Жизнь взаймы - Василий Кононюк

— Чего стоишь, жена, садись, попробуй вот ты, чего Богдан учудил.

— Ой, добре! А крепкий какой, я такого еще не пила.

— Как ты думаешь, батьку, будут такой мед покупать?

— Ты прямо говори, Богдан чего хочешь, не крути, как купец на базаре.

— Есть теперь, батьку, у нас совет атаманов, он дозоры совместные назначает, те дозоры обозы купеческие встречают, что по дорогам нашим идут, тягло с них берут, а вы на совете те монеты делите меж собой, так, батьку?

— Так, только каким боком к этому твой мед?

— Если буду я, или кто другой, медом хмельным торговать, так хочу батьку с каждой проданной бочки, совету атаманов тягло платить, по тридцать монет серебряных, чтоб с тех денег крепости строили и ладьи морские.

Атаман, в который раз, за эти два с небольшим месяца, рассматривал меня, словно видел в первый раз. Но вроде в этот раз, в отличии от многих предыдущих, не думал над тем прибить меня уже, или дать еще немного побегать.

Когда к человеку приходят и говорят, я хочу тебе деньги давать, человек недалекий сразу скажет, давай сюда, а умный подумает и поймет, не бывает такого, начнет выяснять детали, чтоб понять, где его хотят надуть. Атаман был не просто умным, поэтому он сразу сказал,

— Любишь ты мне, Богдан, подарки дарить, только в этот раз сам скажи, чем мне отдариваться, а я подумаю, что с твоим подарком делать. А пока сказывать будешь, налей-ка мне еще своего меду, не распробовал я его с первого разу.

— Он хмельной, батьку, дюже.

— Ничто, чай не первый раз мед пью, себе можешь не лить.

— Хочу, батьку, чтоб вы на совете решили, тягло брать со всех, кто на казацких землях и городах хмельным торгует. За вино, десять монет с большой бочки, а ежели кто крепким торгует, как мой мед, то по тридцать монет с бочки. Тягло то не делили, а с тех денег крепости строили и ладьи морские. А для правильного счета и записи всех дел, надо совету главного писаря войска казацкого завести, чтоб записи вел, и по тем записям видно было, куда монеты пошли. — Иллар молча смотрел на меня, раздумывая над моими словами. Взгляд его заметно похолодел.

— Крепости и ладьи морские, то понятно, ты об этом всегда талдычишь. Ты мне про писаря скажи, зачем тебе это, мне, так точно, оно не надо.

— Не о нас сейчас речь, батьку, а о том, что после нас останется. Кому охота когда ему под руку смотрят. Мне тоже не охота монеты отдавать, я их и сам на ладьи и крепости потратить могу. Но и другие вином торгуют, и свою мошну на казаках набивают. Значит, со всех тягло брать надо. После тебя, батьку, другого атамана совет выберет, и надо, чтоб его работу проверить можно было, на что он монеты казацкие потратил.

— Все сказал?

— Еще хочу, батьку, чтоб весь мед готовый у тебя под замком стоял. Когда буду ехать продавать, буду у тебя бочки брать. Чтоб счет был. Может еще, кто продавать захочет, тоже у тебя возьмет, а ты мне мои монеты отдашь. Казаков угостить надо, ты атаман, ты и угощай, с того мне монет не надо, я и сам бы угостил.

— Хитер, ты Богдан, не по годам хитер. А почем мед продавать будешь, ты уже знаешь?

— По шестьдесят монет за большую бочку, будет у меня купчина в Черкассах брать, так и продавать пока буду. Если в Киев везти, то можно будет больше взять.

— Значит половина монет тебе, половина мне, но голова пусть у атамана болит, как с казаками толковать. Придут к тебе казаки, товарищи твои попросят, угости ты нас, Богдан, своим медом. А ты им в ответ скажешь, нет у меня меда, к атаману идите, так?

— Ну, положим, две трети прибытка тебе батьку, треть мне, я мед не с колодца ведрами набираю, потратится на все надо. В остальном, все верно, батьку, так и скажу, не мой это мед, братцы, для всего товарищества казацкого делаю и только Главный атаман войска казацкого вправе решать, что с ним делать. — Атаман задумался, а затем, хитро прищурившись, спросил,

— Как оно будет, если я соглашусь, то ты уже сказал, то нам с тобой понятно. А что ты делать будешь, если откажусь я от монет твоих, и скажу, сам Богдан торгуй?

— Без товарищества торговать не буду, ты меня, батьку, в казаки принимал, а не в купцы. Если решишь, что товариществу то не надо, так тому и быть. Тот мед, что сделал — тебе подарю, другим атаманам по бочке по праздник выкачу и больше делать не буду.

— Молодец, обо всем наперед подумал… ладно, Богдан, если все сказал, иди. Теперь я думать буду. Когда надумаю, скажу.

Да, иногда хочется, чтоб твой начальник был не таким умным, но это просто потому, что к хорошему быстро привыкают и забывают, как это оно с дурным начальником жить…

А с другой стороны хорошо, что он понимает, как непросто в пьющем коллективе, так поставить дело, чтоб и овцы целы остались, и волки сыты. Значит, будет искать решение. Как ни крути основное предложение — забирать деньги на благо войска казацкого у тех, кто хмельным торгует, не может не понравится любому здравомыслящему человеку. Сколько этих монет, кровью добытых ну и потом, конечно, без него тоже не обошлось, в карманы купцов перекочовует, за вина заморские и меды хмельные. Да и монополию держать на реализацию нового продукта, тоже соблазн велик, это круче чем монеты.

Что монеты казаку, вчера был полный кошель, а сегодня пусто, одно расстройство. С медом вроде та же история, вчера был, сегодня нет его, а на душе радость, даже если голова трещит, все равно радостно. Не зря вчерашний день прожит, не заморачивалась душа прозой жизни, а по самому короткому пути вознеслась в высшие сферы. Вот только не зря Господь учил, не ходите, братцы, вы ко мне торным путем, ищите тропинки, где колени и руки в кровь сбить нужно, чтоб вверх забраться…

Может, не нужно было открывать этот ящик Пандоры, но другого решения парадокса с деньгами и крепостями, что мучил меня ночами, не нашел, да и открыли этот ящик уже без меня. Скоро потоки дешевого самогона придут на эти земли вместе с новыми хозяевами и новой верой поэтому, вопрос стоит, как при минимальных потерях получить максимум пользы, стандартная задача на оптимизацию.

В этот же день после полудня атаман нашел меня в сарае у дядька Опанаса, где я охрипшим голосом в который раз показывал и рассказывал, как соединить между собой два полученных двухметровых колеса, и как крепить между ободами зубья шестеренки. Атаман начал надо мной ржать, какой же это воз должен быть для таких колес, и кого я впрягать в него буду. Дядька Опанас и Степан тоже отвели душу жалуясь атаману, мол, вынуждены принимать участие в таких глупостях. Мстили мне за то, что после нескольких безуспешных попыток объяснить им общий проект, я очень успешно с помощью ненормативной лексики объяснил им — они должны делать то, что им говорят и не задавать больше вопросов.