Дрессировщик. Приручение (СИ) - Николаева Ольга "Anabolik"

Но даже в страшном сне она не могла представить, что закончится именно так…

— Завтра ты переезжаешь в другое место. Я уже предупредил Свету, чтобы она начала собирать твои вещи.

Женя вскинула испуганные глаза, хотела спросить о чем-то, но не успела: Игорь уже продолжал свою речь, как будто заученную.

— Теперь ты будешь жить у моего партнера. Симонов Валерий Александрович. Слышала о таком?

— Нет… — Игорь, наверное, не столько услышал, сколько догадался об ответе. Так тихо и безжизненно он прозвучал.

Стоило бы, конечно, расспросить об очень многом. О самом важном и не очень. Об очень многом, чтобы хоть слегка разобраться в происходящем. Но Женя, словно оглушенная, молчала. И не потому, что Суворов запретил ей задавать лишние вопросы. Нет. Ее пришибло осознание: знала же всегда, что когда-нибудь эта сказка закончится. Отгоняла дурную мысль, чтобы не накликать беды, да не помогла эта детская уловка. Думай о плохом, не думай — оно случится, если должно было случиться.

Вот и ее сказка с Игорем закончилась, не успев как следует начаться. И какая разница, по какой причине? Ее же с детства учили, что сказок в жизни не бывает. Она же продолжала отбрыкиваться и верить, верить в чудеса. Но вот — спасибо Игорю. Кажется, теперь он ее по-настоящему научил.

— Значит, познакомишься по факту. Сашка тебя отвезет завтра. Я его тоже проинструктировал.

— Можно, я сама? — не хватало еще видеть глаза водителя, который всегда относился к ней с теплом и заботой. Чтобы он смотрел на нее и сочувствовал? Чтобы жалел, а может, даже презирал?!

— Нет. Я должен быть уверен, что тебя доставили вовремя и в нужное место. — Кто бы сомневался, что Суворов не позволит ей поступить по-своему, даже в такой мелочи.

— Как вещь, да? — Женя усмехнулась. Смахнула нечаянную слезинку, которая выступила сама, без ее позволения. Закусила губу, не позволяя ей некрасиво задрожать.

— Как самую дорогую вещь, если тебя это успокоит.

— Спасибо и на этом… — Все усилия Игоря Дмитриевича Суворова, направленные на то, чтобы сделать Женю взрослым человеком, были ерундой и мелочью. Нескольких минут сегодняшнего разговора хватило, чтобы она перестала быть ребенком.

— А можно, я… — последние остатки веры в чудо еще пытались трепыхаться. Или это она спросила уже от безысходности: терять нечего, так почему бы и не попытаться?

— Можно что?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Можно, я просто уйду из вашего дома? Не к этому… Валерию… А просто уйду?

— Нет. Нельзя. Помнишь, ты когда-то обещала, что сделаешь все для меня, абсолютно все?

— Помню… — Правда, она совсем иначе представляла это «абсолютно все».

— Ну, вот. Пришла пора выполнять обещания…

Что заставляло ее видеть человеческие черты в этой бездушной, холодной машине, спрятанной под обликом красивого, зрелого и умного мужчины? Глупость и детская вера в лучшее.

— Спасибо за науку, Игорь Дмитриевич. Я поняла вас.

— Отлично. Я рад, что у нас все обошлось так спокойно, без скандалов и обид.

— Я… тоже… рада. Еще раз спасибо за все! — она развернулась к выходу. Сил не оставалось, чтобы смотреть на это, некогда любимое и дорогое существо без сердца.

— Ты как будто прощаешься, Женя… — догнало ее вслед.

— Вы же меня отдали. Да, прощаюсь. — Ушла, не оглядываясь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