Виктор! Виктор! Свободное падение - Ф. Скаген
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Конечно.
— Я не прочь бы пообедать. Что у вас сегодня?
— Фрикадельки с коричневым соусом и ванильный пудинг.
— Замечательно. — Пока она управлялась с заказом, он спросил: — И всегда у вас так дует?
— В общем-то да. В начале недели было тихо, а теперь снова задуло.
Грибанов не разобрал ее ответа.
— Я был рядом с мачтами. Здесь правда будут ветряные мельницы?
— Не думаю. Они бы разрушили весь пейзаж. Мы до сих пор прекрасно обходились, зачем они нам?
— Так-то оно так. Но ученые носятся с ветряной энергией.
— Ученые? Что-то я не очень уверена, что мачты принадлежат ученым. Мой парень говорит…
— Что? — он поднял брови и одарил ее своим самым чистым взглядом.
— Да так…
Он прикусил язык, боясь развивать тему. Но взял на заметку, что ни одному ему представляется сомнительным исключительно гражданское предназначение мачт. А островитяне могут делать такие выводы только на основе собственных наблюдений. Надо будет после обеда пообщаться еще с кем-нибудь из них.
Когда она подала ему тарелку обжигающих фрикаделек, он заговорил о другом, чтоб не привлекать внимания к своему любопытству по поводу мачт:
— Смотрите чемпионат?
— Меня это не занимает, зато мой парень просиживает перед телевизором целые дни. Он учитель, и сейчас у него каникулы. Кстати, сегодня там русские в героях. Сметанина выиграла золото на двадцатикилометровке. Я за них рада.
— Молодцы, — просиял Грибанов. В Воксеносене он перекинулся с Раисой парой слов. — Значит, теперь у нас две.
— Нас?
Он готов был откусить себе язык, но — поздно. Из всех классических ошибок он совершил самую типичную. И хотя он поспешно добавил, что «у них, конечно», он просто оговорился, у девушки меж бровей залегла настораживающая складка, и Грибанов разливался соловьем, чтоб ее разгладить. А вдруг она не такая простушка, какой кажется? И заметила слабый акцент, который несомненно есть, хоть он его и не замечает….
Когда он расправился с по-деревенски сытным и добротным обедом, девушка спокойно вязала за стойкой, внушая надежду, что дурацкая оговорка забыта. Тысячи раз инструкторы втолковывали ему, что он должен полностью отказаться от своего «я». Они инсценировали разговоры за границей, и он справлялся с этой задачей лучше многих. Но одно дело — теория и совсем другое — практика. На долю секунды он расслабился и допустил непростительный для профессионала промах. Больше это не повторится!
Проглотив пудинг и расплатившись, он еще немного поговорил с ней, для убедительности достал несколько камешков и заговорил о геологии, сыпя специальными терминами. Если она сомневалась в его легенде, то теперь все ее опасения развеялись. Он улыбнулся от уха до уха, она ответила тем же. Тогда Грибанов распрощался и пошел к себе в домик.
Сив Юхансен долго позволяла очаровывать себя ясным взглядом и вкрадчивым, густым голосом, но едва незнакомец шагнул за дверь, она отложила вязанье и снова наморщила лоб. «У нас», вспоминала она. И слабый акцент…
Когда она вечером вернулась домой в Стаббен, трансляции чемпионата уже кончились; Эспен Эвьен встретил ее обычным поцелуем. Взвесив все, она решила пересказать ему случай в кафе. Ее друг не просто заинтересовался, он буквально потерял голову. Зашагал взад-вперед по комнате. Геолог? В такое время года? Она бесконечно должна была вспоминать все новые детали об Эйнаре Стигене, обосновавшемся в одном из летних домиков в Хамбюргланде. Когда они попили кофе, Эвьен пошел проветриться и собраться с мыслями.
Прошло две недели с тех пор, как в школу побеседовать с ним приезжали из Трондхейма двое в штатском. Они представились как Юахим Шредер и Арне Колбьернсен. Они показали ему документы, удостоверявшие, что они работают в полиции, и попросили разрешения задать ему несколько вопросов в связи с письмом, которое он направил в «Народное движение против войн». Как им в руки попало его письмо, они не сказали, и он понял, что имеет дело с тем подразделением полиции, о котором до сих пор знал лишь понаслышке. Ему пришлось растолковать им, что он как раз получил письмо от редактора «Ненасилия» с сообщением, что редакция должна провести собственное расследование, прежде чем обнародовать его рассуждения о ветряных мельницах. А кстати, в Норвегии больше нельзя высказывать свои сомнения? Тот, что помладше, Колбьернсен, сказал, что это никому не возбраняется, но нельзя забывать и о судьбе исследователя-миротворца Гледича — счастье для Эвьена, что сооружение в Титране не имеет абсолютно никакого касательства к обороне. Но если инспектор не лукавил, то зачем два полицейских чина тащились к черту на рога, на остров Фрейю?
