Не изменяя присяге - Александр Лоза

Первая партия пошла 18-футовым фарватером, почему суда, сидевшие глубже 18 футов, были обречены на оставление в руках белофиннов. Среди этих судов были яхты “Штандарт”, “Полярная Звезда”, на которых размещался Центробалт, мастерская “Ангара” и посыльное судно “Кречет” со штабом командующего. После переговоров с Центробалтом была выявлена возможность вывода этих судов, но другим фарватером, который не использовался из-за его трудности и малой обследованности. Однако операция удалась. Переход всей массы судов сопровождался большими трудностями и совершен был в 10–12 суток. В момент, когда суда должны были выходить из Гельсингфорса, масса командного состава покинула свои суда».

Начальник первой бригады линкоров контр-адмирал С. Зарубаев докладывал 23 мая 1918 года А. Щастному, что причинами ухода офицеров являются: «полная неопределенность, травля, бесправие офицеров, наряду с остающейся громадной ответственностью».

Среди флотских офицеров в Гельсингфорсе уже давно ходили разговоры о подпольных офицерских организациях, созданных в Петрограде и Москве. Упоминалась фамилия капитана 2-го ранга Чаплина, как одного из организаторов подпольного сопротивления большевикам. Говорили и о Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, организованной большевиками в Петрограде еще в конце прошлого года, и о жестоких методах ее работы — массовых арестах и расстрелах.

Доходили до офицеров слухи и о страшном голоде в Петрограде, об облавах ЧК, о разгуле бандитизма и эпидемии тифа. В Финляндии, в разгар междоусобной войны «красных» и «белых» финнов, тоже было голодно, но вопрос о смерти от голода никогда не стоял.

Бруно Садовинский со страхом, не свойственным его натуре, беспокоился о судьбе Ирины, находившейся в Петрограде.

«Господи, что же в Питере теперь творится? — с тревогой думал Садовинский. — Как там Ирина?» — Он ничего не знал о ее судьбе и надеялся, вскоре пробравшись в Петроград, разыскать ее.

Боевые, сплоченные и сплававшиеся офицеры эскадренного миноносца «Расторопный» — исполняющий обязанности командира корабля мичман М. М. Воронин, инженер-механик мичман Н. Т. Гуляев — не приняли большевистскую революцию и в дальнейшем воевали с большевиками на фронтах «белой» борьбы. Лишь не так давно прибывший на «Расторопный» молодой офицер мичман А. А. Перротте остался на корабле. В отсутствие других офицеров он был избран матросами выборным командиром эсминца и приложил много личных усилий и трудов для того, чтобы миноносец «Расторопный» смог отойти от стенки Гельсингфорса и совершить переход в Кронштадт.

О таких офицерах контр-адмирал С. Зарубаев докладывал А. Щастному:

«В настоящее время на службе остались те из офицеров, которые, сознавая, что присутствуют при агонии флота, решили остаться до полной его ликвидации, которая, по-видимому, уже недалеко, и таким образом исполнить свой долг до конца. Трагическое положение этого немногочисленного офицерства, несущего на себе всю тяготу службы, должно быть по заслугам оценено государством и обществом».

Много лет спустя, в советское время, в газетной статье, которая называлась «Боевые курсы “Расторопного”», пожилой Александр Александрович Перротте, вспоминая те далекие годы, писал:

«С большой гордостью вспоминаю миноносец “Расторопный”. Это был трудный год, когда империалистическая Германия наступала на Прибалтику и Финляндию, и нам, балтийским морякам, пришлось принимать экстренные меры по спасению флота от немецких захватчиков.

Корабли Балтийского флота в труднейших условиях (лед в Финском заливе превышал 1 м) 12 марта — 22 апреля 1918 года совершили переход из Гельсингфорса в Кронштадт.

Еще на зимней стоянке в Финляндии, не желая служить молодой Советской Республике, с нашего миноносца сбежал командир. И корабль принял я, тогда молодой мичман».

В дальнейшем бывший мичман Российского Императорского флота А. А. Перротте продолжил службу у большевиков на Каспийском море, воевал на эсминце «Расторопный» под красным флагом в составе Азово-Каспийской военной флотилии.

11-го и утром 12 апреля вышли посыльное судно «Кречет» под флагом начальника морских сил республики А. Н. Щастного, 10 эсминцев, два сторожевых судна, сетевой заградитель, тральщик, гидроавиатранспорт и 20 вспомогательных судов. Среди эсминцев третьего отряда кораблей был и эскадренный миноносец «Расторопный», который совершил переход из Гельсингфорса в Кронштадт под начальством А. А. Перротте.

