высокого роста координированность, мощный накатистый бег, отличная прыгучесть, комбинационный талант, трудолюбие, смелость, точность ударов и передач, филигранный дриблинг. Уложить его на газон можно только ударами сзади» – эти слова Корсунского записаны в одном из моих тогдашних блокнотов.

Лобановский и сам понимал, что коронное его место, на котором он может добиться наибольшего успеха, — центр нападения (в ту пору у нас играли еще по системе дубль-ве). И вот, когда он стал наконец центрфорвардом киевского «Динамо», когда его пригласили на это же амплуа в сборную СССР, то есть когда Лобановский обратил на себя внимание публики, специалистов и прессы, он согласился… перейти на левый край (в киевском «Динамо»). Я даже написал в этой связи статью (она называлась «Виолончель или скрипка?»), публикацией которой надеялся воспрепятствовать окончательному переводу в «виолончелисты» «первой скрипки» киевлян – Лобановского. Статью поместил еженедельник «Футбол», и сам «первый скрипач» ее содержание одобрил, но только в приватном разговоре со мною, ибо не отваживался перечить тренеру Соловьеву, который эту нежелательную для Лобановского перестановку произвел. Тут надо сказать, что, критикуя в своей статье решение Соловьева как ошибочное, я в данном случае собственную компетенцию не преувеличивал: аналогичной точки зрения придерживались Аркадьев, Качалин, Ошенков, другие футбольные авторитеты.