Дети змей, дети волков - Янина Волкова

Поднимается она на ноги и помогает матери встать. Краем глаза замечает Ренэйст в толпе знакомый силуэт, но Витарр так и не решается подойти. Становится ей горько от этого; она хотела бы увидеть его, сказать: во всем, что произошло, нет его вины. Наверняка ведь именно так он и думает, что, сгубив их брата, погубил и сестру.

Только вот дело в том, что он ни в чем не виноват. Ни в смерти Хэльварда, ни в том, через что Ренэйст пришлось пройти. Его собственный путь был ничуть не легче.

Но от этих мыслей отвлекает девушку темная могучая фигура, налетевшая на нее всей своей тяжестью. Ренэйст отрывают от земли, прокручивают, подняв в воздух, а после этого целуют так крепко, что звезды рассыпаются у нее перед глазами. Он продолжает держать ее в своих объятиях, высоко над землей, и Волчица запускает пальцы в густые волосы своего Медведя, впиваясь в его губы крепким и требовательным поцелуем, не желая его отпускать. И безразлично ей то, что на них смотрят, весь мир сужается лишь до них двоих и таких желанных касаний, что были нужны ей так долго. Все теряет свое значение, все, кроме него, и между поцелуями шепчет она его имя:

– Хакон… Хакон…

Он опускает ее на ноги, но не выпускает из своих рук, обнимая так крепко, словно бы желает слиться с ней в единое целое. Все, что угодно, лишь бы не отпускать ее больше из своих объятий. Отстраняется берсерк совсем немного, бережно обхватив лицо ее своими ладонями, и, смотря в голубые глаза возлюбленной своей женщины, шепчет тихо, чтобы услышать смогла только она:

– Ренэйст, луна моя, ты жива. Это подарок богов, не иначе. Все это время я просил о том, чтобы тебя вернули ко мне, и теперь не могу поверить, что снова могу тебя видеть. Клянешься ли ты, что это не сон?

– Клянусь, – пылко отвечает она, закрывая глаза, когда он прижимается лбом к ее лбу, – клянусь, это не сон.

От него пахнет солью и холодом, и смотрит Хакон с такой нежностью, что внутри все тает. Ждал он ее, верил, что она сможет вернуться, и так хорошо ей от мысли, что любовь его ни на толику не стала слабее. Сейчас, когда ей не грозит опасность, в полной мере ощутить она может то, как сильно по нему тосковала. Ей не хватало его любви, и если бы только Хакон рядом был в опасном этом путешествии, то, пожалуй, куда проще было бы ей справиться с ним.

Но момент счастья, томный и желанный, прерывает голос Исгерд ярл. Та, пробившись сквозь толпу ближе, останавливается прямо перед Ренэйст, замершей в объятиях Хакона. Между ними расстояние вытянутой руки, поэтому с легкостью может увидеть Белолунная эмоции, пляшущие на дне зеленых глаз. В планы некогда солнцерожденной рабыни не входило неожиданное возвращение якобы мертвой наследницы конунга.

Ренэйст щурит глаза. Хакон обнимает ее крепче, прижимает ближе к себе, пытаясь заслонить собой от ядовитых глаз. Только вот сейчас Ренэйст не нужна защита, и, выбравшись осторожно из рук Хакона, она сама встает перед Исгерд ярл.

– Хороши твои косы, – говорит та с легкой насмешкой, – но все же ты жива. Мы и надеяться не смели на подобное чудо. Никак мертвые боги из могил восстали, чтобы тебя спасти. Только вот возвращение твое изрядно усложняет и без того сложную ситуацию, в коей оказались мы.

– И что же, предлагаешь мне тотчас умереть, дабы облегчить всем участь? Я вернулась для того, чтобы навести порядок не только в Чертоге Зимы, не только в землях нашего народа, но и в землях детей Солнца. Мой отец назвал меня своей наследницей, и по праву рождения я займу отцовский престол, – обернувшись, Ренэйст сжимает нежно ладонью грубоватые пальцы Хакона, смотря в его глаза. – И он будет рядом со мной, плечом к плечу. Так, как Ганнар Покоритель и желал, пока не отправился к праотцам.

Беспокойный шепоток повторяется; в изумлении северяне, откуда только вернувшейся воительнице известно о гибели ее отца. Обернувшись, видит Ренэйст удивление и на лице Исгерд ярл, которую продолжает подозревать в содеянном преступлении после того, что узнала она в Дениз Кенаре. Та же, совладав со своими эмоциями, колкий и холодный взгляд бросает на дочь, стоящую чуть в стороне. Но между Исгерд и Хейд возникает Ньял; он закрывает Ворону своим плечом, и суровый взгляд его не сулит ярлу ничего хорошего. Исгерд не стоит идти против Звездного Холма, и она сама это знает. Змея будет действовать аккуратно, но хитро. Чертог Зимы и без того уже в ее руках, и, коль удастся ей удержать волнение его жителей под своим контролем, все будет так, как она пожелает.

Возвращение Ренэйст не станет большой помехой.

– Воинственно ты настроена, хорошо. Вот только, пока тебя не было, народ севера сам свою судьбу вершить стал. Одним твоим желанием ничто не будет решено, и потому вновь нужно будет созывать нам совет ярлов. Захочет ли Витарр отказаться от того, что ему по праву первенства принадлежит?

Витарр все же борется за престол отца. Лишь сильнее убеждается Ренэйст в том, что стоит им поговорить, да лучше без лишних свидетелей. Однако сейчас, вернувшись наконец-то домой, она не готова так скоро приниматься за решение подобных вопросов. Так плохо было ей вдали от родных людей, и что же теперь? Испытания ее вовсе не закончились, но так устала она, что просто не сможет сражаться. Плечи Ренэйст опускаются, чувствует она, как страхи и неоправданные ожидания душат ее.

Чувствуя свое превосходство, хочет Исгерд продолжить давить на нее, только вот кюна вмешивается. Подходит Йорунн ближе, встав подле дочери, и не позволяет ярлу ни слова сказать.

– Моя дочь, – сквозь зубы цедит кюна, – столь тяжкий путь проделала не для того, чтобы тут же мы возлагали на нее прекращение распрей, возникших между ними. Я хочу верить в то, что мои дети смогут найти решение, которое приведет нас на верный путь. Но сейчас Ренэйст стоит отдохнуть после дороги, которую она прошла. Потому, прошу, возвращайтесь в свои дома. Как только она отдохнет, мы вернемся к вопросу о наследовании.

Против слова кюны никто не пойдет, и потому постепенно собравшиеся начинают расходиться. Ренэйст смотрит пристально в спину уходящей Исгерд ярл и хмурится, понимая, что справиться с ее корыстью будет не так уж и просто. Чувство тревоги разливается по венам, вынуждает ее дышать тяжело. Пребывает она в запутанных своих мыслях, когда из них вырывают ее руки Хакона. Трепетно прижимает Медведь ее к себе, оглаживает ладонью по