Подводя итог «ледового похода» кораблей, капитан 2-го ранга Г. К. Граф писал: «Это был исторический, но вместе с тем глубоко трагический поход русского флота, так недавно мощного, в блестящем состоянии, а ныне разрушенного, не пригодного ни к какой борьбе. Во время этого последнего похода на флоте еще раз вспыхнула искра прежней энергии, прежнего знания дела, и личный состав сумел привезти его развалины в последнюю базу.

Флот окончательно замер, то есть стал только сборищем кораблей, без руководителей и личного состава. Кронштадт и Петроград превратились в кладбище его прошлой мощи и славы, а сами корабли — в живые трупы».

Бруно Станислав-Адольфович Садовинский отказался быть участником этой последней драмы Балтийского флота. Он не принял участия в «ледовом походе». Тяжелейшее решение, принятое от боли за гибнущую страну, от горечи поражения в войне, от мерзости открытого предательства большевиками интересов России в войне с Германией, от недовольства развалом флота и отвращения к распоясавшимся «братишкам» — матросам, от возникшей ненависти к большевикам за развязывание террора против своего же народа — это тяжелейшее внутреннее решение, решение о вооруженной борьбе с большевистским режимом, было принято Садовинским еще в Гельсингфорсе.

Он был холост, молод, силен, и терять ему было нечего.

После «ледового похода» А. Н. Щастного, организовавшего эвакуацию основных сил Балтийского флота из Гельсингфорса в Кронштадт и спасшего для большевиков около 200 кораблей и судов, Л. Троцкий обвинил его в «саботаже — невыполнении приказов Советской власти», что выразилось в разглашении Щастным «Центробалту» телеграммы Троцкого, предписывающей приступить к срочной подготовке взрывов кораблей Балтфлота. То, что именно Троцкий приказывал организовать, за денежное вознаграждение, уничтожение боевых кораблей Балтийского флота, свидетельствует юзограмма Морского комиссариата от 21 мая 1918 года:

«Юзограмма из Москвы, Морского комиссариата,21/ V19 ч. 20 м.

На номер 803/ОП Нарком Троцкий наложил следующую резолюцию:

“Весьма вероятно, что отъезд немецких офицеров и передача всего касающегося флота Финляндии означает угрозу удара нашему флоту якобы от имени Финляндии.

Необходимо поэтому принять все возможные меры предосторожности. Приняты ли все необходимые меры для уничтожения судов в случае крайней необходимости?

Внесены ли в банк известные денежные вклады на имя тех моряков, которым поручена работа уничтожения судов? Необходимо все это проверить самым точным образом.

Троцкий”.

Сообщая это, прошу срочно сообщить, составлены ли списки личного состава, кому поручено уничтожение судов. Списки необходимы, так как предполагается за удачное выполнение в случае уничтожения, выдавать денежными наградами. О способе, как лучше организовать выдачу, распределение и условия таких наград, прошу Наморси дать заключение, сговорившись с Л. Гончаровым для предъявления проектов в Коллегию и Высший военный совет. Беренс».

По приговору большевистского Революционного трибунала ВЦИКа капитана 1-го ранга Щастного спешно расстреляли в пять часов утра 21 июня 1918 года в Кремле на территории Александровского училища, хотя официально смертная казнь в большевистской России была отменена.

Убийство, а иначе этот скорый расстрел и не назовешь, одного из самых уважаемых офицеров Балтийского флота, капитана 1-го ранга А. Н. Щастного, лишь прибавило ненависти к большевикам в душе мичмана Садовинского.

Можно предположить, что, еще находясь в Гельсингфорсе, мичман Садовинский получил сведения о том, куда и к кому необходимо обратиться в Петрограде за помощью в организации отправки на Север.

Жизненный путь мичмана Садовинского, после того как он покинул Гельсингфорс, приобретает для исследователя ломкие, во многом пунктирные очертания.

Неизвестно, через какую офицерскую организацию и через какой нелегальный канал действовал мичман Б.-С. А. Садовинский, но сохранились воспоминания офицера Балтийского флота, также находившегося в этот период в Гельсингфорсе, капитана 2-го ранга А. П. Ваксмута об организации отправки его самого и еще двух офицеров флота для борьбы с большевиками в Новочеркасск к генералу Алексееву.