Для начала они решили прощупать его на предмет политических пристрастий. Они уже знали, что он пацифист и зеленый, но не скрывали, что подозревают его в симпатиях коммунистам, особенно просоветского толка. Эспен Эвьен расценил это как несказанную наглость со стороны государственных служащих демократического государства, но сдержался. Резко враждебно был настроен Колбьернсен, но начальник его оказался даже очень симпатичным дядечкой, Вполне допускающим у оппонента иную точку зрения. Шредер, например, понял, что можно быть несогласным с политикой американцев, но при этом недолюбливать и русских. Это было больше, чем Эвьен мог ожидать, потому что в принципе полицейский однозначно делил всех на друзей и врагов Норвегии. Потом они разложили перед ним стопки голубых листочков — труды и отчеты Института энергетики в Хеллере, неопровержимо доказывающие мирные и сугубо гражданские интересы ученых. Титран является частью национальной программы по альтернативным источникам энергии.
«Пять лет назад я участвовал в дискуссии в Студенческом клубе в Трондхейме, — парировал Эвьен, — и представитель Института атомной энергетики четко заявил, что единственный стоящий источник энергии будущего — энергия атома. Он буквально издевался над теми, кто упоминал альтернативные источники энергии: ветряную, солнечную, приливную. Теперь они переименовались в Институт энергетики, но наверняка продолжают свои прежние исследования. Я бы не доверял этим отчетам».
«Они заслуживают абсолютного доверия, — отрезал Шредер. Общественное мнение в Норвегии не принимает атомной энергетики, и ученым пришлось переориентироваться».
«Я не верю этим ребятам. Они всегда слишком тесно сотрудничали с военными».
«Опасное заявление». — Это был Колбьернсен.
«Мачты устанавливали солдаты».
«Предположим, — согласился Шредер. — Но тогда все ваши заявления о предвзятом отношении норвежцев ко всякой секретности — фантазия чистейшей воды. Представим на минутку, что мачты действительно являются частью системы обороны Норвегии. Разве не должно это тогда держаться в тайне?»
«О планах военных и вам ничего неизвестно. Дело не в том, держится что-то в тайне или нет. А в том, что одновременно замалчивается небезынтересный факт: сегодня такое сооружение является частью не столько оборонной системы Норвегии, сколько наступательной доктрины Америки. И таким образом наша страна втягивается в противостояние двух сверхдержав, а население ничего об этом не знает».
«Чепуха», — авторитетно парировал Колбьернсен.
Заметив, что Шредер настроен не так категорично, Эспен Эвьен обратился к нему: «Вовсе нет. Вспомните, что американцам всегда удавалось избегать войны на собственной территории, и впредь они намерены действовать точно так же. Почему бы и нам не занять такую позицию? Разве это мы бесконечно соперничаем с русскими? Так какого черта втягивать нас в разборки о балансе сил?»
«Большинство населения высказалось за присоединение к НАТО».
«Большинством бесстыдно манипулируют с 1948 года. Вы действительно не понимаете, что если мачты и впрямь являются тем, чем я их считаю, то они — лакомая стратегическая целью для бомбардировщиков русских?»
«Мачты не являются тем, чем вы их считаете», — отрезал Колбьернсен.
«То-то здесь все время вертятся разные нюхачи. Русские до смерти боятся американцев, особенно когда речь идет о предварительном складировании и тайных базах. У них, как вы знаете, есть опыт — от Наполеона до Гитлера. Американский ковбой-президент для них того же поля ягодка. Американцы всем уши прожужжали, что русские превосходят их в вооружении. А спросите Рейгана, не хочет ли он махнуться с русскими оружием. Спасибо, не надо! Чего ж тогда удивляться, что русские боятся американцев?»
«Все-таки в вас живет коммунист», — понял Колбьернсен.
А если бы и так, подумал Эвьен. «Я просто старался объяснить вам…»
«Давайте вернемся к мачтам», — грубо встрял Шредер, но вид у него был весьма смущенный. Из-за Колбьернсена?
«Давайте. Я разговаривал с метеорологом. Он утверждает, что давно накоплена масса информации об этом острове и нет никакой необходимости строить мачты, чтобы выяснить общеизвестный факт — на Фрейе очень ветрено».
