Путешествие к Центру - Брайан Стэблфорд

— Тоже не знаю. Но если местные ребята вылезали аж на третий уровень, чтобы захватить вас, то, полагаю, звездного капитана и остальных они прихватили по пути. Сдается мне, они не хотят, чтобы кто-то вернулся назад и рассказал о них, а еще похоже, что теперь у них под арестом все, кто знает сюда дорогу.

Эта явная ложь предназначалась как для него, так и для тех, кто нас подслушивал. Журнал Саула Линдрака по-прежнему лежал в вездеходе на поверхности. Тетраксам потребуется некоторое время, чтобы отыскать еще одного франкоговорящего человека для перевода, но они это сделают. Они очень дотошны, когда захотят.

Больше ничего не дождавшись от Гююра, я спросил:

— Как вы следили за нами в уровнях?

Это была лишь уловка, чтобы затушевать эффект от произнесенной мною лжи, и намек, что ложь эта предназначалась для обмана таинственных наблюдателей. Он наверняка знал, что оставленный им в книжке жучок все еще был наверху.

— Жучок был в пятке твоего ботинка, — ответил он. — Когда великан взял твой вездеход, мы поняли, что тебе нужен будет другой термоскафандр. Где бы этот ботинок ни прошел, он оставлял органический след. Мы могли идти по нему куда угодно, но нас интересовал о только расположение шахты. Мы собирались подождать вас там, в надежде, разумеется, что вы вовсе не вернетесь. Нас вполне устраивало, если б по иронии судьбы андроид перебил всех вас, как он сделал это с моими людьми, разве нет?

Я не стал говорить, что мы, предусмотрев такую возможность, оставили наверху шахты Крусеро. В этом не было ни логической, ни дипломатической необходимости. Я решил — пусть он думает, что расстрел из огнемета организовали местные хозяева.

— Ладно, что было, то прошло. Вопрос — что нам делать дальше?

— За моей спиной нет ничего, кроме глухой комнаты, — сообщил Гююр.

— Здесь то же самое. Значит, у нас есть только одно направление, куда идти, и кто знает, кого мы там можем встретить? Не хотите возглавить шествие?

— У меня есть пистолет, — напомнил он. — Ты пойдешь первым.

Амара Гююр определенно принадлежал к тому типу разумных существ, которым лучше не показывать спину, но иногда другого выбора просто нет.

Я свернул в коридор, где никто из нас еще не был, и пошел навстречу новым неожиданностям.

Коридор мог бы стать настоящим лабиринтом, если б того захотели наблюдатели, — в глубине души я был уверен, что они могли открыть множество дверей и других проходов, — но их цель, похоже, состояла лишь в том, чтобы доставить нас из точки А в точку Б.

Точка Б, как выяснилось, представляла собой большое открытое пространство. Мы вышли из узкого портала и оказались в инопланетном лесу. Под словом «инопланетный» я имею в виду, что он не был похож ни на одно из тех мест, где мне доводилось бывать, — а поскольку Земля в их число не входила, я не мог судить, что за равнина была мне показана по пробуждении, но внутри жило легкое ощущение, будто от того пейзажа веяло чем-то родным. Однако при взгляде на окружающие деревья и кусты всколыхнулись совершенно противоположные чувства: это — место, с которым у меня точно не было никаких родственных связей.

И вовсе не их формы выглядели для меня странно, — листья, как я понимаю, могут иметь настолько разную форму, что никакой из них не покажется чем-то сверхординарным, но вот пропорции — другое дело. Листья были все очень крупные, темной окраски По большей части они имели зеленый цвет, хотя некоторые — красный и фиолетовый. Цветы, весьма крикливой окраски, были очень велики: с человеческое туловище каждый. Желтые имели цвет охры, синие индиго, красные — темно-кровавый; тычинки и пестики, собранные в центре цветка, все были черные. В основном цветы имели форму колокольчика, хотя встречались и полусферические, полые внутри; но все без исключения смотрели вверх, на потолок, сиявший золотистым электрическим светом примерно в двадцати метрах над лесным полом.

Растений, напоминавших деревья, здесь было очень немного, и ни одно из них не казалось маленьким. Скорее это были кусты, только укрупненные, или же водяные лилии великанских масштабов. Они росли плотно друг к другу, не оставляя между собой даже узеньких тропинок, где мог бы без помех гулять гуманоид. Они нависали надо мной, и хотя их самые высокие побеги достигали лишь трех четвертей расстояния до искусственного неба, они, казалось, господствовали даже в этом оставшемся свободном пространстве. Запах стоял одуряющий, приторно-сладкий. В лесу раздавался шум, похожий на жужжание трещотки, и сначала я никак не мог определить его источник. Затем увидал, как что-то ползет по лепестку одного из цветков, и понял, что это гигантское нелетучее насекомое, размером с человеческую голову, такого же темного окраса, как и растение, которое оно инспектирует, а расцветка делает его незаметным, пока оно не движется. Тогда до меня дошло, что звук наверняка исходит от аналогичных тварей, стрекочущих наподобие кузнечиков. — Узнаешь это место? спросил я вормирана почти шепотом.

— Нет, — ответил тот. — Я путешествовал по большинству тропических мест моей родной планеты, но не видел ничего, хотя бы отдаленно напоминавшего это.

Тут я подумал, не является ли данная территория местом обитания людей, населяющих этот слой. Если да, то они запросто могут оказаться великанами. Но полагаться на это умозаключение я не стал. Во-первых, потолок был всего лишь в двадцати метрах над нашими головами — не выше, чем на первом, втором и третьем уровнях, где когда-то обитали гуманоиды нормальных размеров. Во-вторых, серая стена в обе стороны от дверного проема заметно закруглялась, уходя вдаль. Если эту кривизну экстраполировать, получалось, что мы находились на замкнутой территории диаметром не более километра. И это был просто большой сад или виварий; но ни в коем случае не целый мир.

Я собрался было спросить, что делать дальше, но вопрос так и остался незаданным, потому что до нас донесся новый звук, гораздо более громкий, чем жужжание опылителей, ползавших вокруг по гигантским цветкам.

И звук был безошибочно узнаваем: ружейная пальба. Не из пистолета-огнемета и даже не из игольника, но из старинного карабина, извергающего настоящий град пуль.

Едва выстрелы смолкли — зашумели насекомые. Когда мы услыхали их впервые, они, очевидно, находились в благодушном состоянии, теперь ими овладела паника. Трескотня усилилась в тысячу раз, превратившись в ужасающий скрежет, который продолжался не утихая.

Я зажал уши ладонями, чтобы хоть как-то избавиться от шума, и Амара Гююр сделал то же самое, однако игольник он по-прежнему крепко держал в правой руке. Я попытался отступить в коридор, из которого мы вышли, но наткнулся на твердую стену и, полуобернувшись, с удивлением обнаружил, что портала больше не было. Серая стена, отрезавшая нас, выглядела монолитно, без щелей.