Дрессировщик. Приручение (СИ) - Николаева Ольга "Anabolik"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А теперь вопрос: что дальше будем делать? Раздеваться или целоваться?
Нет. Все же, Суворов был откровенно рад, что затеял это долгое совращение малолетних. Растерянность в глазах Жени, которая серьезно задумалась над выбором, снова повеселила. Часто ли плотское удовольствие сопровождается еще и моральным удовлетворением, особенно, в его возрасте, когда многое уже порядком приелось?
— Ну, о чем задумалась? Не знаешь, от чего отказаться, да? — Теперь его пальцы уверенно сдвигали вниз кромки чашечек. Отчаянно хотелось увидеть все, что под ними спрятано, попробовать, и не только пальцами, как оно ощущается без преград. Но приходилось смотреть прямо в лицо девушке. Там сейчас происходила намного более любопытная борьба.
— Я вообще ничего не знаю. Как можно выбрать между вещами, о которых тебе ничего не известно. — Женя собралась с мыслями и даже смогла говорить вполне связно. Правда, губы облизывала настолько откровенно, что могла бы и промолчать, Игорь и так все понял.
— Еще одно важное правило в этой науке. Слушай и запоминай. Если не хочешь выбирать, соглашайся на все сразу, и проси еще бонусы сверху. Поверь, тебе вряд ли кто-нибудь когда-нибудь откажет, — увидел, как задумалась недоверчиво, поспешил закрепить свою мысль, — а если откажет — сам дурак, шли его на хрен и ищи того, кто предложит все сам, не дожидаясь просьб.
— Я, наверное, пойму вас, когда-нибудь. Но сейчас ничего не могу разобрать. Странные вещи какие-то, — Женя явно истомилась ожиданием, устала от неутоленного возбуждения, начала говорить, что думает, не скрываясь.
— Забей. Я тебе потом повторю, и не раз еще. — А руки уже постепенно сдвигали лямки по сторонам. Глянул коротко вниз, сглотнул, проследил, как пальцы двигаются по белой коже, будто бы и не свои. Сосредоточился на том, что свитер пора стягивать полностью, но желательно отвлечь девушку. — А сейчас обнимай меня. Хватит тискать подушку. Давай, давай. Все должно быть по-честному, а не только в одни ворота.
Прищурив глаза, смотрел, как неуверенно девушка поднимает руки, только ноздри раздул, втягивая воздух, когда подрагивающие пальчики прикоснулись к плечам и застыли там, не двигаясь. Молчал и смотрел, ждал, пока сама созреет и догадается, что нужно делать дальше. Не сказал ни слова, когда Женя снова зажмурилась. Хотелось бы, чтобы видела его сейчас, но давить было не время. Ей так легче делать первые шаги, значит, не нужно было мешать. Игорь не хотел приучать к тому, что всегда он должен выступать первой скрипкой. И удовлетворенно выдохнул, когда маленькие ладошки плотно легли на его мышцы, пошевелились, будто привыкая, двинулись ближе к шее. А потом, будто их с поводка спустили, начали смело оглаживать, пробираясь под воротник, сначала к ключицам, потом пробрались назад, к затылку. Пальчики нежно пробежались вверх, по коротким волосам, вниз, словно Женя сейчас на ощупь знакомилась с его телом. Когда дело дошло до лица, Суворов понял, что ему надоело играть в эти игры. Занялся тем, что полчаса назад планировал, начал целоваться. А раздевал уже между поцелуями, уверенно, привычно.
Глава 20
Женя потерялась. Впервые в жизни вот так, начисто, полностью, перестала думать и соображать. Раньше никогда, ни от счастья, ни от горя, ни от радости, ни от боли и страха, не утрачивала способность мыслить, оценивать происходящее, принимать решения, хоть сколько-нибудь взвешенные. Даже тогда, в интернате, когда позволяла делать с собой отвратительные вещи, она страдала, но думала о том, что происходит, заставляла себя молчать, терпеть и подстраиваться, чтобы не стало хуже. Лишь осознав, через какое-то время, что ничем себе не помогла, только зря мучилась, она сбежала. И это тоже не было эмоциональным порывом, а единственным способом выжить. Потому и сейчас, до самого последнего момента, даже растворяясь в тепле и ласке мужчины, слушая и не всегда понимая его слова, где-то подспудно боялась повторения истории. Ждала, что вот-вот настанет отрезвление, сладкая сказка закончится, и наступит раскаяние, стыд, боль… Все, как и раньше. Еще сложнее было от того, что рядом был не противный и грязный детдомовец, просто чуть добрее других и не похожий на садиста, а Игорь Суворов. Как потом жить в его доме, смотреть в глаза, благодарить за все хорошее, если маски слетят? Сбежать отсюда, не прощаясь, девушка не смогла бы…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Все эти мысли и страхи терзали ее ровно до того момента, пока Игорь не прекратил разговаривать и задавать очень сложные вопросы. Его губы, уверенные, жаркие, не дающие сделать ни выдоха, ни вдоха, вдруг отключили в Жене все способности. Оставили где-то за гранью сознания. Что она дальше делала, какие вольности позволяла рукам — и мужским, и своим собственным — если бы кто спросил, никогда бы не вспомнила. Только, наверное, и смогла бы воспроизвести, что какое-то нестерпимое желание приблизиться к мужчине, слиться, вобрать в себя его кожу, волосы, мышцы — все, до чего могла дотянуться. И ощущение, что ей не хватает чего-то, очень сильно не хватает.
Женя целовалась впервые в своей жизни. В их интернате такие вещи никого не интересовали, а у парней вообще считалось позорным, если кто-нибудь просто заподозрит в страсти к "слюнтяйству". Так, потеряв девичество много лет назад, она до сих пор и осталась абсолютно неопытной в поцелуях.
А это, наверное, и было самым важным и главным между женщиной и мужчиной. То, что превращало унизительный акт насилия в какую-то сладкую сказку.
Так она подумала, когда смогла немного отдышаться. В этот момент Игорь оторвался от ее губ, перебрался на скулы, шею, щеки… Ей бы начать стесняться, наверное, ведь способность соображать вернулась. Но страхи, сомнения, неуверенность куда-то улетучились и больше не возвращались. Ей было хорошо. Великолепно просто. И почему-то казалось, что дальше будет еще лучше.
Неожиданный громкий звук, откуда-то из дальнего коридора, внезапно отрезвил. Женя замерла, боясь шевельнуться, Суворов поднял голову и застыл, прислушиваясь…
Игорь посмотрел внимательно на дверь, ведущую из комнаты, распахнутую настежь, потом на Женю. Прищурился, потом внезапно вскочил. Оставил её, тут же покрывшуюся мурашками от прохлады, а может быть, от внезапно нахлынувшего стыда: свитер давно был снят и сброшен куда-то за голову, лифчик расстегнут и спущен вниз, давно уже ничего не закрывая, и девушка представила, как она сейчас выглядит со стороны. В глазах Игоря тоже, наверное, не представляла ничего хорошего…
— Лежи спокойно, не дергайся. Я сейчас дверь закрою, — мужчина, вроде бы и не смотревший сейчас в ее сторону, сразу уловил попытку спрятаться, прикрыться.
— Но… вдруг там… видели… — Грозный оклик Суворова нисколько не остановил ее, Женя продолжила натягивать белье обратно и даже попыталась спорить.
— Если видели, то уже поздно что-то скрывать, поверь мне. Все, что не разглядели, сами додумают. — Он закрыл дверь, щелкнул замком, проверил еще, для надежности, и двинулся обратно к Жене. — А чем больше ты будешь стесняться, стыдиться и скрываться, тем шикарнее и красочнее будут эти фантазии. Так что, сейчас забываешь все свои страхи и ходишь по дому с гордо поднятой головой. Поняла меня?
Игорь присел на край дивана, наблюдая за неуклюжими попытками девушки привести себя в порядок. Ей раньше никогда не приходилось одеваться в таких неудобных условиях, да еще и нервы сдали — руки подрагивали, путались в лямках и застежках…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})— Убери руки. Я тебя раздевал, я же и одену. Только смирно сиди, не дергайся, — он не вытерпел, перехватил ее руки. Быстро и споро застегнул белье, достал свитер из-за подлокотника, натянул Жене на голову, расправил на теле. Ничего сейчас не напоминало в его движениях того пылкого и страстного поклонника, что недавно ласкал ее, не отрывая губ и рук. Этот контраст замораживал что-то в душе девушки, что-то нежное, только начавшее прорастать…
